Уфимские девчонки. Часть четвертая

Она так и говорит:

– Мужчин надо использовать!

Она меняет их как перчатки: бизнесмен Леха, владелец диско-клуба Шишкин, бандит Серега Топор…

Бизнесмен Леха – разведенный, скромный, щуплый мужичок.

Они то живут вместе, то уходят в загул, но уже порознь. Они мирятся так, что соседи катают на них заявление участковому, а ссорятся с драками и битьем посуды, и тогда уже приезжает наряд полиции.

Вместе с нарядом полиции приезжает еще один наряд – родители Алисы. Во всех схватках они принимают активное участие, превращаясь внезапно в добропорядочную семью: «Мы не дадим дочь в обиду! Ах ты поганец, изменщик, алкаш!»

Они забирают ее к себе домой, на Проспект, а там матерят и пророчат одинокое существование: «Ты ни с кем жить не сможешь, зачем только тебя родили!»

Но что-то по-семейному трогательное между ними есть. Я вижу, как в их съемной квартире в центре, где и мечтала жить Алиса, уютно и чисто. Алиска купила туда дорогую посуду из «Ветвяны», с Лехой они дружно поклеили обои. Он покупает продукты, она стирает его носки. Она не доверяет ему, и ей кажется, что он вот-вот ее бросит, но, несмотря на драки и измены, она все-таки возвращается в эту съемную квартиру.

* * *

Звонок ночью. Спросонья поднимаю трубку. Голос Алисы:

– Я беременна…

Тут же просыпаюсь:

– И что делать будешь?

– Хочу рожать. Мне уже восемнадцать же есть…

Я, не зная, что ответить, говорю:

– Значит, надо рожать…

У Елены Дмитриевны было другое мнение: без образования, без работы, ребенок? Да и чей ребенок? И правда, чей? Лехин или Шишкина, а может, Сереги Топора? Двое последних – тайные поклонники Алисы, о которых Леха не знает.

Коридор. Женщинам выдали халаты, и они переодеваются в серые одежды, как заключенные. Тут в своей одежде нельзя – все должно быть стерильным. Женщины молчат. У всех головы опущены.

– Тише, тише, погоди милая, во-о-от, – раздается звонкий голос врачихи. Стон. Тишина.

– Следующая!

– Теперь ты, – толкает в бок Алису Елена Дмитриевна…

* * *

– Самая страшная очередь в моей жизни, – рассказывает Алиса. Мы идем в парк пить «Балтику-9». На улице темно, но тепло.

– Теперь всю жизнь буду помнить, что у меня могли бы родиться сын или дочь.

Я обнимаю ее, потому что не могу подобрать нужные слова. Алиса захмелела.

– Надо позвонить Лехе и сказать, чтобы деньги за аборт дал. Да и Шишкин тоже даст, никуда не денется. Сереге еще позвоню. Мне как раз сапоги нужны.

– Лишь бы не страдала, – думаю я.

Дома меня на пороге встречают родители.

– Мы уже хотели полицию вызывать! Где ты ошиваешься?

Я ухожу в комнату. И все размышляю о том, что такое аборт.

Моя мама заранее предупредила меня, что выгонит из дома, если я забеременею. Но мне не от кого забеременеть, а если бы я забеременела? Нет, нет, я бы ни за что не убила бы ребенка. Мои родители недавно развелись, но продолжают жить вместе. Существовать в одном пространстве. Но если бы я забеременела, я бы ушла, я бы… Только куда мне идти? Да и куда идти Алиске?

* * *

Шишкин был стар, но богат. Когда нужно было раздобыть денег, Алиса звонила ему. Приезжала машина и везла ее к Шишкину в клуб. Он говорил о любви, прищурив глаза: «Понимаешь, малыш, ты у меня одна такая, девочка моя хорошая, если кого надо наказать, ты скажи…» Но кого Алисе наказывать?

Она плакала, сидя в его кабинете на кожаном диване и жаловалась: «Мне бы денег, родители не дают, а Леха мой… Да что с него взять, ты же знаешь, он мудак, не жалеет меня».

Тогда Шишкин закрывал кабинет и жалел ее и на столе, и под столом, и на ковре, и на подоконнике. А потом давал денег.

Она не любила смотреть ему в глаза – черные, будто без радужки. А зубы золотые, старческие.

Был еще один мужичок в списке ухажеров – Серега Топор. В начале 90-х он очутился в тюрьме за то, что отрубил голову соседу.

– Дочку друга изнасиловал этот сосед, падла, – рассказывал Серега, – таких вещей не прощаю. У меня тогда бизнес был, бабки рекой. Но человек всегда человеком должен оставаться! Кто бы заступился за нее, друг уже умер к тому времени. Она ко мне прибежала, плачет, – в этот момент Серега сжимал кулаки и зажмуривал глаза. – Прибежала и говорит, дядя Сережа, дядя Вася пьяный пришел, говорит: «Деньги давай», а у нас денег нет…

Ну и все потом, кретин этот разозлился, орет: «Я твоему батьке деньги давал взаймы». А при чем тут девчонка? Только отца похоронила! Ну он ее и изнасиловал, алкаш…

Алиска слушала его, затаив дыхание. Она боялась его и жалела, поражалась его смелости и никак не могла представить, как один человек может убить другого. И этот убийца сидел перед ней. Самое удивительное, что Серега был заботливый, начитанный, производил хорошее впечатление. Правда, Елене Дмитриевне дочка не решалась его представить.

Серега был маленького роста, ходил в дорогом костюмчике и, несмотря на годы тюрьмы, разговаривал грамотно.

Родители его родом были из Челябинска, и они с Алисой иногда ездили туда погостить. Это случалось во времена длительных ссор с Лехой. Останавливались обычно в шикарных гостиницах и шли проведать «стариков».

Алиса звонила мне оттуда и рассказала: «Представляешь, такие приятные люди – мама и папа. Думают, что Серега предприниматель…»

Жили они в хрущевке и не хотели переезжать в шикарную квартиру, которую Серега купил когда-то еще в строящемся доме.

Чем занимался Топор, мы не знали.

Но как-то раз он принес в их с Алисой номер черный пакет, вывалил перед ней кучу золотых украшений: там были и кольца с бриллиантами, и цепочки с изумрудами:

– Возьми что нужно, – строго командует он.

Алиса брезгливо разгребает пальцами непонятно откуда свалившиеся богатства.

– Нет, Серег, зачем это? Что не можешь в магазине купить? – ей страшно от мысли, что возможно он снял их с трупов. – Потом еще поймают меня с этими побрякушками.

Серега сурово отвечает:

– Это не из наших мест, да чистые они, хватит ныть, бери хоть все, глянь, что тут есть!

Он берет в руки золотую цепочку с камнями цвета сирени:

– Таффеит, ты хоть знаешь, что за камень?

– И знать не хочу, – Алиска начинает складывать в пакет гору золота.

Тогда Серега небрежно, словно мусор, хватает пакет.

– Ладно, как хочешь. Поехали пообедаем. Только сначала в церковь.

Они заходят в храм. Топор уверенным шагом подходит к батюшке и вручает ему пакет.

– Это отец Арсений, – говорит он Алиске, – он меня спас, когда я из тюрьмы вышел, совсем я отчаялся тогда. Не знал, как родителям на глаза показаться. У отца инфаркт случился, когда я в тюрягу загремел, а у матери ноги отказали. И вот прихожу я после освобождения в эту церквушку, подхожу к первому попавшемуся батюшке, рассказываю ему все, а он: «Не дает человеку Бог столько испытаний, сколько он выдержать не может», – Серега крестится. «Грех ты совершил, а Бог тебя из тюрьмы выпустил, шанс дает», да и много чего еще говорил, я даже прослезился тогда. С тех пор он мой духовный наставник.

И все-таки у Сереги были свои странности. Он был жутким чистоплюем. Где бы они ни жили, он везде проверял пальцем пыль на мебели и, если она была, ругался, хватал тряпку и протирал все, что находилось в помещении. У него был нервный тик. Когда он волновался, то начинал усердно потирать нос и трясти плечами. Все это было похоже на сеанс зарядки. Выглядело все нелепо.

Еще Серега оказался ревнивцем. Пока он сидел в тюрьме, узнал, что его жена развелась с ним и уехала за границу. Он страдал, но искать ее не хотел. Предала так предала. Жена же Топора была уверена: даже если Серега вернется из тюрьмы, жизнь их прежней не будет.

Тюрьма и впрямь сделала из Сереги крайне требовательного человека. Ему казалось, что в мире все несправедливо, ругал власть, депутатов, систему. Он часто говорил, что все женщины нынче продажны, что нет вокруг людей со своей позицией, ценностями. Он всем своим образом жизни, однако, опровергал ложные посылы Елены Дмитриевны – «Деньги достаются тяжким трудом». Топор нигде не работал, но капитал его множился. Алису такой расклад устраивал. Она была его слушателем, жилеткой, любовницей, а он за это давал ей денег.

Однажды Серега купил путевку в Сочи. Они полетели, полные надежд на хороший отдых, но вскоре Алисе Топор изрядно надоел.

Он по двадцать раз в день протирал шкафчики, полочки, ему чудилось, что повсюду грязь и пыль, что женщины, отдыхающие в Сочи, все как на подбор – легкого поведения.

– Господи, на себя бы посмотрел, – злилась Алиса. Она приехала сюда отдохнуть, а не выслушивать исповеди вечно недовольного старого зека. К тому же в постели Топор был никакой. И от этого он тоже бесился. Но при чем тут она – Алиса? Молодая, полная сил девушка.

На отдых надо лететь с тем, кого любишь, это истина. Ее достала и ревность Сереги. Не муж, а постоянно контролирует – куда пошла, зачем пошла, почему так на нее посмотрел водитель, официант, администратор гостиницы…

В конце концов она заключила: «А почему это я все время должна себя чувствовать без вины виноватой?» – и вечером, сказав: «Пойду пройдусь», изменила Топору с местным мажором. Были драка и сотрясение мозга у Алисы, потом шантаж: «Или заплатишь мне триста тысяч, или сядешь в тюрьму». Он заплатил. Больше они не встречались.

* * *

Когда она вернулась в Уфу, то узнала – Леха съехал с квартиры в центре, и где он теперь неизвестно. Поменял номер или заблокировал. Шишкин накачался наркотиками и умер. Об этом писали в газетах. Похороны были пышные. Оказалось, у Шишкина остались огромное наследство и куча детей, в том числе и внебрачных. Алисе от него досталась только сумочка «Гучи».

Мне было жаль подругу… Девочку-отличницу, умницу, хрупкую женщину. Какой совет я должна была ей дать? И кто я такая, чтобы раздавать свои бессмысленные советы? Мы не давали друг другу советов, просто умели выслушать друг друга.

Ей можно было рассказать все: что вчера по пьяни звонила бывшему парню, что тетки с работы бесконечно завидуют и строят козни, что хочется переубивать всех этих преподов и бросить учебу.

Когда у меня умер отец, Алиса первая приехала ко мне. Мы никак не могли определить, кто вымоет полы в квартире после выноса тела. И тогда Алиса, со своим дорогущим маникюром, сказала: «В чем проблема? Я вымою».

Я посмотрела на нее: «У тебя же ногти». Она покрутила пальцем у виска и ответила: «Ты чего, мать, сумасшедшая? При чем тут ногти?!»

Ни клубная жизнь, ни силиконовые губы, ни родители-интеллигенты не смогли вытравить в ней живого человека. Она казалась жесткой, но внутри оставалась все такой же хрупкой блондиночкой с наивным сердцем.

Я никак не могла поверить, что мы совсем разные люди, что у нас остается все меньше и меньше общего.

Мы потерялись в большом городе, где умер Шишкин и куда-то пропал Леха.

Мы расстались, когда я родила второго ребенка.

Этого она выдержать не могла, потому что тоже хотела замуж и хотела детей.

Сейчас она живет в Москве, за плечами у нее два неудачных брака. А мне хочется верить, что она найдет свое счастье. Хрупкая блондиночка с детской наивной душой.

Продолжение следует…