Отец был очень счастливый и всем встречным-поперечным рассказывал, что у него родился СЫН Роман. И что, ведь какое редкое имя он придумал, ни у кого в Сынтасе такого нет.
Мама приехала и привезла маленький пищащий кулечек.
Это и был наш братик. И было для меня, шестилетней девочки, окончанием детства. Многие заботы легли на мои, так сказать, "могучие" плечи. Я отвечала за уборку в доме, помогала стирать пеленки и, конечно же, их менять. Доить корову и давать ей корм. Обязанности делились – например, подмести пол – и на меньшую на год сестренку, но та умела очень ловко отлынивать и избегать наказания за то, что не выполнила. Зимы на целине были очень морозными. Мама, оставив нас с братиком, ушла в магазин.
А надо сказать, что наш дом – это барак, переделанный и разделённый под квартиры. Жили в нём семьи разных национальностей: молдаване, немцы, русские, а за стенкою – Костюченки.
Так вот, на улице мороз, в доме трещит натопленная печка. Мы играем в дочки-матери. Ну, у нас же прям-таки живая кукла есть.
Тут влетает Вовка Костюченко. Кричит, плачет, руками размахивает и тараторит, и тараторит. Еле поняла, что случилось.
Они со своим меньшим братом играли в "самолетики". Кидали зажжённые спички в стенку. А одна возьми и попади в занавеску. Брата он в другую комнату увёл и закрыл дверь в комнате, где пожар, а сам к нам за помощью. Я хватаю братика, ложу его на лавку возле ведра с водою. Наказываю сестре в случае чего поливать себя и его. Это теперь-то я понимаю, что надо было всех на улицу... Приказываю Вовке вести брата к нам. А сама, накинув мамин пуховый платок, вылетаю на улицу, искать помощи. А улица абсолютно безлюдна. Лечу в магазин. Аж тут попадается школьная уборщица, тётя Мадина.
– Ай, кызым, ты куда такая?
На бегу рассказываю, что случилось. Та с причитаниями, что снова эти хохлята хулиганят, тоже куда-то кинулась за помощью. А я заскакиваю в магазин: "Тётя Галя, ваша хата горит!", та с криком – "От Гаспидовы диты!" – пулей выскакивает из магазина.
Пожар до нас не добрался, но все, что было в их спальне, пропало или сгорело безвозвратно. В том числе и чудесные занавески на окнах с вышитыми украинскими пивнями (петухами) и подушки с мальвами.
А мы ещё долго приставали то к папе, то к маме за разъяснениями. Кто такие Гаспидовы диты? Почему на Костюченков говорят – хохлы? И... они нам рассказывали. Эти рассказы можно было бы назвать своеобразными уроками истории, географии, литературы. Что "Гаспидовы диты" – это чертенята. У меня всегда было живое воображение, и когда в воздухе начинало пахнуть шкодою, Вовка с Ваською всегда представали с виноватыми лицами с рожками и вертящимися хвостами. Хотя, конечно, видела этот образ только я.
Рассказывала мама про свою Молдавию и её соседку Украину, про голодное детство в детдоме, где она оказалась в конце войны. И что зимы в Полтаве, где был их детдом, гораздо мягче, чем тут. Мы с сестричкой не могли понять, как это – мягче? И пришли к выводу, что это такой снег как вата – тёплая и мягкая, как борода у деда Мороза на утреннике в детском садике.
А папа рассказывал, как он со своим другом, еще пацанятами, сумели пробраться в воинский эшелон, чтобы попасть на фронт и бить фашистов. Они попали даже на ту сторону Днепра. Но их на плоту переправили обратно и отправили домой. Судьбы моих родителей ещё несколько раз переплетались с Украиною. Отец учился в техникуме, мама в ФЗУ.
Вот и всё, что я могу рассказать о своём первом опыте взаимопомощи.
Светлана ЮЛИМБЕТОВА-СТАДНИК