Чекан Адама. Книга ритма жизни. Часть двадцать пятая

Я сижу на дороге в мягкой шелковистой пыли, стряпаю пирожки. Это делается просто: надо принести из дома ковш воды и эту воду понемножку плескать в пыль. Образуются вязкие комочки грязи. Из них-то и лепятся пирожки. Но пирожки – пирожками… Делаются они для того, чтобы разложить их потом рядком поперек дороги и ждать, когда поедет какой-нибудь мужик. Ждать приходится подолгу. Наконец в конце улицы показался мужик на телеге. Я залезаю в крапиву у прясла (крапива у нас растет высокая, в рост человеческий, и жалит только ее верхняя часть. Внизу же можно спокойно спрятаться) и оттуда смотрю, как приближается телега. Она все ближе, ближе… У меня замирает сердце: сейчас проедет по моим пирожкам. Мужик увидел пирожки, оглянулся по сторонам, лениво подстегнул коня… Я с каким-то непостижимым трепетным волнением вижу, как сперва лошадиные ноги расшвыривают мои пирожки, потом по ним проехали четыре колеса. Выскакиваю из крапивы и стою над пирожками. Почти все погибли. Те, что с краю, уцелели, а средние все погибли. Снова принимаюсь стряпать и выстраивать рядок поперек дороги. Есть в этой работе какой-то смысл. Наверно. Вот что: мужик до последнего момента не видит мои пирожки на дороге, а я знаю, что они лежат там, и я знаю также, что, увидев их, мужик оглянется. Я это знаю и заранее жду; когда он оглянется. И меня охватывает сладостный восторг и волнение, когда он оглядывается. И еще – очень приятно сидеть в пыли. У меня, конечно, на ногах «цыпки», но это уже больше беспокоит маму. Вечером она будет отмывать меня у колодца».

Итак, какова структура этого воспоминания? В нем присутствует провокация – сделать так, чтобы некто испытал чувство вины. Противоположность сему действию – быть честным и искренним с собеседником. Собственно, именно поэтому, я думаю, Шукшин и стал подлинно народным кинорежиссером – он умел заинтересовать своими фильмами, своими героями, спровоцировать на просмотр, а уж в пространстве этих фильмов резал правду-матку, не колеблясь.

Надо думать, что и свои фильмы, которые, вообще-то малосоветские (да и что это за герой – Егор Прокудин – уголовник какой-то), Шукшин смог снять потому, что обвел вокруг пальца начальство, обвел! Но – московское. Свое, алтайское, начальство его на дух не переносило, понимало – не любит его Василий Макарович, не жалует. Да и нынешнее празднование юбилея, да и все прошлые – ведь профанация полнейшая, кто понимает.

Возможно, что и жизнь он себе сократил сам – ожидая реакции.

В деревне взял в библиотеке и прочитал книжку Дмитрия Быкова «Борис Пастернак». Вышла она в издательстве «Молодая гвардия» в серии «Жизнь замечательных людей». Это, как пишут на сайте издательства, «старейшая российская книжная серия, основанная в 1890 году выдающимся русским просветителем Ф.Ф. Павленковым (1839–1900) и продолженная в 1933 году М. Горьким (1868–1936), первое у нас в стране и универсальное собрание биографий».

В советское время это были, разумеется, лживые книги. Помню, как еще в школе я практически перестал их читать из-за всякого рода экивоков и междометий, которыми заполнялись неугодные властям подробности, типа «в 1937 году ему стало плохо, и он умер». И все! Что ж у вас всем так поплохело в 1937 году? Нет ответа. Не дает ответа.

Но серия хорошая, людям всегда интересны сплетни, так что взял я вышеупомянутую книжку и стал читать.

И вот мои впечатления.

Автор изображает нам Бориса Пастернака художником, вечности заложником, у времени в плену. Концепция понятная. Вспоминается анекдот:

– Рабинович, вы всегда придерживались генеральной линии партии?

– Колебался вместе с линией!

Сообщается множество интереснейших фактов:

Брюсов был кокаинист.

Коген был расист.

Маяковский вставил зубы в 1922 году.

Ивинская сделал два аборта от самого.

Сам-то был, оказывается, Исаакович, потом стал Леонидовичем.

Всадница матраса – это, оказывается, не Бродский придумал.

И проч.

Вообще Пастернак изображается как социальное животное. Секрет его выживания, оказывается, в том, что в его речи, которую Быков вслед за современниками называет «гудением» (почему не мычанием?), начальство видело покаяние, а сотоварищи – “протэст”.

И еще был Сталин, который берег Пастернака от писателей-сотоварищей. Пришел Хрущев, не справился, недопонял гения, и тут сотоварищи загрызли товарища.

Понравился мне эпизод, когда пятеро «выездных» писателей, в том числе автор, в Марбурге беседуют, как же надо было поступить Пастернаку – уехать из России после присуждения Нобелевской премии или нет? Два поэта были «за», два прозаика «против», один критик сказал, что если бы Пастернак уехал, то не было бы такой славы и таких похорон. И все согласились.

И тут уже я невольно вспомнил:

«Повезло, повезло! – вдруг ядовито заключил Рюхин и почувствовал, что грузовик под ним шевельнулся, – стрелял, стрелял в него этот белогвардеец и раздробил бедро и обеспечил бессмертие...»

Апофегей пошлости – это, конечно, описание банкета в раю, на который Пастернака ждут Тициан (не тот, а грузин), Владимир (не Путин, хотя тоже Владимирович) и прочие известные личности, названные только по именам.

В общем, задорная книжка получилась. Для тех, кто Пастернака не читал.

80. Как быть счастливым, или Секрет Бориса Пастернака

Что такое счастье? Это, как известно, каждый понимает по-своему. Но вот есть человек, которого все считают счастливым. Это Борис Пастернак. Счастливцем его кто только не называет – от Ахматовой до наших современников.

А в чем же секрет его счастья? Давайте попробуем в этом разобраться.

Прежде всего рассмотрим ритм жизни Бориса Пастернака. Вот его первое воспоминание:

«...Эту ночь я прекрасно помню. Посреди нее я проснулся от сладкой щемящей муки, в такой мере ранее не испытанной. Я закричал и заплакал от тоски и страха. Но музыка заглушала мои слезы, и только когда разбудившую меня часть трио доиграли до конца, меня услышали. Занавеска, за которой я лежал и которая разделяла комнату надвое, раздвинулась. Показалась мать, склонилась надо мной и быстро меня успокоила. Наверное меня вынесли к гостям, или может быть, сквозь раму открытой двери я увидел гостиную. Она полна была табачного дыма. Мигали ресницами свечи, точно он ел им глаза. Они ярко освещали лакированное дерево скрипки и виолончели. Чернел рояль. Чернели сюртуки мужчин. Дамы до плеч высовывались из платьев, как именинные цветы из цветочных корзин. С кольцами дыма сливались седины двух или трех стариков...

Эта ночь межевою вехой пролегла между беспамятностью младенчества и моим дальнейшим детством. От нее пришла в действие моя память и заработало сознание, отныне без больших перерывов и провалов, как у взрослого...»

Борис Пастернак. Из очерка «Люди и положения».

Какова оппозиция в данном случае? Это вовлеченность в пиршество, в событие, в некое огромное действие. Противоположностью сему является, разумеется, уединенность, частное существование в трудах и заботах жизни. Собственно, любой, кто мало-мальски знает биографию Пастернака, увидит, что данный ритм жизни полностью описывает его жизнь. Можно, конечно, разложить все по годам и событиям, но кому надо – достаточно, а кому не хватает – тот может проделать это самостоятельно и убедиться в истинности (или неистинности) моего анализа.

Ответим на вопрос – почему Пастернак выжил в сталинские годы? Ответ простой – потому что он, как в том анекдоте, колебался вместе с генеральной линией.

Почему же Пастернак погиб в либеральные хрущевские времена? А потому, что после смерти Сталина началась в советском обществе борьба за власть, а это совсем другая фаза существования. Ведь Сталин не оставил, как Ельцин, преемника. Посмотрите, как Хрущев убил Берию, потом отстранил Молотова и проч. Эта борьба распространилась на все слои общества, в том числе и на писательскую среду. Думаете, с чего Фадеев застрелился, Симонова сослали в Ташкент и проч.? В этой битве не щадили только тех, кто, как Ахматова, сидел в углу и не рыпался. А Пастернак получил Нобеля. Вот и отвесили ему полной мерой.

И все же в чем счастье Пастернака? Перед тем, как ответить на этот вопрос, ответим на другой: что такое фаза колебаний и начальная фаза?

Вот вам картинка и флешка, можно ткнуть и полюбоваться.

http://pics.livejournal.com/ara_kashpykool/pic/0000150b

http://files.school-collection.edu.ru/dlrstore/79f714b3-b402-43bf-89f7-b9cc71f64b63/9_13.swf

А вот цитата отсюда http://ara-kashpykool.livejournal.com/5526.html.

«Фаза – это величина, которая характеризует состояние колеблющегося тела в некоторый момент времени – его положение и направление движения».

А вот если попроще – посмотрите, как идет колебание – с горочки вниз, а потом вверх (извините за полный примитивизм). Так вот – начальной точкой колебания может быть как верхняя точка, так и нижняя. Назовем верхнюю точку точкой счастья, а нижнюю – точкой несчастья. Так вот у счастливых людей ритм жизни начинается с точки несчастья и идет к счастью, а у несчастных людей – наоборот. Именно это объясняет, почему Пастернак был счастлив (перечитайте его первое воспоминание), а Блок и Набоков, у которых были счастливейшее детство, были так несчастны в жизни (первые воспоминания двух последних я еще рассмотрю).

Продолжение следует…

Часть двадцать четвёртая

Часть двадцать третья

Часть двадцать вторая