Рука Бога. Часть первая

Эта история не про то, как Марадона забил англичанам гол рукой на чемпионате мира, а потом во всеуслышание заявил, что то была рука Бога. Слова, произнесенные знаменитыми людьми, какую бы чушь они не сказали, моментально приклеиваются к ним, их подхватывает и тиражирует пресса. Они навсегда входят в историческую хронику. Вот и вышло, что словосочетание «рука Бога» ассоциируется в массовой памяти с тем злополучным голом.

А вот мне раз в жизни довелось в самом деле почувствовать руку, может не самого Бога, но определенно какой-то потусторонней сущности, явно нематериальной и могучей. К футболу это не имело никакого отношения.

Я только демобилизовался из армии и как-то вечером поехал в Черниковку к своему давнему приятелю Гоше, с которым по понятной причине не виделся больше двух лет. Был конец ноября, зима полностью вступила в свои права, хотя было не холодно и безветренно. И темно, как всегда бывает в наших краях в это время года. С неба медленно падали крупные редкие снежинки, переливаясь всеми цветами радуги в свете уличных фонарей, и на душе у меня было так замечательно, как, наверное, только и бывает с молодым человеком, вернувшимся домой после армейской службы.

Едва войдя во двор, я сразу увидел своего товарища, гулявшего с маленькой дочкой.

– А вот и Гоша! – громко и театрально произнес я, совершенно не предполагая, что всего через несколько секунд забуду о всякой театральности и мне будет совсем не до шуток. Если бы я только знал, какую ловушку устроит мне здесь судьба, ни за что бы не поехал, избегал бы этого двора всеми возможными способами.

– О-о! Витёк! Что, с дембелем?

– А как же!

– Округлился-то! Это сейчас в армии так хорошо кормят?

– Это скорее от сидячего образа жизни. Я писарем в штабе прослужил. А твоя, смотрю, растет?

– Куда ж нам деваться! Три с половиной уже! Да, познакомься, это Наташа.

Только тут я заметил, что в пяти шагах от приятеля стоит высокая стройная красавица в серой шубе и норковой шапке, также гулявшая с ребенком примерно того же возраста. Он копался совком в сугробе, поэтому она и оказалась чуть в стороне. Но как только Гоша представил меня, девушка приблизилась и оказалась вся в свете уличного фонаря, в хороводе падающих разноцветных снежинок.

– Это Витёк, – отрекомендовал меня мой друг.

Его слова прозвучали словно с того света. Я вдруг абсолютно четко осознал, что с этого мгновения себе уже не принадлежу. Со мной произошло то, что психологи именуют «состоянием измененного сознания». В просторечье же называют любовью с первого взгляда.

С того злополучного вечера я зачастил к Гоше, как никогда ранее. При том, что жил в противоположной части города – у телецентра. Да и не всех своих друзей успел навестить после демобилизации. Каждый раз я приезжал именно в то время, когда мой приятель и Наташа гуляли со своими детьми. Я все время пытался острить, рассказывал смешные истории и всячески старался привлечь к себе ее внимание. Но было заметно, что никакого интереса я у нее не вызываю.

Как-то мы проводили ее до подъезда, и Гоша предложил купить пива и посидеть у нашего общего знакомого по прозвищу Буян, который жил один в этом же доме.

– Где служил-то? – после тоста «За Советскую Армию» поинтересовался хозяин.

– В Хабаровске, на Дальнем Востоке.

– О, так мы почти «земляки»! А я полтора года как отслужил в Амурской области. В пехоте, поди, как я?

– Часть была пехотная, но я в штабе писарем оттарабанил.

– Писарем? – вскинул брови Буян. – Э-э, брат, так ты даже пороха не понюхал…

– По блату, что ли, устроился? – спросил Гоша.

– Да не было у меня там никакого блата. В нашу роту зашёл старлей из штаба и спросил, у кого хороший почерк. Мой понравился. Так и взяли писарем.

– Повезло, – сказал Гоша.

– Как сказать, – не согласился Буян. – Писарчук не воин.

Это не очень приятное заключение не слишком меня расстроило, так как все мои мысли были заняты Наташей и тем, как выведать у друзей как можно больше о ней. Видимо, в своем желании я чересчур увлекся и перестал себя контролировать, потому что их это стало раздражать.

– Да ты что, втрескался в нее, что ли? – воскликнул Гоша.

– Ну и дембеля пошли! Какое падение нравов! – прокомментировал его друг.

– А вот у Буяна с ней кое-что было. Так ведь, Буян? – хитро прищурив глаза, изрёк Гоша.

– С кем, с Наташкой-то? Было, а почему б не быть?

Во мне все словно оборвалось.

– Что было?.. – спросил я каким-то чужим голосом.

– Что, что? То самое и было! Если хочешь, могу рассказать подробности.

Я промолчал и попытался взять себя в руки, вспомнив известную черту многих мужчин хвастаться своими подвигами по части любовных похождений, которых на самом деле и в помине не было. Впрочем, друзья, скорее всего, просто решили надо мной посмеяться.

И все же из нашего разговора я кое-что узнал. После внезапной смерти отца, Наташа рано и очень неудачно вышла замуж. Два года терпела грубость мужа, а потом развелась.

Я продолжил свои визиты к черниковским друзьям. Но они поняли, что вся причина моей внезапной горячей дружбы – в интересе к Наташе. Охлаждение ко мне стало очень заметно. Иногда приходилось выслушивать и откровенные упреки:

– Ну что ты за мужик? Тебе что, четырнадцать лет? Сопли распустил! Пушкина надо читать! Он как говорил: «Чем меньше женщину мы любим, тем больше нравимся мы ей». Таким поведением ты только отталкиваешь ее.

Стало ясно, что надо найти какой-то другой способ видеться с желанной красавицей. Решение пришло довольно скоро. «Она ведь наверняка водит сынишку в садик, – рассудил я. – Вот там я ее и подкараулю».

Выяснилось, что в ее районе всего два садика. Два дня я продежурил возле одного из них, предварительно узнав, во сколько родители забирают детей. Безрезультатно. Отыскал второй, и с первого раза мне сопутствовала удача.

Она вышла из садика, и невзрачный старый двор, окружавший его, сразу преобразился. Смеркаться ещё не начало, и я с каким-то восторгом впервые разглядел её ярко-карие глаза и спускающиеся из-под шапки волнистые тёмно-русые волосы. У неё был чётко оформленный нос, хотя и немного длинноватый, но тогда я посчитал его образцовым.

– Привет! А ты откуда? – спросила Наташа.

– Да у меня в этом доме друг живет, – сообщил я придуманную заранее версию.

– А-а! Все по друзьям ходим? – как-то безучастно изрекла она.

– Да, два года не виделись. Можно я тебя провожу?

– Можно, – сказала она каким-то равнодушным голосом.

Держа ребенка за руку, она пошла не по улице, а через заснеженные дворы, сокращая, таким образом, путь. В одном месте, возле сугроба, она поскользнулась и начала падать. Но я, с неожиданной для самого себя прытью, молниеносным движением поймал ее, не дав упасть. Несмотря на шубу, я ощутил такую тонкую и гибкую талию, какой никогда в жизни не держал в руках.

– Ой, спасибо тебе! – воскликнула красавица.

Меня же только что совершенное очередное открытие повергло в сладкий дурман. Каждая выявленная Наташина особенность, каждая её черта, еще больше распаляла мое сознание, погружая в пучину любовного безумия.

Я стал повторять свои «случайные» встречи, меняя точки дислокации на ее маршруте, чтобы отвести подозрения. Но девушка, похоже, все поняла, только вида не подавала.

Наверное, мне следовало форсировать события, но смущало равнодушие к моей персоне. Оно было написано на ее лице. Разговаривая со мной, она нередко смотрела куда-то в сторону, и, казалось, вообще не слушала, думая о чем-то своем.

Потом ее сын заболел. Об этом я узнал в детском саду, после того, как три дня продежурил вхолостую. Тогда я стал торчать в ближайшем от ее дома продовольственном магазине и аптеке. И однажды встретил ее.

– Это опять ты? – бросила она, даже не удивившись.

– Да вот, зашел сок попить.

– Сок попить? Ну-ну!

– Можно тебя проводить?

– Нет, извини, я очень тороплюсь.

Почему она всегда обдаёт меня ледяным равнодушием? – расстраивался я. – Что во мне не так?

Подойдя к большому зеркалу в комнате моих родителей, я стал изучать свои недостатки. Ну, да, такого роста, как у того парня, что шёл рядом с ней, у меня нет. И нос, хотя и короткий, но не так ровно слеплен. Да и веснушки не украшают. Ей могли понравиться мои волосы, хоть и рыжеватые, но густые и кудрявые. Но после армии они не успели отрасти.

Приближалось 8-е Марта, и я решил, что вот он – мой шанс показать, как я ее ценю и обожаю. Купив у спекулянтов очень дорогие и редкие в то время у нас духи «Шанель № 5» и огромный букет роз, утром праздничного дня я расположился в подъезде ее дома, решив действовать наверняка.

Простоял до обеда – нет Наташи. Две женщины поинтересовались, к кому я пришел. Но я постеснялся сказать правду. Простоял до вечера – начинало смеркаться. Поняв, что мой визит может закончиться ничем, я сам стал спрашивать жильцов, в какой квартире живет моя красавица. Оказалось, на последнем этаже.

Я поднялся наверх и с бьющимся сердцем позвонил в дверь. Открыла женщина лет пятидесяти. Некоторые черты ее лица выдавали в ней мать моей возлюбленной.

– Здравствуйте! С праздником вас! – как можно вежливее сказал я. – Можно увидеть Наташу?

– Спасибо! А вы кто ей будете?

– Меня зовут Виктор. Я ее знакомый.

– Виктор? Она мне ничего о вас не рассказывала. Наташи дома нет, она уехала на праздник.

– А-а-а… можно передать для нее подарок? – промямлил я, совершенно не готовый к такому повороту событий.

– Подарок?.. От вас?..

– Цветы пропадут, понимаете!..

– Понимаю. Что ж, оставьте… Значит, Виктор, говорите?..

– Да, Виктор. Спасибо вам огромное! До свидания! Еще раз с праздником!

Я ушел в полном смятении. Хорошо еще, что предварительно догадался засунуть коробочку с духами в букет, иначе трудно представить, чем бы все закончилось. Но куда она могла уехать? Да еще без ребенка – я отчетливо слышал его лепет за спиной ее мамы, пока разговаривал с ней. Остро, как никогда, я ощутил, как муки ревности сдавили мне горло.

Не зная, что предпринять, я зашел к Буяну. И, едва переступив порог, внимательно осмотрел пол. Женских сапог не было. Хозяин, похоже, сидел дома один.

– Ты что это, привалил в женский день? Наташку, что ли, поздравлял?

– Да нет. Шел мимо, дай, думаю, проведаю. Как дела-то, все в порядке? А Гоша чем занимается?

– Гоша дома, поздравляет своих женщин. Может, за пивом сгоняешь?

– Нет, извини, я бегу.

– Ну, как знаешь.

Я направился к остановке автобуса с полной сумятицей в голове. Почему до сих пор мне ни разу не приходила элементарная мысль, что у нее кто-то есть? Разве такая красавица может оставаться незамеченной? Теоретически каждый ее выход из дома может заканчиваться появлением очередного поклонника. А я никого вокруг не вижу, кроме Гоши и Буяна.

Сидя в автобусе, я стал напряженно изучать всех прохожих в окне в надежде увидеть Наташу. И тут заметил на скамейке возле Дворца имени Орджоникидзе целующуюся парочку. То ли от наступивших сумерек, то ли от воспаленного воображения, мне показалось, что это она целовалась. На следующей остановке я вылетел из автобуса и, что было сил, побежал назад, к той скамейке. В висках у меня били барабаны, сердце рвалось вон из грудной клетки. На миг мне даже представилась картина, как оно выпрыгивает из меня, и я, пролетев по инерции вперед, падаю замертво, так и не добежав до цели.

Вот она, эта скамейка! И парочка по-прежнему сидит на ней в обнимку. Но – какое счастье! – это оказалась совсем другая девушка.

Однако ощущение невозвратной потери не ушло, поскольку память постоянно возвращалась к разговору с Наташиной матерью. Я вспоминал ее удивление и интонацию в голосе, и это отравляло мою жизнь.

По ночам мне стали сниться кошмары, от которых я просыпался и больше не мог сомкнуть глаз. В одном из них Наташа поддалась на мои ухаживания и согласилась выйти за меня замуж. Но по дороге в загс нас нагнал Буян и сказал, что забирает невесту, потому что они уже помолвлены и просто крупно поссорились. «Извини!» – безучастно сказала она, взяла Буяна под руку, и оба удалились.

В другом сне Наташа сказала, что выходит замуж за Гошу. «Но он же женат!» – не понял я. «Ну, что же теперь поделаешь!» – был ответ. «У любви не бывает преград!» – голосом пророка изрек Гоша, подняв указательный палец вверх.

В еще одном сне я зашел в зрительный зал, где хор девушек исполнял незнакомую песню, в которой были такие слова: «Ну что ты за мужик такой!» Хористки смотрели на меня с укоризной, а хормейстер, солидная дама в очках, взглянув в мою сторону, погрозила пальцем. Наконец, сам Пушкин, гневно глядя на меня с портрета на стене, произнес: «Чем меньше женщину мы любим, тем больше нравимся мы ей!»

Окончание следует…