От горы Саит-тау до предгорья Алатау. Часть вторая
Все новости
ПРОЗА
27 Августа 2020, 20:00

Дом ноября. Часть тринадцатая

из записок последнего уфацентриста 7 Проснулся я в молочном свете ноябрьского утра. Картонка отвалилась от окна. И теперь старый дом напоминал брошенное осами дырявое гнездо. Пустой, пронизанный прозой давно разрушенного быта. И какие еще к черту привидения?!

Вдруг в проеме показалось курносое лицо Юлии. Зеленые глаза с янтарными огоньками уставились на меня весело-осуждающе. Неожиданно черноволосую девушку сменила другая. Светка. Блондинка-бегунья. Златовласка.
Я закрыл на секунду глаза, а когда открыл – увидел, что зрение подвело меня. Торчавшие за окном макушки кустов и плотный туман создали иллюзию человеческих лиц.
Я подумал о том, что туман сгустился явно перед мокрым снегом, переходящим в уральскую предзимнюю пургу. Да, пора уж, и без того атлантический циклон слишком месяц баловал европейской погодой.
Хотя мы с Пересветом рисковали простыть, ночевка в заброшенном доме имела свои плюсы. Еще со студенческих времен запомнились пробуждения с похмелья. Голова трещит, в ушах свист, как будто из них тонкой струйкой воздух выпускают. А тут тело почти не ломило, если не считать тупой боли от расползшегося на полноги обширного синяка.
Киршовеева рядом не было. Однако на этот раз я не паниковал. Только посмеялся над ночными страхами. Морщась от последствий легкой производственной травмы, я решил трезвым оком изучить место шабаша. Пакеты и бутылки из-под вина и, неожиданно, одна из-под водки, стояли там, где их оставили. Пятна кетчупа покрывали даже строительный мусор под ногами. При желании можно было нарисовать картину транспортировки окровавленного трупа. А вот, собственно говоря, и разбитый поэтом импровизированный «крест».
Что касается «кадавра», то сопящий и дурно пахнущий бомж, обнаружился прямо на входе. Он тихо сопел, продолжая сжимать в руке потухший факел. Я просто переступил бомжа и очутился на полянке перед домом.
Пересвет, как я и предположил, стоял под деревьями. На его чистом лбу красовалась свежая, с восковым блеском, шишка. Увидев меня, он сказал перегоревшим голосом:
– Пойдем отсюда. Ты сам ничего не сломал? А у меня вот история на лбу получилась. Надо будет в аптечку заскочить за лейкопластырем.
Я не стал возражать. Приключений больше не хотелось. Но я все же спросил:
– Как насчет того…
Киршовеев, прочистив горло, пробормотал:
– Бедняга, наверное, хотел осветить свое жилище, а мы испугали. Однако водка была лишней. Такая дрянь вечно случается, когда мешаешь бургундское с чем попало.
Вспомнив голую девушку в гробу, я улыбнулся.
– А как насчет панночки в гробу?
– Притащили, наверное, свою приятельницу. Но это если посмотреть на дело прозаически. Если же посмотреть мистически, то нас пыталась искусить дешевая красота.
Я хмыкнул в кулак, вспомнив синяк на лице девицы. Впрочем, не отменявший его правильных черт.
– Как-то с товарищами купился на девушку в переходе. Да только я один, в результате, триппер и подцепил. Недельку лечиться пришлось. Да вот, бывают, друг, гусарские приключения.
– Зато сейчас мы два испытания выдержали.
– Не говори. Остается пройти третье, не опохмелиться. Вот тогда-то и придет конец всяким привидениям. Главное, как сказал Влад Карпинский, уничтожить графомана в себе.
Лес на обратном пути показался совсем не таинственным. Как будто вместе с вчерашним днем из него ушло все мистическое. Я видел только старые искривленные деревья и отсыревшую листву. Снова замелькали пустые пивные баллоны и смятые сигаретные пачки.
Мы шли с Пересветом молча. Хотя голова не болела, во рту стоял противный кислый запах. Я малодушно подумывал о бутылке холодного «Тана» и радовался тому, что завтра воскресенье. Так что будет шанс отоспаться.
Но когда перед нами уже замаячили серые пятна гаражей, возникла Златовласка.
* * *
На этот раз бегунья не бежала, а просто шла. Прямо на нас. Мы застыли как вкопанные.
– Пропустим барышню? – наконец догадался Киршовеев.
Но «барышня» закричала нам:
– Стоп-стоп, молодые люди! Насвинячить в памятнике архитектуры это пожалуйста, а убираться кто за вами будет?
В моем плохо соображающем, еще припухшем мозгу, сверкнула искра. А потом озарило так, что я готов был провалиться сквозь землю со стыда.
– Если я не ошибаюсь, это Светлана Евгеньевна! – зашептал я Пересвету на ухо.
Поэт заморгал золотистыми бровями.
– Чего?
– Начальница Юлии, девушки из салона ритуальных услуг! Активистка «Архзащиты»!
Я думал, что Киршовеев прибегнет к какой-нибудь философской цитате, чтобы поскорее удрать из парка. Но он приосанился, подтянул ремень.
– Светлана, посмотрите на нас! Разве мы похожи на тех, кто сорит и не уважает природу. Природа нам друг. Только имейте немного снисхождения. Нелегко после ночных бдений… А вы – прекрасная девушка, которую мы избавили от чар, проведя ночь в доме с привидениями.
Девушка, не остановившись, на ходу бросила:
– За мной!
* * *
Увидев нас, бомж хотел дать стрекача, но Киршовеев остановил его.
– Не бойся, мил человек. Бить не будем, сами, видишь, с похмела побиты.
Я думал, что бомжи могут издавать только мычащие звуки, а этот так укоризненно на нас, загнанный, посмотрел:
– Что, думаете, если живете в теплых квартирах, никогда на улице не окажетесь? Я тоже так думал. Отсидел за друга, вышел со справкой.
Пересвет скрипнул зубами.
– И тут капитализм!
Однако Светлана восприняла известие по-своему.
– Это не обычная развалюха для бродяг, а ценный исторический памятник!
Бомж сплюнул.
– Вот про него мне и сказал человек, если он из-за тебя сгорит, богом забытый, – паспорт новый получишь, на работу устроишься, снова нормальным человеком будешь…
Я сразу заинтересовался.
– А что за человек был?
– Как дьявол, во всем черном, на большой машине, с рогами на капоте!
Тут у меня в голове что-то сверкнуло. Рога на капоте. Черт-клерк в золотой табакерке. Таинственный незнакомец, подъезжающий к Сталирине Станиславовне на черном «лексусе».
Предоставив поэту выслушивать исповедания бомжа, мы со Светланой быстро собрали недостающие части пазла.
Теперь стало ясно, кто был посредником между Сталириной Станиславовной, Ромуальдом Рюриковичем и бомжами. Кто был той чертовой мохнатой лапой, которая зажигала исторические памятники Старой Уфы.
Светлана похвалила нас с Пересветом и сказала, что немедленно напишет обо всем Путину. Уфа будет спасена, а я снова вернусь на работу.
* * *
Убрались мы за какие-то полчаса. Хотя после попойки работники из нас еще те были. Но я был благодарен блондинке, что она не притащила с собой Юлию. Я живо представил, каким бы героем с трясущимися руками предстал перед ней.
Но когда мусор был расфасован в пакеты (их Светлана предусмотрительно принесла в маленьком рюкзачке), пришел черед награды.
Пересвет аж глаза выпучил, когда девушка протянула ему запотевшую пластиковую бутыль «Тана».
Опростав ее до половины и поделившись со мной, он с наслаждением оттер молочные усы.
– Уф… сразу полегчало! Вот это называется…
Светлана хмыкнула.
– Ничего экстраординарного. Я всегда перед пробежкой в «Дубки» забегаю. Традиция.
– Хорошая традиция, – согласился Киршовеев. – Однако, что это за памятник архитектуры, в котором ночует все кому не лень? Готы, бомжи… Осталось только стае бродячих собак обосноваться. Неужели от наших крохотных усилий что-то зависит?
Лицо Светланы порозовело, глаза сделались цвета Балтийского моря в шторм.
– Если бы на площадь перед Дворцом Спорта в свое время вышло бы не сто жителей Шакши, а десять тысяч уфимцев, то «Кроношпана» не было бы никакого. И отлично сохранившийся кирпичный дом Кочкина никто бы не снес. А теперь будем спать – шиханов лишимся!
Почувствовав большое облегчение после освежающих глотков холодной простокваши, я обрадовался завязавшейся дискуссии. Но Светлана, ознакомив нас со своими взглядами, тут же решительно показала на полные пакеты.
– А теперь не спим, дело делаем. Марш на свалку!
Пересвет, кряхтя, взялся за пакет.
– Какая вы суровая…
– С вами, российскими мужиками, станешь каратисткой!
Александр ИЛИКАЕВ
Продолжение следует…
Часть двенадцатая
Часть одиннадцатая
Читайте нас: