Соловьи Башкирии

«Ласточка-касаточка сизокрылая да желтый мой соловей» – поется в татарской народной песне.

Бесспорно, ласточка сизокрылая, но соловей никогда не был желтым, даже в доисторические времена.

Соловей – птица необычная, вешний с воробья, невзрачная, по его внешности даже не подумаешь, что он известный певец. Видимо, из-за пения за собой ухаживать времени не остается. Может, из-за своей неухоженности он не любит показываться и близко к себе не подпускает: спрячется за кустарником и поет себе.

Эти данные мне известны с малых лет, и захотелось встретиться со своим прошлым, вспомнить пернатых друзей детства. Волею судьбы оказался в местах, где впервые в жизни я почувствовал себя в объятиях природы и понял, что для меня означает крик вороны и трели соловья, кваканье лягушки и осенние проводы журавлей.

И вот стою на невысокой горке деревни Ново-Кузеево Благоварского района. Деревни давно уж нет, где стояли дома – земля распахана под зерновые, на нераспаханном клине колышется прошлогодний седой ковыль. Сел отдохнуть на весенним дождем промытый и ветром отшлифованный камень, он здесь лежит лет пятьдесят, может, и больше, раньше их было много, остался один.

С горки детства до боли в глазах смотрю на реку Чармасан: когда-то, давным давно мы там купали лошадей, конюх дядя Ахмет нам их доверял. Ловили рыбу, учились плавать. Сейчас пойма реки кажется бледно-голубой, после половодья вода кое-где блестит небольшими зеркалами. Маленькая речка Зирекле узкой лентой несет свои соленые воды в Чармасан. По ее берегам почти не стало кустарников и деревьев, речка на уровне исчезновения, а значит, и птиц, и другой живности мало останется, или они исчезнут совсем. А пока на редких березах трудятся грачи: кто старое гнездо подправляет, кто строит новое. Прилетели скворцы-женихи, они облюбовывают установленные школьниками села Иваненково скворечники. Невесты прилетят чуть позже. Тогда начнется выбор: у какого жениха лучше жилье, с тем и построят семейное счастье. Пойма Чармасана оживлялась, когда прилетали дикие гуси и журавли. Нынче по бедности природы, пожалуй, их не будет. Когда проходят холодные весенние ветры и наступает теплый май, буйно расцветают черемуха и сирень – в это время прилетают обычно соловьи. Они неприхотливы, выберут себе небольшие кустарники боярышника, калины или смородины, и поселятся там до осени.

А пока, отдохнув денька два-три, выберут место для гнезда не на ветках кустарника, как некоторые певчие птицы, а на земле, где-нибудь между кочками. Старое гнездо не годится, соловьи каждый раз выбирают новое место, может даже недалеко от прошлогоднего.

Положат туда несколько сухих травинок и начнут обживать новую «квартиру». Может случиться, пары поселятся поблизости друг от друга: ничего обидного, они очень дружелюбны к своим сородичам. Тогда как бы по договоренности они соблюдают очередность, пока одни поют, другие слушают, потом меняются ролями.

Самые лучшие песни можно услышать во время спаривания. Тут кто как может, кто еле дотягивается до седьмого, а кто до самого высшего балла – пятнадцатого колена. Но нечасто и не везде можно услышать «артиста» высшего класса, талантов бывает немного.

Несведущему может показаться, что все соловьи поют одинаково. Нет, это не так. Они поют на разные голоса, и песни, вернее, мелодии сильно отличаются друг от друга. Прислушаемся к мнению знатока певчих птиц Василия Пескова. Вот что он пишет: «Соловей хоть и родится певцом, все-таки не станет мастером, если не будет учиться у стариков. Конечно, и тут все решает природное дарование. Один учись не учись – пять колен, и вся его песня. Много средних певцов: семиколенная песня – обычное дело. Мастер же такие чудеса, такие тонкости выделывает – знатоки плачут от счастья, услыхав однажды такую песню. Десять-пятнадцать колен, и все отточено, отделано, без путаницы и промедления...»

Я вспоминаю свое детство: мы засыпали и просыпались под пение соловья, росли, его слушая.

Да, тогда можно было слышать настоящую песню, потому как сама природа способствовала вдохновению. В то время район Чармасана называли «второй Венецией». Старожилы рассказывали, что чармасанские соловьи могли конкурировать со знаменитыми курскими. А нынче река утратила свою славу и, думается, надолго.

Здесь кустиков калины, смородины осталось совсем мало, там и сям торчат темные пни. По причине варварского уничтожения природы река обмелела, летом, не замочив брюк, можно перейти босиком. Результат плачевный: ныне редко можно услышать соловья, да и пение что ни на есть посредственное. Где уж тут до хорошего, найти бы место для гнезда, вывести потомство и поставить на крыло. Здесь, понятно, птенцы вырастут певцами средней категории.

Теперь о красавице реке – Дёме, где часто бывал раньше, бываю и сейчас. Когда-то собирал грибы в алкинских лесах и слушал пение птиц, в особенности – соловья. Песни были разные, бывало и до десяти колен доходило, в основном в яблоневых садах дачного поселка Аклан.

За последние два-три года в этом районе произошли разительные перемены. Там, где росли грибы и пели соловьи, выросли дачные поселки с широкими улицами и двух- трехэтажными домами. Строительство идет днем и ночью, вдоль и вширь. Без передышки снуют МАЗы, КРАЗы со стройматериалами, стучат топоры, визжат пилы. Появляются хоромы, исчезают красавицы березы, овраги заваливаются мусором. Здесь не то что скромным певчим птицам негде гнездиться и нет условий показать свое мастерство, – даже для вездесущих сорок и ворон сузилось до предела пространство для существования.

Но не все еще потеряно, не все соловьи покинули обжитые алкинские леса. Наиболее упрямые и преданные берегам Дёмы переселились на другой конец Аклана, где время от времени устраивают концерты, доставляя радость и удовольствие жителям поселка, хотя и являются певцами средней руки. Тут уместно заметить; песня соловья зависит от того, в каких условиях, среди какой природы он живет.

У каждого певца своя, неповторимая мелодия, отражающая окружающую среду. И не он виновен, если из общипанного кустарника услышим его пятиколенную песню, хотя сочинителем и исполнителем является он сам.

Встречу с одним великолепным исполнителем запомнил на всю жизнь, было это несколько лет назад в районе санатория «Якты-куль».

В первый же день начал знакомиться с окрестностями озера, и вдруг из небольшого, веками нетронутого куста, раздался свист ветра, шелест летних трав, журчанье ручейка... И тишина. Видимо, соловей увидел меня и замолк.

В другой раз я незаметно подошел с другой стороны куста и стал ждать, когда прольется песня. И дождался. В одном коленце – черный дятел, в другом – разбойничий свист.

Каждый божий день – новая песня.

То коршун заклыкал: клы-клы-клы, или раздался кукушкин клекот в момент перелета, Иной раз птицей-юлой затрепещет. Замолчит на мгновенье, прислушивается к разговорам проходящих людей и, радуясь теплому солнечному июньскому утру, с воодушевлением начинает петь снова:

– Чу-ить! Чу-ить! Чут-чут!

Через несколько секунд заиграл струнный оркестр в одном лице, звучала ода красоте Башкирского Зауралья. Тому, кто услышит пение соловья, природа оплатит сторицей: человек будет по-новому, верней и умнее ценить окружающий мир, глубже чувствовать красоту природы, добрее относиться к людям.

Так думалось мне, когда я шагал среди белоствольных берез, на вершине которых хозяйничали другие птицы. На земле, среди зеленых трав, выискивали жуков трясогузки, в отличие от Уфимских они были желтогрудые. Недалеко от родителей, ожидая пищи, спокойно сидел единственный их птенец.

Не обращая на меня ни малейшего внимания, пробежал заяц-листопадник.

От созерцания природы слегка закружилась голова: радовалась душа за живность. Благо, остались еще райские уголки на территории Башкирии, где любая живность может жить спокойно, украшая землю своим присутствием.

В один из летних дней пришел автобус с орнитологами из Магнитогорска. Оказывается, им известно об этом «артисте». Они так называли соловья, хотели бы записать на пленку его песню.

– У нас имеется несколько записей, но этот соловей нас сильно заинтересовал. Много раз слушали его пение, оно особенное, даже уникальное, поэтому решили записать. Соловей – птица скрытная, его поведение нами полностью не изучено. Может, удастся открыть что-то новое о поющих пернатых, – рассказывал один из магнитогорцев. Провозившись два дня, они уехали довольные, видимо, запись удалась. Я был счастлив: наконец войдет в историю замечательная песня якты-кульского соловья.

Сенокос. В это время соловей занят потомством, поэтому и поет редко. Птенцов бывает не более трех. Дай Бог, хотя бы один из них был талантлив.

В заботах лето проходит быстро. Соловей – птица теплолюбивая, даже легкое похолодание не для него. Как незаметно прилетел, также незаметно улетает в теплые края...

«Истоки», № 14 (204), июль 1999. С. 11