Кот-диссидент

Из форточки окна на втором этаже, нецензурно каркая, вылетела зеленая ворона и нырнула в кусты. Потом из подъезда, гремя ведром, выбежал лысый тип в демисезонном пальто, подпоясанном бельевой веревкой, и нырнул вслед за вороной. И, наконец, из той же форточки вышвырнули кота, который шлепнулся на клумбу, но тут же вскочил и посмотрел на Ивана Иваныча дикими глазами.

– Иван Иваныч, – прошипел кот, – ты тут зеленую ворону не видел?

– Была, – Иван Иваныч махнул газетой в сторону парка.

– Ну, дура крашеная, поймаю – все перья выдерну! – с большим чувством сказал кот.

Иван Иваныч откинулся на спинку скамейки и посмотрел на форточку.

– Высоко! – сказал он, покачав головой.

– Мария Никифоровна погорячилась, – проворчал кот. – Да это все Парфеныч со своими открытиями: «Придумал! – кричит. – Пенсия у тебя маленькая, поэтому будешь ворон красить и деревенским вместо попугаев продавать».

– А-а! – догадался Иван Иваныч. – То-то, я думаю, чего он все утро за помойкой прячется? Выходит, ворон ловил?

– Ведром, – сквозь зубы процедил кот. – Из-за этого охламона неутомимого меня из дома поперли.

– Ничего себе!

– Да. Он какой-то порошок против мышей изобрел... ну, а я, мол, лентяй и все такое прочее.

– И мыши исчезли?

– У соседей, – саркастически усмехнулся кот, – потому что все к нам в квартиру сбежались. Прут как в санаторий, а если кому зелья не достанется, тут же на кухне разборки устраивают. Мария Никифоровна визжит, будто ее режут, а Парфеныч, сказочник, едрена мышь, ей мозги парит: «Подожди, Мария Никифоровна, это ведь как реформы: через год-полтора обязательно скажется». И вообще он у нее заместо Шехерезады.

– Родственник?

Кот не спеша перешел тротуар, отряхнул по очереди все лапки, потом прыгнул и сел на скамейке рядом с Иван Иванычем.

– Какой родственник! Жулик обыкновенный: набедокурит, посидит, сказочку расскажет, потом опять набедокурит... А теперь у них любовь, каждый день к нам шатается.

– Ну ты даешь, Вася! – не поверил Иван Иваныч. – Он же вдвое моложе ее!

– Не сексуальная, конечно, – пояснил кот, – а физическая.

– Как это? – не понял Иван Иваныч.

– А так. Парфеныч разбогатеть хочет, причем быстро, поэтому за все хватается и на все готов.

– Ну и что?

– А ничего, – недовольно проворчал кот, – сала в голове нет, зато по пять открытий на дню делает: то физический закон откроет, то какую-нибудь глупость изобретет, то идею выскажет – хоть стой, хоть падай. А Мария Никифоровна слушает его и торчит. В экстазе она от этого... Вот только что, на днях, бальзам придумал и даже продавать бегал.

– Целебный? Это же хорошо! Надо попробовать.

– Упаси бог, Иван Иваныч! Тут некоторые попробовали, теперь его с колуном ищут! По-моему, то же самое, что и для мышей, только в бутылках. А еще он приметы придумывает.

– Какие приметы?

– Да чушь всякую. «Если, – говорит, – Васька с левой лапы умываться начнет – пенсию вовремя принесут, а если с правой – задержат».

– Шутит, наверное, – засмеялся Иван Иваныч.

– А мне от этого не легче. Из-за его дурацкой шутки я вот уж полгода не умываюсь. С левой начну – не принесут – обманул, с правой – опять нехорошо – не хочет, мол, чтоб пенсию несли.

– Вообще-то да, не сладко, – вздохнул Иван Иваныч, – в чушь верим, с бумажными тиграми боремся, а настоящей беды не замечаем.

– Это точно! – подхватил кот. – Нет чтоб хоть раз Парфенычу по хребту шваброй съездить, так все мне, мне! Теперь вот ворон красит. Картиночка, между прочим, закачаешься!

– Перемазалась, что ли?

– Не то слово! Рембрандт с похмелья! Вся квартира в краске, в пуху, сама с малярной кистью, как папуас на празднике, посреди комнаты скачет, а ворона недокрашенная на абажуре сидит и уже из себя попугая корчит: «Я иностранка, я иностранка! За меня пять тысяч баксов дают!» Хотел ее немного прищучить, с этажерки прыгнул да промахнулся и банку опрокинул.

– Какую банку?

– Со сметаной. Вернее, уже пустую, видать. Парфеныч втихаря распробовал, он же вечно голодный. А Мария Никифоровна на меня взъелась. В гробу я видел ее сметану, раз лизнешь – на целый год разговоров! Но, главное, обидно, эта дура...

– Мария Никифоровна?

– Да нет. Ворона! Сидит на абажуре и каркает: «Это он! Это он!» Нет, я ей, ей-богу, перья повыдергаю...

– Да отступись, Вася! – махнул рукой Иван Иваныч. – Она же неумная, глупая она, сам же говоришь.

– Говорю-то говорю, и вроде головой понимаю, – вздохнул кот, – а нервы не выдерживают... и ведь почти поймал, да она в форточку улизнула. Вот за это Мария Никифоровна тыкванду мне и устроила.

– Восточное единоборство? Это интересно! Неужели ногами?

–- Да нет, руками. Просто по тыкве настукала и в форточку выбросила. Со злости...

Из кустов вынырнул Парфеныч с зеленой вороной в ведре.

– Васька дурак! – сказала ворона. – А мне Парфеныч «Сникерс» купит и спонсора найдет. Я в гала-концерте выступать буду.

– Погоди, я до тебя доберусь! – презрительно прошипел Васька. – Ты у меня голая будешь выступать!

– Васька дурак! – снова каркнула ворона.

– Жуй «Орбит» без сахара, жаба зеленая! – вскипел кот.

– Иван Иваныч, попугая купи, – сказал Парфеныч. – Недорого возьму. Говорящий.

– Только за советские рубли, – насмешливо ответил Иван Иваныч.

– Тьфу! – задрав нос, Парфеныч независимо просеменил к подъезду и скрылся в дверях.

– Вот, полюбуйся, оба не у шубы рукав, а при деле! – возмущенно прорычал кот. – А у меня ни дома, ни работы! «Засоня, дармоед!» – передразнил он кого-то. – Да если хотите знать, там, где я сплю, мышей не водится! Профессионала не ценят! Да я...

– Не бери в голову, успокойся! – сказал Иван Иваныч, вставая и подхватывая Ваську на руки. – Все утрясется, ворона удерет, по помойке соскучится, Парфеныча все равно кто-нибудь да отыщет, чтоб за бальзам и другие художества отблагодарить, а хозяйка твоя на мышонка пару раз наступит и снова о тебе вспомнит... Пойдем лучше ко мне, умоешься, молока попьешь, а потом спи на диване сколько вздумается, у меня места хватит…

«Истоки», № 6 (196), март 1999. С. 12