Под флагом цвета крови и свободы. Часть девятнадцатая

Шторм стихал, и измученная, продрогшая команда уже безо всякого соблюдения субординации толпилась в кубрике, растираясь ромом и принесенной с камбуза горячей водой. Котлов было всего четыре, к каждому – порядочная очередь, и Эдвард, в глубине души постыдно завидуя тем, кто имел хотя бы смену чистой одежды – сам он, подобно многим матросам, вынужден был остаться в том, в чем был во время шторма – с тоской осознавал, что вымыться ему предстоит нескоро.

– Ну, ну, ребята, чего раскисли, словно медуза на солнцепеке? – внезапно раздался в кубрике голос той, кого он меньше всего рассчитывал увидеть здесь и сейчас. – Наш капитан, дай Бог ему здоровья, расчехлил свои запасы, так что живо переодевайтесь во все это и дуйте на камбуз за бренди и пудингом – заслужили! – Последние ее слова потонули в одобрительном гуле множества голосов; Эдвард тоже двинулся было за ними, но девушка уже оказалась рядом с ним и поймала за плечо.

– Мистер Дойли? Я нам уже все отложила, идемте! – улыбнувшись, сунула она ему в руки стопку сухой одежды. Эдвард, сперва не сообразив, что к чему, последовал за девушкой. Морено привела его в свою крошечную каюту, посередине которой уже стояла накрытая тканью здоровенная баррелевая бочка, оказавшаяся наполненной изумительно горячей, источающей пар водой – и при виде нее Эдвард застыл, наконец поняв, что от него хотят.

– Закройте дверь, – расстегивая мелкие пуговицы жилета, совершенно буднично попросила Эрнеста. Мужчина, отмерев, отрицательно покачал головой. – Давайте-давайте. Из общего котла вы Бог весть через сколько времени сможете сполоснуться, а в это время года схватить простуду проще простого. Хотите потом валяться в лазарете и глотать бесполезные вонючие микстуры мистера Халуэлла? – словно напрочь не понимая, что не так в ее затее, продолжила она. Эдвард, с неудовольствием почувствовал, как его лицо едва ли не впервые с далекого юношества начинает заливать краска смущения.

– Благодарю, сеньорита, но я предпочту вымыться вместе с остальными, – избегая смотреть в ее сторону, проговорил он. Эрнеста, отложив в сторону жилет, взялась за рубашку:

– С чего это вдруг такая стеснительность, мистер Дойли? Мы с вами ведь достаточно взрослые люди, чтобы обойтись без глупостей.

– С того, что вы… Если вы будете так себя вести, среди команды могут пойти слухи. И вам они навредят намного больше, чем мне, – все больше проникаясь отвращением к самому себе, принялся сбивчиво объяснять Эдвард. Собственные аргументы показались ему надуманными и на редкость оскорбительными для девушки, но Эрнеста лишь усмехнулась, сняла рубашку и повернулась к нему спиной, развязывая пояс.

– Мистер Дойли, – через плечо поглядывая в его сторону, с усмешкой заговорила она, – поверьте, команды мне бояться не стоит – никто не рискнет меня тронуть и пальцем без разрешения. За насилие на борту у пиратов полагается смертная казнь.

– Странно, мне показалось, что вы…

– Вам показалось, – быстро перебила его Эрнеста. Оставшись в штанах, она начала стягивать сапоги, по-прежнему ни капли не стесняясь его присутствия, и Эдвард ощутил приступ глухой злости:

– Хотите сказать, то, что вы излишне близки с капитаном, мне тоже показалось?

К его удивлению, Эрнеста, уже снявшая один сапог, при этих словах закрыла лицо руками и негромко, но искренне рассмеялась.

– Джек – мой друг еще с тех пор, как мне едва исполнилось шесть лет. К тому же, я несколько... несколько не в его вкусе, насколько знаю предпочтения Джека, – аккуратно сложив мокрую одежду на полу, она забралась в бочку и выжидательно посмотрела на него: – Я не собираюсь вас уговаривать, мистер Дойли. Будьте любезны, закройте уже дверь с какой-нибудь стороны – сквозит, знаете ли, а простужаться я точно не намерена.

Ее расслабленный тон подействовал на Эдварда странным образом, словно восточный дурман: в голове стало душно и легко, и с особой четкостью ощутился мерзкий холод липнувшей к телу мокрой одежды. В конце концов, что в этом такого? Ему все равно уже падать ниже некуда – к тому же, оба они взрослые люди – и она сама предложила…

Будто в бреду, Эдвард стянул с себя сапоги, штаны и рубаху, сделал несколько неверных шагов и плюхнулся в горячую воду. Давно забытое удовольствие вымыло из его сознания все мысли, и лишь затем он различил над ухом повеселевший голос:

– Лучше?

Эрнеста находилась совсем рядом с ним – бочка, хоть и достаточно вместительная, оставалась лишь бочкой – и ее стройное, гладкое темное тело, все его линии и формы оказались открыты его взгляду. На мгновение перед внутренним взором Эдварда возник образ Мэри – мягкие нежные руки, белая кожа, глаза цвета драгоценнейших сапфиров и ровные волны золотых кудрей – что, если бы она точно так же… Нет, никогда он не смог бы даже представить ее в подобном состоянии! Пиратке и дочери пиратов, не знающей элементарных правил приличия, в достойных семьях впитываемых с молоком матери, не видящей ничего дурного ни в своем поведении, ни в способе заработка грабежом и убийством, позволительно так себя вести – но не ей, его непревзойденному светлому ангелу…

Эрнеста, закончив растираться мокрой тряпкой, которой же и зачерпывала воду, вооружилась широкогорлой склянкой и стала из нее поливать волосы густой субстанцией, слабо отдававшей цветами и заметно сильнее – запахом каких-то трав и солью. Затем взяла в руки гребень, а склянку бесцеремонно вручила Эдварду:

– Держите! Вам тоже не помешает вымыть голову.

– И часто вы… пользуетесь этим средством? – хмуро отозвался он, рассматривая склянку не без сомнения. Эрнеста тряхнула мокрыми волосами, даже теперь не утратившими своей пышности:

– Я все-таки женщина и не хочу, чтобы на меня нельзя было взглянуть без отвращения. Хотя, надо признаться, временами возникает желание побриться наголо, – хмыкнула она, с усилием прочесывая спутанный локон на затылке. Вымытые волосы сразу же начинали благодарно виться в длинные волнистые плети, с кончиков которых капала вода. Покончив с мытьем, Эрнеста выбралась из бочки, наскоро надела чистые штаны и рубашку, подхватила с пола мокрые вещи и распорядилась:

– Сейчас развешу все сушиться и вернусь, а вы пока устраивайтесь вон на том сундуке. Сменный тюфяк, подушка и простыни внутри.

– Я вовсе не собираюсь ночевать здесь! – побледнев, возмутился Эдвард. На лице девушки не дрогнул ни один мускул:

– Как хотите. Тогда возьмите простыню, завернитесь в нее и ступайте в кубрик. Думаю, ваши товарищи отнесутся к вашему появлению в таком виде с больши-им пониманием, – с усмешкой протянула она, закрывая за собой дверь.

На палубе все еще было промозгло и сыро, но тихо: волны почти улеглись, и в стремительно сгущавшихся вечерних сумерках легко было представить, что никакого шторма и не было. На капитанском мостике виднелась одинокая ссутуленная фигура Рэдфорда, чуть заметно покачивавшегося за штурвалом в такт движению корабля. Развесив вещи на растянутом возле камбуза канате, куда меньше всего долетали соленые брызги, Эрнеста направилась к нему:

– Джек, ты чего? Тебя уже ноги не держат, иди отдыхать!

– Я… Я всех отпустил. С вахты, то есть. Пусть отоспятся, славно сегодня поработали. Ты тоже… иди. Мы с мист… ром Макферсоном сами… подежурим, – с трудом фокусируя на ней взгляд так и норовивших захлопнуться глаз, пробормотал Рэдфорд. Эрнеста решительно приобняла его за плечи:

– Джек, пошли спать. Раз такое дело, мы эту вахту с мистером Макферсоном сами отстоим.

– Н-нет… Нет. Ты уже два дня подряд по ночам дежурила. Сам, я сам…

– Это не обсуждается, – девушка ненавязчиво подпихнула его в направлении капитанской каюты. – Твой Генри наверняка уже десятый сон видит, да и мистеру Дойли без меня уютнее будет.

– Т-ты что, во… вобоб… вообще никогда спать не хочешь? – растерянно поинтересовался Джек, зевая во весь рот и потирая ладонью слипающиеся глаза. Эрнеста невесело усмехнулась:

– Нет, в последнее время что-то совсем не хочется. Такое снится, что врагу не пожелаешь. Ты иди, Джек, иди – сам знаешь, я испанца не просплю…

– Я… Макферсон придет… скоро… И ты тогда ступай спать сразу, ладно? – На секунду Рэдфорд почти проснулся, со вполне внятной тревогой взглянув на нее – но на лице Эрнесты не отразилось ничего, кроме спокойной усмешки:

– Спасибо, Джек.

В ответ раздался звук медленных, неверных шагов по палубным доскам, негромкий скрип открывшейся двери, звук проворачивающегося в скважине замка. А затем стихло все – и на палубе «Попутного ветра» наступила долгожданная тишина. Едва слышно ступая босыми ногами, Эрнеста прошлась вдоль борта, прислонилась спиной к прохладному в этот час дереву фок-мачты и медленно опустилась на колени у ее подножия, закрывая ладонями измученные уши и глаза. С тех пор, как она ступила на борт этого корабля, лишь теперь оказалась среди такой тишины совершенно одна – и впервые с того дня, как покинула тот ненавистный остров, тихо, глухо и беспомощно зарыдала.

 Продолжение следует…