Урсиноиды любят морковь

А медведи еще всеядны, верхними конечностями могут пользоваться и на задних лапах вертикально ходить. Но до развитого мозга человека, самого всеядного хищника, им, конечно, далеко, даже по мнению фантастов.

А вот обывателей интересует другое – например, как спастись от медведя. Хотя некоторые уфимские поэтессы способны принять за медведя даже дятла. «Тут по стволу застучал дятел. Она с ужасом сказала: “Ты слышишь эти звуки?” “Это медведь!” – взвизгнула она с расширившимися от ужаса глазами и ломанулась с дикой скоростью, куда глаза глядят» (Из ненаписанного «Про уфимских поэтов»).

Не все же выросли в леспромхозе. Помню, ходили в гости к директору СПТУ – у него на заднем дворе за сараем жил медвежонок на цепи. Маленький, мать убили. По лицензии на охоту пошли, подняли из берлоги и убили, оказалось, самка с детенышем. Потом месяца два не могли его никуда пристроить, потом увезли в Уфу. Я терпеть эти лицензии не могла, всегда расстраивалась, когда их выдавали. Одно дело шатуна пристрелить. Другое дело – идти мирно спящего, никого не трогающего, мишку будить. Взрослые казались мне редкостными сволочами. От шатунов же проблемы были, коров они драли, один раз я ходила с матерью акт составлять, поглядела на эту объеденную корову, так она мне в кошмарах несколько лет снилась. Но, бывало, еще рыси так баловали – они телят задирали. А про медведей рассказов много ходило, но ничего для людей опасного не происходило. Один раз поехали на выруба за малиной, а там овраги большие, как кратеры от метеоритов, карстовые провалы видно, и малинником заросшие. И мы так по краю оврага разбрелись с бидонами. Такие все красавицы, в белых платочках, наглухо повязанных от клеща, в резиновых сапогах от змей и одежде с длинным рукавом от комаров и мошки. И тут Самат-абый ломится по склону и быстро то к одной, то к другой, а стремглав наверх. До меня добегает, «пошли – говорит, – отсюда, там медведь!» И на ту сторону оврага показывает. А мне интересно на медведя-то посмотреть, давай головой вертеть: «Где, да где?» Разглядела, да только далеко он. Но наверху мне дали в бинокль посмотреть. А так на другое место отъехали.

А другое лето раз на пасеку ездили, и тоже за лесными ягодами на моторке по Караидели поднялись. А там уже умудрились с медведем-подростком чуть не в пяти метрах разминуться, все бабы заорали как оглашенные и к реке ссыпались. Кто-то даже ведро потерял. Медвежонок удрал. Мужики, кажется, наверх после поднялись и ведро принесли, да ещё подкалывали, что, мол, от нашего визга медведя понос прошиб. Но мы упорно в лодке сидели и за ягодами больше не пошли.

Но самая эпичная история была с морковью. Ходили мы в баню к одним знакомым по субботам, и был конец лета. Дом у них был на крайней улице, огород примыкал к пустоши, поросшей всякой ольхой, вербой, а за пустошью лес. Даже хочется с большой буквы – Лес. Из столетних елей. Приходим мы к ним, а они сидят и в окно смотрят, и еще другие соседи у них – и тоже в окно смотрят. И все молчат. Спрашиваем: «В баню можно? Кто там сейчас? Мужики? Бабы? Если нет никого, тогда мы пойдем?» Тут нас разворачивают и в окно пальцем тыкают – а там медведи на грядках, забор сломали и в огороде хозяйничают. «Медведица и два медвежонка» – пояснил кто-то. А хозяйка с грустью: «Вот только всю морковь повыдергала, думала, пусть земля подсушится и с неё осыпится». Все тут кровожадные планы строят, как медведей пугнуть, из ружья бы пальнуть. Да вот, закавыка: всех тех, у кого ружья есть, почему-то дома нет – кто на рыбалку подался, кто сено возить. А медведи подчистую всю морковь съели и ушли. А мы посмотрели, как они уходят, и минут через пятнадцать в огород бросились на следы смотреть. Они ни одной морковочки не оставили, тщательно все подобрали. Запаслись витамином «А». Причем мы нисколько не боялись, что они вернутся, взяли – и в баню пошли, пока не стемнело, а она на конце огорода стояла. А затемно и свои мужики приехали, и соседские у кого ружьё было. Очень сожалели. Разговоров было потом несколько месяцев.

Бык у того же директора СПТУ ушел вверх по течению реки и обнаружился на Байряжке, его потом на плоту привезли. Заманили на плот с сеном, эти плавучие копны на моторке потом до поселка дотягивали. Около поселка сено особо косить негде было. Все удивлялись этому быку, а он некастрированый был, производитель. Считай, сам, наверное, мог медведя забодать. Такому только на корриде выступать. До сих пор картинка в глазах: мимо берега моторка плывет, за ней на тросу плот, на плоту надменный бык. А мы по берегу бежим, чтоб посмотреть, как они причаливать будут. Ну, там уже быку ящик с блоком соли-лизунца приготовили. Он и пошел. Мы еще потом истории сочиняли, как он всех медведей забодал. Такое на нас впечатление произвела эта скотина красной степной породы. И таки хозяин пустил его на мясо, когда выпал снег. Мясо было ужасно жесткое, хуже медвежатины. Всё-таки человек самый опасный хищник на планете. И медвежатину он добывает и законно по лицензии, и браконьерски, и тоже ест. Так что разумные урсиноиды могли случиться только на тех планетах, где не возникло человека.