Саперская слава

«ДНЕПРОГЭС. …Были разрушены шлюз и мост через него, речной порт, 32 быка и 33 пролета плотины, здание ГЭС, все гидроагрегаты. В ночь с 29 на 30 дек. 1943 сов. войска форсировали Днепр. Саперы пробрались через взорванные пролеты плотины к правому берегу, обнаружили и обрезали электрокабели, проложенные врагом к зарядам, которые должны были уничтожить Д. Только в нижней части плотины было обнаружено около 100 полутонных авиабомб и 3 т тола. Всего за время разминирования Д. с янв. по авг. 1944 саперами извлечено 66 т взрывчатых веществ, 26 тыс. мин, снарядов и гранат». Энциклопедия «Великая Отечественная война. 1941-1945»,Москва, 1985 г.

Плевать на оберста!

Ко времени выхода в свет энциклопедии уже было известно, кто именно и как спас Днепрогэс от окончательного разрушения, перерубив кабель, кто позволил наступающим советским войскам захватить плотину – прямой путь на правый берег, в Запорожье. Но их именам не нашлось места в объемном томе, их подвиг не удостоен звезд Героев. Один из них жив и сейчас. Насибулла Хаматович Ямалов рассказывает:

- Во время восстановления ГЭС нашли тело нашего солдата – без документов, захоронили с почестями, поставили памятник на территории станции, как неизвестному спасителю плотины. Это теперь в телевизоре «Последний герой», кажется, называется? А он к той операции не имел никакого отношения. Мы-то, все четверо, живы тогда остались.

Сначала их было девятнадцать добровольцев, отобранных из разных частей капитаном Михаилом Сошинским. Тренировались на своем, левом берегу. Учились бесшумно пробираться по разрушенным бетонным блокам, вязали веревочные лестницы. Потом саперы, разведчики, водолазы полтора месяца в конце 43-го по ночам лазали по плотине, на которой хозяйничали немцы, искали кабель. А фронт стоял, ждал, не форсировал ни Днепр, ни события. Потому что если бы немцам удалось взорвать плотину, наводнение смыло бы наступающие войска.

Ночью они видели картину, которую сейчас назвали бы сюрреалистической. Верхний мост, по которому передвигались грузовые краны, взорван в нескольких местах, трамвайный мост под ним – тоже. Ниже в теле плотины располагался верхний туннель, в котором жили немцы. А еще ниже – тот самый туннель, в котором разведчики должны были найти кабель. Взрывчатку искать не было смысла – она была замурована в бетон.

Сержант Ямалов и рядовой Петр Стародубов начали поиски в туннеле. Забрались на ближний к левому берегу бык плотины, Стародубов страховал, Ямалов начал спуск вниз по колодцу внутри быка. Скобы целы не все, временами приходилось висеть на руках над пропастью в десятки метров глубиной и нащупывать носками следующую скобу. При этом на шее автомат, в кармане пистолет и полна пазуха гранат. Спускался час. Ближе к концу услышал шум. Вдруг немцы? Все равно полез дальше – задание-то надо выполнять. Оказалось, шумит вода. Противник залил туннель, но не до потолка, пройти и дышать можно. О чем и доложили.

На следующую ночь опять пошли со Стародубовым, спустились вместе, как приказал Сошинский, чем дальше идти – тем выше вода. Вот уже и по грудь. И вдруг – поперек туннеля свежая бетонная стена, из нее торчат трубы, из труб хлещет вода. Потом расхрабрились, как говорит Ямалов, обжились солдаты в туннеле – и посветили дальше фонариком. Так на третью ночь они нашли еще и омут, куда уходила вода из верхнего туннеля. Омут вел к нижнему туннелю, кабельному. Вслед за разведчиками Сошинский прислал водолазов, которые начали изучать нижний туннель, а разведчики продолжили изучение следующих пятнадцати быков. За двенадцать ночей проверили все доступные колодцы. Противника не обнаружили. А Ямалова не оставляла простая мысль – вдруг за той свежей бетонной стеной немцы устроили себе жилье и, не дай бог, услышат ночных «гостей»?

К последним быкам пошли уже четверо – кроме Ямалова со Стародубовым еще и лейтенант Курузов с рядовым Шабановым. Потому что между быками были большие провалы, вдвоем не управиться. Курузов еще придумал тряпки с керосином захватить – тросы скользкие над пропастью натянуты, решили их протирать. Ямалов вспоминает:

- Ползем поверху, по рельсам - остаткам кранового моста, а внизу два немецких полковника. Наверное, те, кто отвечал за уничтожение плотины. Шабанов посмотрел на них и говорит: «Давай плюнем!». Еле отговорил. Абдрахман Шабанов погиб, когда мы уже Берлин штурмовали… Спустились. И вот там Курузов наткнулся на толстый обрезиненный провод. Вырезали с десяток метров. Нас ждали с нетерпением, через три часа началась артподготовка. Фронт пошел в наступление на Запорожье.

Соперники Брежнева

Конечно, командование было довольно участниками «антитеррористической операции», спасшими тысячи жизней и сэкономившими миллионы рублей. Конечно, их хотели наградить по полной программе. Но тут Николай Курузов то ли выпил, то ли сказал чего лишнего, то ли еще как (выбор небогат) нарушил соответствие высокому моральному облику советского солдата… В общем, ограничились обычными солдатскими орденами и подвиг расписывать не стали.

А запорожцы, безо всякого понуждения начальства, о нем помнили. Украинский писатель и журналист Савва Голованивский об этом услыхал и спустя тринадцать лет после войны написал первый очерк, начал по архивам искать героев Днепрогэса. И тут Карузов помешал – на этот раз своей редкой фамилией. В донесениях он писался то Кутузовым, то Карузовым – смотря какие ассоциации возникали у писаря. В общем, шесть лет слова Голованивского из очерка «Они спасли Днепрогэс» - «Отзовитесь, друзья! Родине нужна ваша слава» - оставались без ответа.

И вот когда Советский Союз в первый раз готовился масштабно отметить годовщину Победы, в 1964 году в «Комсомолке» вышел очерк, основанный на разысканиях Голованивского. А в Уфе, прочитав про какого-то Ямалова из Башкирии, Насибуллу Хаматовича велел отыскать тогдашний министр внутренних дел республики Владимир Рыленко. Так о четверке, из которой в живых к тому времени остались только Курузов с Ямаловым (Стародубов погиб в боях на границе), впервые узнала вся страна.

Потом, как положено, были встречи с писателями и пионерами, личные вещи просили в музей, заговаривали о мемориальных досках с именами… Только вот официально признавать Героями Советского Союза не торопились. Брежнев был против. Он же после войны участвовал в восстановлении разрушенной Украины, солдатский подвиг, спасший плотину, как бы умалял грандиозность его руководящих усилий. А он уже вертел дырочку в пиджаке под звезду за послевоенный подвиг.

- Брежнева по телевизору показывают каждый день. Смешно! И похоже. – Насибулла Хаматович рецензирует сериал. – Как это китель его звезды выдерживал! А нам с Курузовым по одной бы хватило. Почетными гражданами Запорожья объявили, правда, ваш отец мне об этом говорил.

Угузево с перерывом на фронт

Мой отец, башкирский журналист Давид Гальперин, первым написал больше сорока лет назад большой очерк о Ямалове. Фронтовикам, бывшему саперу и бывшему связисту, им было легко понять друг друга, поэтому и мне теперь легче понимать русско-татарскую речь Насибуллы Хаматовича. Раньше бывал и я в доме Ямаловых в деревне Угузево Кушнаренковского района Башкирии, жаль, не довелось этим снежным апрелем. Дорогу от фермы до большака замело, три дня никто не мог проехать. А на четвертый Насибулла Хаматович приехал в райцентр сам. За рулем ветеранского вездехода «Ока». В свои 85 лет.

В молодости сверстников много. Тем более, кажется, - в родной деревне. Насибулла среди них был не последний – тракторист из МТС, 360 рублей зарабатывал. И в армии попал не в какую-то пехоту, а в понтонный батальон, в Хабаровский край, еще в октябре 40-го. Оттуда вместе с другими добровольцами стал проситься на фронт. И оказался под Москвой в ноябре 41-го, а закончил войну, расписавшись на плитах рейхстага: «Ямалов из Башкирии». Теперь вспоминает:

- За всю войну никого из Башкирии не видел. Из деревни человек двадцать вместе со мной в армию ушли, вернулись трое. Два старших брата погибли, на меня самого похоронка пришла. Родители – Хакима и Хаматгалим – как третью бумагу в дом получили, сразу упали. Бабушка пошла пешком в соседнюю деревню, к ясновидящей. Та сказала: «Нет, не умер!», стали ждать меня. А в бумаге написано было, возле какой деревни погиб и где похоронен. В 45-м, когда в отпуске был, велели похоронку забрать.

Удивительно, как уцелел. По нынешнему говоря, был кем-то вроде спецназовца. Со своим разведотделением 538 (позже – 19-го) минно-саперного батальона доводилось и четверо суток из окружения в валенках по воде выходить, и на лед под обстрел идти, и с парашютом прыгать, и мосты под бомбами строить, и взрывать их. Два ордена Красной Звезды, два – «Отечественной войны», медали – за Сталинград, Варшаву, Берлин. Говорит, до сих пор война из головы не выходит. Не думал, как потом будет рассказывать, хотелось тогда, в тот час выжить. Выжить, судя по сегодняшнему характеру, помогли не лихость, а точность и осторожность. Рахиля Муллаяновна, помню, усмехалась: «Герой… А как на подловку лезть – сыновей прошу».

Все реки от Волги до Одера форсировал старшина Ямалов. А закрепился на берегах речки Каряки. В Угузево был он не только трактористом и комбайнером, побывал и председателем, и бригадиром. Поэтому до сих пор на государственные темы рассуждает:

- В армии сейчас друг в друга стреляют, у нас такого не было. Дружными были – вместе воевали азербайджанцы, узбеки, украинцы. Никого не боялись. Теперь вот отделились…Назарбаев и другие хотели сами начальством стать, сейчас люди из тех республик у нас по дворам ходят, тряпки продают. Хуже нашего, наверно, живут…

Он считает, что живет неплохо. Поэтому, глядя в телевизор на похороны своего ровесника Кароля Войтылы, надеется в 85 лет после 58 лет трудового стажа к 60-летию Победы получить в пользование теплый сортир и прочие городские удобства.

Москва –Уфа 2005г.