Жизнь, жизнь. Не только о себе. Часть двадцать восьмая

Летела из Алматы до Амстердама семь с половиной часов. Багажа у меня было семь килограммов. Благо, в салоне самолета были пустые места, и часа на четыре я просто уснула, растянувшись в трех креслах с убранными подлокотниками – так что полет показался не очень долгим и утомительным. В аэропорту Амстердама слушателей курсов ожидали пакеты с инструкцией, как и куда добираться дальше. Об этом мне сообщили в официальном письме с приглашением. Скипхол (аэропорт Амстердама) ошеломил меня своими масштабами и технологическим совершенством, и по указателям удалось добраться до справочной стойки, где я получила свой пакет. Доехала до Роттердама – на скором поезде, в котором по простоте перешла в совершенно пустой вагон, где и расположилась с комфортом и в вольготном уединении. Оказалось, что это вагон-люкс, и со скромным моим билетом там находиться не разрешается. Это объяснили добрые попутчики. В Голландии почти любой прохожий может общаться на английском языке. Вдоль дороги тянулись разноцветные, строго прямоугольные поля с различными цветами. Яркая майская зелень, мелькающие порой ветряные мельницы и эти поля – желтые, сиреневые, белые, красные, голубые – создавали атмосферу сказки.

Добралась на такси до указанного в инструкции отеля. Комфорт и идеальная чистота за 130 долларов в сутки, по утрам шведский стол. В первый раз – впечатляет. Расходы на проживание и питание оплачивала принимающая сторона. Познакомилась и подружилась с девушками из Болгарии, которые прилично говорили по-русски. Были молодые женщины и мужчины из Армении, Грузии, Румынии, Болгарии, Киргизии, Молдавии. Из Казахстана, помимо меня, было еще двое мужчин, работавших в банках Алматы. Все слушатели владели английским языком, и лекции и занятия проводились на английском. Таково было условие принимающей стороны. На курсах мы были заняты весь день, но вечерами выбирались на прогулку в город и просто присматривались: «другая жизнь и берег дальний». В кафе девушки из Болгарии подолгу пили пиво, я заказывала чай – это почему-то всех удивляло. Мы же без чаю не можем!

Бросалась в глаза масса выходцев из Африки и Азии, преобладавших также среди обслуживающего персонала отелей и ресторанов. Идешь по улице, а навстречу пара – высокий блондин-голландец, почти альбинос, и совершенно черная, кругленькая негритянка. Ясно, что супружеская пара – катят коляску с нежно-сиреневым младенцем. Каково-то ему будет во взрослой жизни, когда он не будет относиться ни к белым, ни к черным, и никакая «толерантность» не поможет чувствовать себя «своим среди своих». Еще на КамАЗе я удивлялась тому, как многие белые американцы относятся к своим соотечественникам-афроамериканцам: они даже в автобусе не садились с ними рядом. Когда я осмелилась спросить кого-то из белых почему, один из них откровенно признался: «They smell» («Они пахнут»). Понять сложно.

По выходным нас вывозили на экскурсии – в Амстердам, Гаагу, Брюссель. Посещали музеи, катались по каналам, побывали в крупнейшем в Европе центре оптовой торговли цветами. Фантастические масштабы! В целом, поездка была действительно «познавательной», как любит говорить моя подруга Маргарита Шехтер. Но на исходе второй недели нестерпимо захотелось домой – вернуться в свое привычное состояние и окружение, когда отсутствует какое-либо дополнительное напряжение, на душе спокойно, а вокруг привычные предметы, и все на своих местах. Задуманное путешествие по Европе потеряло всякую привлекательность, хотя и деньги были, и ноги еще хорошо ходили: 47 – это вам не 67!

В Роттердаме купила Нигмаджану элегантный плащ (как у Ельцина) и современную курточку из плащевой ткани – все это, купленное без всякой примерки, оказалось впору и отлично село на его фигуру без всякой подгонки. А так мы с ним вечно укорачиваем брюки и рукава в силу нашего анатомического строения. Напоследок себе тоже купила плащ-трапецию с капюшоном – что еще можно приобрести в стране дождей и цветов? Май в Роттердаме был прохладный, и по утрам и вечерам я набрасывала курточку Нигмаджана на себя.

На обратном пути в самолете старший из казахстанских банкиров громко запел протяжную казахскую песню – видимо, тоже радовался, что возвращается домой, а молодому банкиру за него было неудобно, и он деликатно пытался его утихомирить. Спиртные напитки в крошечных бутылочках делали свое дело. Даже я попробовала «Бейлис» – шоколадно-молочный ликер. Уговорила соседка. Оказалось даже вкусно, но не дай Бог войти во вкус.

На обратном пути в самолете не спалось – не терпелось увидеть теплый город Алматы в чаше гор с белоснежными вершинами. С огромными деревьями, порой образующими из его улиц зеленые туннели, с пышным цветением роз до глубокой осени, с фонтанами на Новой и Старой площадях и напротив Театра оперы и балета. Однажды, гуляя по улицам Алматы, один иноземец простодушно спросил у сопровождавшей его Маргариты Шехтер, моей коллеги: «А где конец парка?».

Первый контракт с Всемирным банком (ВБ)

В сентябре 1996 года работала по первому контракту с Всемирным банком. Йен Дженкинс, консультант из Великобритании, которого мне поручили сопровождать, оказался вегетарианцем, также как и Томас Тимберг в Павлодаре. Правда, к тому времени в кафе и ресторанах Алматы появились первые предложения для вегетарианцев. Иной раз мы просто опрашивали персонал кафе или ресторана относительно ингредиентов блюд, и таким образом выбирали приемлемую для Йена еду. В остальном он был очень неприхотлив и терпелив необычайно. В соответствии со своим «Техническим заданием», Дженкинс должен был разработать рекомендации по приватизации пассажирских автотранспортных предприятий Алматы.

Сопровождала Дженкинса в течение десяти дней: встречались с руководителями и специалистами пассажирских АТП, учеными-исследователями из отраслевого НИИ транспорта, беседовали с водителями и пассажирами автобусов на городских и междугородних маршрутах. Запомнились Эдуард Каплан, молодой ученый-транспортник, свободно говоривший по-английски, и его отец Теодор Каплан, практик-транспортник с огромным опытом. Вскоре они создали свою частную транспортно-логистическую компанию «Транссистема», которая успешно работает в Казахстане и за ее пределами по сегодняшний день.

Иногда мы работали и после шести часов вечера. Когда я стала подсчитывать, сколько всего часов отработала, Йен спросил: «А Вы сверхурочные часы учитывали?». Я даже опешила – работать сверхурочно мне прежде приходилось много, но ни разу в жизни мне не предлагали оплату за часы, отработанные сверхурочно. А просить или требовать в таких случаях было против моей природы. Йен сам вел учет отработанного мной сверх положенных часов времени и помог мне составить «Таблицу учета рабочего времени» с дополнительной колонкой для переработок. Я была искренне тронута такой заботой со стороны человека, с которым общалась в первый и последний раз в жизни.

Исключительно воспитанный, деликатный и образованный человек, Йен Дженкинс всегда и со всеми говорил тихим, как будто слегка шелестящим голосом, очень четко и логично формулируя все свои высказывания и вопросы, мгновенно оценивая личность и уровень интеллекта собеседника. Я, к сожалению, не вела дневниковых записей, и пишу об этом человеке только то, что запомнилось. А запомнилось хорошее.

Продолжение следует…

Часть двадцать седьмая

Часть двадцать шестая

Часть двадцать пятая

Часть двадцать четвёртая