Механическое сердце. Окончание

Часть 4

Утро воскресенья. Мы с мамой договорились съездить в гости к родственникам. Тётя Настя - родная сестра мамы, и дядя Глеб жили за городом в двухэтажном домике, так удачно расположенном неподалёку от леса. Мы редко к ним приезжали, но мне нравилось проводить там время. Тихо, спокойно, нет никакой суеты и постоянного рёва машин. Там стоит такой приятный запах хвои и ёлок, что дух захватывает. Я сходила в душ, собралась, позавтракала. Пока мама собиралась, сидела в зале с планшетом и листала новостную ленту в соцгруппе. Вдруг высветилось новое сообщение. Это был Орлов, вероятно, он нашёл мою страницу через друзей, и решил написать.

– Привет. Что делаешь?

– Здравствуй. Собираюсь ехать в гости к родственникам. А что?

– Просто стало интересно. А мы тут с ребятами решили по городу покататься. И я подумал, может, ты захочешь с нами?

– Извини, но не смогу составить вам компанию, но ты можешь потом мне всё рассказать.

– Ну, ладно. Пока тогда.

Да, парень, ты весьма настойчивый. Почему у него до сих пор девушки нет? Нужно будет помочь, обрести ему, так сказать, смысл просыпаться каждый день и причину уходить на работу. Я найду ему девушку, а то как-то несолидно такому добру пропадать.

Тем временем, мама собралась, и мы поехали в гости. Тётя Настя встретила нас как всегда очень гостеприимно. Напекла кучу пирогов, блинов, поставила их на стол. Она очень любила готовить. У них с мамой было много тем для разговора, потому я решила не мешать. Взяла кружку чая с собой и пошла на второй этаж.

Эта комната была моей любимой. Большой зал с мягкими салатовыми креслами и диванами, стоящими по бокам. Изящная люстра, мягкие, тканые ковры ручной работы и картины с животными и природой, резные часы, которые дядя Глеб вырезал сам. Всё так гармонировало между собой, было таким домашним, ласковым и уютным. Я села в мягкое кресло, поставила чашку с чаем на подлокотник дивана, стоявшего рядом. Казалось так можно сидеть вечность, но гармонию нарушил телефонный звонок. Звонил Гоша. Голос его был дрожащий и сбивчивый.

– И…Ирма, можешь г…говорить?

– Да, что случилось?

– М-Матвей, он в больнице, его т-того, ножом ударили, в живот. Его сейчас оперируют. М…можешь приехать? П-пожалуйста?

Всё как-то быстро произошло. Уже не помню как, но вместе с дядей Глебом я приехала в больницу, как без халата и бахил, поднялась на пятый этаж. Гоша сидел на скамейке возле операционной, его футболка была крови, а голова была перебинтована повязкой. Рядом с ним стояли Костя и Яна, похоже, что именно Яна была за рулём машины. Ребята сказали, что Матвей около кафешки подрался с какими-то парнями. Он вышел на улицу, собирался ехать домой, помочь отцу с машиной. Они наехали на его мотоцикл, сказав, что теперь это их парковка. Он стал разбираться с ними по-хорошему, но хулиганы не понимали слов. Началась драка. Гоша и Костя побежали к ним на помощь, один из хулиганов взял из салона бутылку и разбил её об голову Гоше. Костя оказался проворнее и нейтрализовал двоих. Последний из хулиганов незаметно достал из кармана нож и ударил Матвея в живот, после чего убежал.

Яна завела машину, и они с Костей отвезли Гошу с Матвеем в больницу.

– Родителям его сообщили? – спросила я, сидя на корточках обхватив колени руками.

– Да они уже должны подъехать – ответила Яна.

В коридоре послышались торопливые шаги, по лестнице поднялись двое взрослых. Похоже, что это были родители нашего героя.

– Что с ним!? Где мой сын? Где Матвей!? – сквозь слёзы спросила женщина.

– Его пока оперируют. Успокойтесь Анна Дмитриевна. Всё будет хорошо. Надеюсь – сказал Костя.

Я, не поднимая головы, сидела и буквально молилась о том, чтобы он выжил. Просто что бы сейчас вышел врач и сказал, что с ним всё будет в порядке. И не знаю, для чего мне это было больше нужно. Для спокойствия его матери или для того что бы потом отчитать с пристрастием, что он бестолковый не бережёт свою жизнь и похоже прогуливал уроки борьбы, на которые записывался в детстве.

«О, Всевышний, если ты есть и если ты нас слышишь, спаси его жизнь. Прошу тебя… Просто… спаси ему жизнь…»

Мои молитвы нарушил врач. Он явно устал, но был доволен своей работой.

– Я так понимаю, вы родственники мальчика?

– Да! – Ответили все хором – скажите, доктор, что с ним, доктор?

– Все хорошо, состояние стабильное, жить будет. Сейчас он в реанимации, позже его переведут в палату, тогда вы сможете его навестить. А пока можете подождать здесь или еще лучше поезжайте домой.

– Спасибо вам огромное, доктор! Спасибо! – Сказала мама Анна Дмитриевна сквозь слёзы, что катились ручьём из её глаз.

Мы с ребятами и родителями Матвея остались ждать у палаты. Костя и Яна пошли купить нам кофе. Родители сидели в палате Матвея и ждали, пока он очнется. Мы ждали в коридоре. Теперь, когда всё плохое позади, мы вздохнули с облегчением. Матвей был жив, и вскоре пойдёт на поправку, и это было главное.

В ожидании я переключилась в какую-то другую параллель, где не было этих длинных минут. Потом я вспомнила тот февральский день, снегирей и неожиданный на зимней дороге мотоцикл. Лицо Матвея. Оказывается, я запомнила его до мелочей. Но особенно глаза. Темно-карие глаза и длинные черные ресницы…

– Ребят, Матвей в палате и, кажется, он очнулся… – сказала вдруг Яна.

– Серьёзно?

Ребята подбежали к оконному стеклу. Да, Матвей пришёл в себя. И теперь разговаривал со своими родителями, я посмотрела на него, подняла пластиковый стаканчик кофе, за его здоровье, отпила немного, и иронично улыбнувшись, пошла к выходу из больницы.

На такси я доехала домой. За ужином объяснила маме, что с нашим другом всё в порядке, и пошла в свою комнату. Да, этой ночью мне не спалось. Вся эта ситуация заставила меня снова вспомнить себя в десять лет. Потому я ещё долго размышляла над этой ситуацией. Почему? Зачем, а главное как, я так за него переживала? Ведь я ограничена в эмоциональном спектре, а этот случай заставил мой искусственный аппарат снова чувствовать, забытые мной вещи. Значит ли это, что человеческим чувствам дано оживить даже этот неодушевлённый предмет лить слёзы? Заставить прибор с датчиками и синтетикой тревожиться! Пожалуй, это стоит внимания. И, наверное, я так и не пойму как это произошло. Я ведь была уверена, что всё будет хорошо…. Но всё же, мне было за него страшно. Да, человек, заставил же ты механическое сердце кровоточить. Да ещё как! Оно жило и билось, не зная и не веря, что когда-то сможет хоть перед кем-то быть слабым. А может, ты всё же перенервничало, а?

Через две недели Матвея выписали из больницы, он ещё медленно ходил и спал только на спине, но в целом чувствовал себя хорошо. О мотоцикле ему пока пришлось забыть. Во-первых, потому что нельзя много физических нагрузок, и во-вторых потому что его железного коня ещё не отремонтировали.

Моя жизнь вернулась в обычное русло. Я старалась не вспоминать о Матвее, хотя все две недели, что он был в больнице, носила ему пакет с фруктами, и заносила их пока, он спал или через Гошу, под прозвищем «Доброжелатель». После у меня были зачёты, экзамены и много чего еще, а потому, моей голове была дана установка: исключить любые мысли кроме учебы. Я как прежде посвящала себя учебе, когда получалось, выбиралась в гости к тёте Насте или просто гуляла по городу.

Ульяна всё допытывалась до меня, что происходит, почему я редко выхожу на прогулку с друзьями, не звоню и не пишу ей. Я же всегда отвечала, что у меня учёба, что мне просто некогда. Но на самом деле, у меня не было ответа.

Мне приходили сообщения от Матвея. Он писал один раз каждый день, но сообщение было просто и понятно до боли. Одно слово «Почему?», заставляло всё внутри сжаться в спутанный клубок нервов и непонятностей. Я читала, но всегда отвечала одной фразой «Так было нужно», с тремя точками. И так было каждый раз, перед сном. Не знаю, давало ли ему это хоть какой-то ответ или нет, но лично мне это лишь увеличивало число вопросов в голове. Казалось бы, мы вкратце, друг другу уже всё сказали, к чему это? Я не искала с ним встреч и не вспоминала о нём, а он наоборот, словно ждал чего-то. Мы вроде бы не искали друг с другом встреч, но хотели всё выяснить и починить что-то сломанное между нами. Но зачем один чинит хлипкий мост недостижимых, в некотором роде, чувств? Он так уверен, что не ошибётся или просто не видит другого выхода? В общем, вопросов в моей голове было много.

Всё чаще я выходила вечером на балкон, на пару минут подышать свежим воздухом, но при этом одеваться нужно было теплее, чтобы не заболеть. Солнце уже на половину зашло за горизонт. Зажглись фонари, на улице становилось всё темней, тьма потихоньку начинала спускаться на наш город. Своим шлейфом украшенным звёздами она собиралась украсить, небо и ненадолго спрятать от нас солнце. Я просто смотрела на нашу ночную улицу, казалось, что нет на свете ничего более завораживающего, чем вечерняя прохлада и горячий кофе. Так было и сегодня, за исключением неожиданного снегопада. На улице было так тепло и красиво, что мне показалось, что я могу простоять так всю ночь.

По улице ездили машины, домой возвращались торопливые прохожие, а я просто и молчаливо смотрела на улицу.

Я услышала звук мотоцикла. Он проехал от поворота, направляясь прямо к нашему дому. Да, это был Матвей. Он подъехал к нашему двору и заглушил двигатель мотоцикла. Орлов не только починил, но и кардинально поменял цвет мотоцикла. Это была та же спортивная модель, но теперь уже белого цвета с черными наклейками крылатого ангела. Смотрелось это гораздо лучше, чем его прошлый вид.

– Смотрю, кому-то не сидится дома.

– Мне хотелось задать тебе тот же вопрос – сказал он спокойным голосом. – Может, спустишься поговорить?

– Ну, если настаиваешь…

Я надела шапку и спустилась во двор. Матвей смотрел на меня, и что-то в этом взгляде мне показалось другим. Он расстегнул куртку и оттуда на меня посмотрел маленький котёнок.

– Держи, это тебе, – протянул он мне этот маленький, пушистый комочек.

– Ой!… какой он маленький! Где ты его взял?

Я взяла в руки этот дрожащий комочек невинности и непонимания, куда это его привезли.

– Подобрал на улице, он наверняка потерялся или его просто выкинули, и я его взял к себе. Отмыл, просушил, покормил и даже придумал ему имя. Да, теперь его зовут Хьюстон, и теперь он будет твой.

– Думаю, мама не будет против, тем более, после смерти моего пса Габриэля, я долго не решалась приводить в дом ещё какое-нибудь животного. А теперь у нас будет ещё один житель, который будет ждать нашего прихода домой – сказала я, укутав котёнка от снега под пальто. – Спасибо тебе.

– Не за что, – криво улыбнулся он. – А можно задать тебе вопрос?

– Ну, попробуй.

– Когда я попал в больницу, ребята сказали, что ты была там. Но когда я очнулся, почему ты ушла?

– Ну, ты ведь пришёл в себя, верно? Талантливые врачи тебя спасли, операция прошла хорошо. Ты был в надёжных руках, в кругу верных друзей, родителей, мне не о чем было беспокоиться больше. И потом, я же приносила тебе фрукты, правда, только когда ты спал, зато каждый день.

– Но ты ведь мне тоже не чужой человек, но при этом ты ушла, а могла вместе со всеми остаться со мной.

– Поверь, так было нужно…, я по-дружески тебя навещала. Порой оставалась допоздна и смотрела, как ты спишь, а ты, похоже, чувствовал и просыпался.

Я не могу дать тебе тех чувств, которых ты ждёшь. Я не доверяю никому, в особенности парням. Травма из детства, я видела, как на моих глазах отец ругался, а зачастую и бил мою мать, а я, забиваясь в самый дальний угол, набирала номер полиции, потому что большего сделать не могла. Мои глаза не просыхали от слёз. И я пыталась с головой уходить в свой мир, сотканный из книг, что читала для отведения мыслей. Позже эта операция, трудности, испытания, и к травме присоединилась способность не пропускать всё через себя. Но я повзрослела, и теперь смогу ответить за себя и за такие же, покалеченные души. Те друзья, которые у меня есть, все проверенные и тщательно изученные мной. Но зато каждого из них, я по праву могу назвать своим, родным человеком, ради которого не жаль и с жизнью проститься. Да, это недоверчивость, так жизнь научила проверять всё и вся. Просчитывать каждый шаг, обдумывать все свои действия, слова и шаги до мельчайших деталей. Травма помогла мне выстроить ту стену защиты от внешнего мира, а отсутствие родного сердца сделало сильнее. Сердечную боль встретить не представится риска, а это тоже можно считать за плюс. Моя преграда, через которую пробиваются лишь те, которых я могу считать своими друзьями, но не более.

Всё, что ты сейчас видишь это часть защитного механизма. Каждая компания, с новой экипировкой. И хоть разрази меня гром, я не знаю, зачем ты всё это! Что могло тебя здесь заинтересовать? Человек не способный подарить любовь или что-то иное? Поверь, я не понимаю…

– Мне жаль, что тебе пришлось пережить эти ужасные моменты…, но то какая ты сейчас это не плохо. Твои друзья приняли и полюбили тебя именно потому, что ты такая! И не пойми меня неправильно, но ты, правда, берёшь за душу именно своей непохожестью на других. И в тот раз, когда мы первый раз встретились, я уже не смог тебя выкинуть из головы.

– Надо же, какой ты впечатлительный, а я думала рыцари прочнее – спокойно улыбнулась я.

– Ты опять переводишь всё в шутку, но я сейчас серьёзно.

– Ну, такова моя натура. Я услышала всё, что ты сказал, но мне нужно время, понимаешь, всё обдумать, и постараться найти хоть какой-то просвет в стене для чего-то нового. Так просто, такие решения не принимаются. Такое сердце не просто покорить сантиментами, его вообще нелегко покорить. Но если оно смогло почувствовать слабость, может оно сможет большее…, а пока, у тебя есть время подумать, так ли тебе всё это важно.

– Конечно, я готов дать тебе время на размышление.

– А не боишься? Я ворвусь в твою жизнь так, что после меня останется лишь тлеющий огонь. Я не хочу убить твою добрую душу. Ты хороший парень, правда, но подумай хорошо, это действительно то, что тебе нужно?

– Ну, к прежней жизни я не вернусь уже точно – усмехнулся он.

– Ну, тогда, я сообщу тебе о своём решении – просто ответила я.

– На связи?

– На связи.

Матвей неожиданно для меня подошёл и обнял меня, а после сел на свой мотоцикл и уехал, предварительно посигналив мне. Я помахала ему рукой и поспешила быстрее вернуться в дом.

Мы с нашим новым другом зашли в дом. Мама сначала удивилась, но возражать не стала. Уж очень милый был Хьюстон, что бы не принять его в наш дом. Тем более у нас давно не было в доме кошек, а вернее их не было вообще.

Хьюстон почти сразу обжился в доме и определил для себя любимые места, где часто спал. Он встречал нас вечером и провожал утром, ни на шаг не отходил пока мы были дома. Мы с мамой к нему очень привязались.

Тем временем, я размышляла над ситуацией своей личной жизни. Днём трудовые будни, а ночью бессонница. Клянусь, что с той встречи, что-то во мне сломалось. В тот раз, когда Матвей меня обнял, моё искусственное сердце дрогнуло. На какой-то момент, оно показалось моим, родным и настоящим, оно было живым! Механизм внутри меня кровоточил. Он тосковал и рвался в одном направлении, «к нему». Он любит меня!

Хотя я не знала, что из этого получиться, решила довериться чувствам. Конечно, я не знала, надолго ли всё это, но было как-то всё равно. Впервые за все свои недолгие годы я не боялась неизведанного, и впустила за черту своего мира человека.

Спустя сто новых встреч, столько же эсэмэс на телефонах, двадцати дополнительно прочитанных книгах о психологии отношений, десяти походов в кино, кафе, совместных поездок мы окончательно поняли, что есть друг у друга, но не как друзья. Две разные части стали одним целым, создавая мир совершенно удивительный, завораживающий, непременно манящий за собой для нас обоих, знаете, было круто. Моё механическое сердце стало живым.

Часть третья

Часть вторая

Часть первая