«Фиксики». Часть вторая

– Добро пожаловать, «семь на восемь», в наше подземелье, так сказать, в «жнад», Алеша! – проговорила голова незнакомца.

– Здравствуйте, – негромко ответил Алеша. – А почему вы улыбаетесь? Откуда вы знаете мое имя? Что такое «жнад»? И, если серьезно, то куда я попал?

– Ответ на твой первый вопрос, как говорят у нас, в Одессе, – «…Не хочу Вас расстраивать, но у меня все хорошо, и улыбайтесь… завтра будет еще хуже…» – он сам при этом широко улыбался. – На второй вопрос тоже отвечу: у тебя же на лбу все написано – ты на мой лоб посмотри и на третий – «жнад»; но ты читай здесь все наоборот: это у местных аборигенов – страна подземелья. И, если серьезно, я не знаю, Алеша, куда мы попали. – Проговорила голова незнакомца.

Алеша по поводу “на лбу написано” почему-то вспомнил слова школьной учительницы Фаины Геннадьевны, сказанные в седьмом классе: «… чтобы знать все даты всех нужных исторических сражений, вы их себе на лбу напишите...» Тогда же самый бойкий мальчик Вова спросил: «А как мы у себя на лбу что-то проверим, мы же не увидим?..»

Голова незнакомца, видно, догадавшись, о чем думает Алеша и чтобы выйти из замешательства, произнесла:

– Смотри на мой лоб и сосредоточься, как там, на пустыре, с банкой из-под сгущенки…

Алеша сосредоточился – и как будто на самом деле на лбу незнакомца стала появляться информация как бегущая строка, из которой Леша узнал, что незнакомец – это Семен Моисеевич Кац, родился в городе Одессе в 1902 году. В 1917 году закончил третью мужскую гимназию. В 1920 году поступил в члены ВКПб. В 1928 году женился на Цецилии Марковне Розенблюм 1908 года рождения. В начале 30-х годов был направлен для работы в Одесский порт. В 1937 году осужден на двадцать пять лет.

– Ну хватит изучать темную часть моей биографии, – прервал читку Алеши голос головы незнакомца, – тем более в биографии все фамилии и отчества изменены. Называй меня дядя Сема, а я тебя Алешей. Потом познакомимся ближе.

– Хорошо, дядя Сема, – смиренно отозвался Алеша. – А дальше что делать?

– Таки с языка снял, Алеша. А дальше – поговорим о тебе. Ты зачем здесь появился? Из любопытства? Ты думал, что попал в царство Аида. Ты начитался греческих мифов: увидал здесь на цепи собаку и решил – настоящая грань реальности – это тот самый греческий миф; хотел увидать самого Аида со своею Персефоной, неумолимую богиню мщения Эринии или ужасного бога смерти Таната. Может тебе захотелось повстречать ужасное привидение Эмпуса с ослиными ногами или чудовищную Ламию…

– А кто же не читал греческие мифы? – удивлено прервал дядю Сему Алеша. (Алеше в десять лет подарили толстую книгу – «Мифы древней Греции», он её выучил почти наизусть).

– Не все знают, был до тебя здесь один грек понтийский, он не знал. – Возразил собеседник.

– А где он сейчас? – не унимался Алеша.

– Потом все узнаешь. А сейчас скажи: когда увидал на пустыре тетрадный листок, а потом банку из-под молока, я хочу у тебя попросить пардона (одесский жаргон), ты вспоминал свою маму?

– Да конечно. А что?

– Все хорошо, «семь на восемь», потом тебе объясню – это я тебе ту банку на пустыре подсылал.

– А как подсылал? И что это ваше – «семь на восемь»?

– «Семь на восемь»? Эта наша присказка – одесская фирменная еврейская-фамильная. Правда, фамилия – многомиллионная… Как подсылал? «...Не делай мне смешно», а как ты её против ветра гнал – вот так. Силой воли, которая и тебе потребуется. Этот подземный мир тоже подчинен воле и знаниям. Следуй за мной, и пока ничего не спрашивай. Сам увидишь.

Они стали перемещаться в другое помещение, которое находилось не рядом. Кстати, Семен Моисеевич перемещался довольно резво. Наконец, они попали в просторное помещение. Одна стена была перекрыта перегородкой из плит. Добрались до этой перегородки в том месте, где были небольшие щели и рядом стояли стеллажи.

– Взбирайся на стеллаж, и влезай головой в то сооружение (сооружение напоминало шлем с очками). «Как взбирайся?» – хотел было спросить Алеша, но напрягся… и выполнил то, что велели.

– Помнишь тот фиолетовый фон, когда пропал большой пес? Так вот, там были те существа, которые ты сейчас увидишь. Простым нашим зрением вначале хорошо и четко их не увидать – потом организм адаптируется, и будешь видеть все без шлема. Я приспособил специальные линзы и их специальные зеркала (все позаимствовал у новых знакомых), которые сейчас в шлеме. Смотри вон в ту верхнюю щель, она побольше. То, что Алеша увидел, было невообразимое – существо было серо-землистого цвета, напоминало толстопузого подростка – роста метр двадцать сантиметров с четырьмя руками и двумя ногами, верхняя пара рук была у него длинной, а нижняя намного короче. Пара ног – были короче рук. У существа было два туловища, собранные последовательно одно над другим: нижнее было намного большим; длинные руки торчали из верхнего туловища, короткие руки – из нижнего. Головы как таковой не было, а был какой-то орган в виде прозрачного усеченного конуса внизу и ободка, на котором по кругу были мелкие поочередно светящиеся точки (как бусинки). Условная голова напоминала шляпу. Рассмотрев это существо, Алеша молчал. Дядя Семя понял это по-своему и спросил:

– Тебе сейчас не захотелось заняться экзорцизмом?

– А что это такое? – вопросом на вопрос ответил Алеша.

– Это вроде изгнания бесов и других непонятных существ – пояснил дядя Сема.

Тут Алеша задал сразу несколько вопросов:

– А кто это? Вы их знаете? Сколько их?

– Этот здесь один. Остальные куда-то умчались. Я их изучаю, и условно назвал их – «фиксики», а этого – «фальстаф», он у них вроде смотрящего констебля здесь оставлен. Я с ним подружился.

– Почему «фиксики»? – спросил Алеша. – Ой, не морочьте мне мою оторванную голову! И не делайте мне смешно!

– Алеша, они же все вокруг вынюхивают и фиксируют всю им нужную информацию.

– А как это они делают?

– У них на нижнем туловище, если ты заметил, в виде рюкзака находится плоская полуцилиндрическая прозрачная ёмкость (для жидкости), из которой торчат усики похожие на антенны.

– Видал, – ответил Алеша.

– Если видал, то сейчас приготовься посмотреть еще одно чудо.

Не успел Алеша ответить, что готов смотреть на чудо, голова дяди Семы каким-то странным образом оказалась перед существом, которое называл «фальстафом». Видно было, что они общаются. Общение длилось недолго, и в завершении «фальстаф» поднял правую короткую руку. Тут же голова дяди Семы оказалась рядом и позвала:

– Нам надо перебираться в другое место, если ты еще хочешь увидать чудо.

Они оказались в полукруглом помещении с овальным потолком, как будто находились внутри полушара, по крайней мере, так показалось Алеше. Первое, что они увидали над головой – это висящую на ними каплю, которая увеличивалась в размерах и должна была упасть на них. Но капля сползла по вогнутой стенке и превратилась в океан. Они видели это все как бы на срезе океана. Видели во всю его глубину. На поверхности плескались волны (правда, плеск слышался где-то сзади). Видели обитателей океана – каких-то странных крупных рыб, осьминогов, крабов и даже моллюсков. Им видно было дно океана в коралловых рифах и покрытое разными водорослями. Алеша смотрел на все с явным удивлением. Переведя дух, он все-таки спросил:

– А что это за чудо?

– Скорее всего, это иллюзия. «Фиксики» научились управлять иллюзиями, хотя многого не знают, чего знаем мы, но они быстро учатся. Можно часами смотреть на океан. У них могут быть и леса, и горы, и все, чего захочешь. Это я заказал океан, – объяснил дядя Сема. – А теперь вернемся. Я тебе потом все остальное расскажу, и, если надо, покажу, а то дядя Сема утомился.

И действительно потом рассказал все. Начиная с детства – как учился в гимназии, очень любил подолгу играть на скрипке, а его очень любила слушать соседка – маленькая Цилечка. Как поддался революционному движению, вступил в партию. Поступил в консерваторию, но закончить не смог: пошел работать в порт по поручению партии. Женился на той самой Цилечке. В 37 году был осужден за пропажу двух вагонов леса. Сидел в лагерях на Калыме. В 41 году, когда началась война, просился на фронт. В 42 году попал на фронт. В 44 году попал в плен и был направлен в концлагерь. Перед тем, как попасть в плен, забрал у убитого красноармейца его документы (зная, что его, как еврея, расстреляют). Бежал, не доехав до лагеря, из распределительного пункта, который попал под массированную бомбардировку. Бежал с французом Жаком во Францию. Там вступил вместе с ним во французское сопротивление. (Кац имеет боевые награды Франции, а также несколько боевых орденов СССР). У Жака сестра работала в красном кресте, она помогла Семену Моисеевичу сразу после войны вывезти семью из Одессы во Францию. Вскоре Жак скоропостижно скончался. А дальше у Семена Каца началась капиталистическая жизнь. Семью надо было кормить. Вначале он вышел к православной церкви, протянул руку со словами на французском «…. Же ён пети проблем … эдэ муа силь ву пле…» («У меня небольшая проблема. Помогите мне, пожалуйста») Подавали, но мало – в основном эмигранты из России. Тогда он снова взял в руки скрипку, вышел на ступени Монмартра при подъеме к собору Сакре Кёр, и стал играть. Потом их, таких бродячих, собралось четверо. И они создали свой струнный квартет. Было так здорово: у них появились свои слушатели, и жизнь стала вроде налаживаться. Но вскоре квартет распался так же быстро, как и создался. Сема загрустил. Он играл даже на сомнительных вечеринках, где еще более сомнительные женщины, оголяя ногу и хлопая по своему нежному бедру, зазывали подвыпивших мужчин: «… не проходите мимо, мсьё – самая лучшая ножка Франции… Всего пять франков, мсьё…» Потом он сам зазывал прохожих женщин, когда торговал яблоками: «Мадмуазель, купите яблочко – это райские яблоки, те, что были у Адама и Евы, и у меня легкая рука: та женщина, которой я даю красное яблочко, обязательно рожает мальчика, а та, которой даю зеленое – девочку». (А сам я при этом про се6я думал: «Эти женщины потом, после яблочка, обязательно меня тащили в спальню»). Играл на скрипке в подземных переходах знакомые всей французской публике классические произведения и торговал при этом книгами. А по ночам записывал разные музыкальные пьески.

Он в совершенстве владел нотной грамотой. И как-то решил поиграть свои пьески – проверить, как прохожие к этому отнесутся. Отнеслись почти безразлично: все куда-то спешили – у каждого были свои заботы. Правда, некоторые улыбались: видно, разбирались в музыке, но шли своей дорогой. И вот, к вечеру подошел человек прилично одетый. Незнакомец постоял и спросил:

– Что вы сейчас играли?

Даниль ГАЛИМУЛЛИН

Продолжение следует…

Часть первая