Притча о Рапануи

В свое время эти каменные истуканы возвышались на высоких каменных постаментах: на головах тяжелые каменные шляпы, лица – суровые, выдвинутые вперед волевые подбородки, плотно сжатые рты, чуть вздернутые носы. И устремленные в сторону земли – в глубину острова Рапануи – глубокие провалы темных каменных глазниц.

Но самым загадочным было то, что все истуканы были повержены. Причем у некоторых были даже перебиты шеи и отломаны головы…

Впрочем, маленький затерянный в безбрежных просторах Тихого океана островок оставил ученым немало и других неразрешенных по сей день загадок.

Например, что за народ эти самые рапануйцы? Как, каким образом они оказались на этом острове? И что их сюда привело – слепой случай, игра судьбы или какая-то суровая закономерность? А может, их привел сюда целеустремленный вождь? И почему они назвали остров или открывшего его человека «Рапануи»? Что это за культ с поклонением исполинским каменным идолам – и почему идолопоклонники их однажды сокрушили? Что за катастрофа оборвала эту многовековую культурную традицию загадочных рапануйцев?

Попробуем сделать небольшой экскурс в мифологию и доступную нам историю с географией полинезийцев, к одной из групп которых и относятся наши загадочные рапануйцы…

…Полинезийцы Океании большую часть своей жизни проводили не столько на земле, сколько на воде – на плотах, кораблях, лодках. И вполне естественно, что они искони были отважными мореходами и великим путешественниками. Их рацион составляли в основном морепродукты – рыба и моллюски, морские звери и водоплавающие птицы. А изначальная религия сводилась, скорее всего, к поклонению Природе и предкам. К почитанию полумифических народных демиургов или культурных героев. Равно как и к культу более поздних, исторических героев – героев великих плаваний и путешествий, открывателей новых земель.

У полинезийцев был верховный бог – творец всего сущего Тангароа. А рапануйцы называли его Макемаке, что означает «светлый». И поскольку он был связан с небом и светом, его представляли в образе небесной птицы – морской крачки или фрегата.

Но еще большим почтением пользовался у рапануйцев их первопредок, культурный герой по имени Мауи или Ури, какой, по преданию, научил их делать лодки-однодеревки, гнуть рыболовные крючки, плести рыболовные сети и изготовлять ловушки для птиц, добыл для них первый огонь. А главное – подарил им этот благословенный остров.

Что же касается легендарных мореходов и великих путешественников-открывателей, то легенды о них бытуют среди полинезийцев и по сей день. Например, о великом мореходе и путешественнике по имени Ра-Та – имя, какое так и хочется перевести как «Отец Солнца» или «Отец Большой воды». Во-первых, потому что «Ра» едва ли не на всех архаичных языках мира обозначает «солнце» или «большая вода», а во-вторых, потому что среди полинезийцев-мореплавателей пользуется большой любовью поэтическая легенда о «живой красной воде», из которой подымается утреннее солнце, предвестник попутного ветра. Кстати, схожая легенда бытовала и среди славян – только не о восходящем, а заходящем, опускающемся за горизонтом, в живую красную воду, славянском, а потом и русском Красном Солнышке.

Позволим себе небольшую спекуляцию на почве этимологии полинезийских слов – и на заре человечества люди пользовались, пожалуй, одним изначальным звукоподражательным языком, не говоря уже о языке мимики или жеста.

Так, в современных словарях слово «рапануи» обычно переводится как «пуп земли», хотя он и расположен среди вод. Впрочем, на диалекте любых морских народов рапануйцы могли называться даже «пожирателями рапанов». Морских моллюсков – «отцов (или творцов) воды». Назывались же в свое время наши русские поморы «рыбоедами». Да и в прямом переводе со скандинавских языков «рус» значит «кормщик». Или, точнее, «гребец». Разумеется, все это этимологическая спекуляция, притянутое за уши предположение – но уж больно складное… А может, поэтому и достоверное?

Так вот: если полинезийское слово «рапануи» произнести членораздельно («Ра Па Нуи»), то гипотетически можно перевести все это как «Ра, отец Нуи». Или «Ра земли Нуи». Ибо «Па» на все тех же архаичных языках мира значит «отец», а «Папа» есть одна из первопредков полинезийцев – «Мать» (точнее, «Мать земли»). «Ра» же – «солнце» или «вода», и тогда выходит, что «Нуи» – имя вполне собственное. Если был Ра-Та, о котором мы уже упоминали, почему бы не быть Ра-Па-Нуи?

Если это так, то кем же тогда был этот самый Нуи? Опять загадка. Может быть, именно так величали первопредка рапануйцев или первого их островного вождя, жреца, шамана, приведшего свой народ на этот затерянный в океане остров.

Ученым, как мы уже упоминали, известно, что среди полинезийцев искони был распространен культ поклонения духам предков. Островитяне Рапануи и поныне называют каменных идолов своими… «живыми предками». Секрет этого парадоксального словосочетания состоит в том, что после поднятия каменных статуй на пьедесталы в темные провалы их каменных глазниц вставлялись глаза, высеченные из ослепительно белых кораллов. И когда точно такие же глаза были вставлены им учеными, статуи словно ожили: «оживили» этих идолов именно белые, словно горящие небесным огнем, устремленные вдаль зоркие сияющие глаза.

Вполне естественно предположить и то, что одна из первых статуй была вырублена и водружена на пьедестал в честь самого первого вождя или жреца рапануйцев – Ра-Па-Нуи! Можно даже представить себе, как этот бесстрашный мореход вел их на этот самый остров. Как он стоял, несокрушимый, словно скала, в своей тяжелой капитанской шляпе на капитанском мостике и зорко всматривался в необозримые просторы бесконечной воды, направлял свою флотилию на вожделенный юго-восток, ища «красную воду», из которой поднимается по утрам красное солнце.

А может быть, он просто искал свободную землю для своего безземельного или изгнанного народа. Ибо в полинезийской мифологии немало мифов об изгнанных или просто отправившихся в путешествие в поисках новой земли народов, равно как и об их вождях.

Возможно также и то, что, плывя на юго-восток, Ра-Па-Нуи придерживался подводных хребтов, вулканические шельфы которых изобиловали моллюсками, или шел за привычным ходом мигрирующих рыб, за мигрирующими в том же направлении лангустами. Или следил за бесчисленными стаями, летящими на красный восход морскими птицами, которые словно указывали ему направление. Как бы там ни было, однажды он увидел небольшой, но прекрасный остров, возвышающийся среди красных от света восходящего солнца вод, покрытый девственными пальмовыми лесами, населенный бесчисленными стаями птиц, с кишащими всевозможными морскими зверями, рыбами и моллюсками прибрежными водами…

Остров оказался поистине земным раем. Стоило протянуть руку, чтобы достать из гнезда яйцо какого-нибудь дикого гуся, подбить палкой зажиревшую под осень птицу, набрать полную шляпу моллюсков или начерпать тростниковым черпаком полное каноэ блескучей трепещущей рыбы. Здесь произрастали дикие злаки, вьющиеся бобы, вползающие на пальмы дикие тыквы или сладкий картофель – батат. Словом, это и впрямь был «пуп земли», возвышающийся среди необозримой выпуклой, как синий живот, большой воды.

И неудивительно, что благодарные своему бесстрашному капитану спутники, согласно традиции своих полинезийских предков, высекли ему из вулканической скалы памятник, а потом и обожествили его как сына Красного Солнца и Воды. И это было прекрасно! И пока он величественно возвышался на своем высоком пьедестале, жизнь казалась им прекрасной и удивительной, защищенной от всех бед и несчастий. Тем более что к нему всегда можно было мысленно обратиться за советом, помощью, защитой, а через него – и ко всем своим далеким предкам…

И все бы ничего, если бы последующим вождям и жрецам не захотелось иметь такие же памятники самим себе. Правда, божественный Ури завещал им идолов предков плести из морских водорослей, а не вырубать из дикого камня, но рапануйцы отошли от этой изначальной традиции. И вскоре производство каменных идолов было поставлено на поток. В каменоломнях денно и нощно вырубались огромные глыбы, которые необходимо было еще доставить к прибрежному пантеону каменных предков и водрузить на пьедесталы.

Все это требовало неимоверных усилий. Тяжелая, кропотливая работа изматывала и отрывала людей от их повседневной жизни, от семейного быта, от забот о пропитании, отдаляла от перспективы хоть какого ни какого поступательного движения. Развития. Прогресса. А еще она требовала огромного количества подсобного материала, деловой древесины, крепких плетеных канатов, рубил… Целых стволов пальм для бесчисленных рычагов и катков для перемещения неподъемных мегалитов на расстояние до пятнадцати и более километров.

И вполне естественно, что со временем на острове разразился внезапный – хотя и закономерный – кризис. Остров опустел. Птицы были перебиты, морские звери и прибрежная рыба выловлены и съедены. Пальмы беспощадно вырублены. Не из чего стало сделать даже рыбацкое каноэ. Изготовить острогу. Наступили катастрофически смутные, темные, беспросветные времена. Люди разделились на враждующие группы, сокрушили не оправдавшие их надежд статуи предков и теперь вырубали не каменные рубила для каменоломен, а наконечники для копий и стрел…

Когда-то, еще на заре цивилизации острова Рапануи, мудрый и мужественный человек спас свой изгнанный народ, какой вполне мог бесследно исчезнуть в бескрайних просторах большой воды. Он привел его на берега воистину райского острова, обеспечил беззаботную, почти беспечную, сытную и процветающую жизнь. Это и сгубило успокоившихся пришельцев. Но в первую очередь их сгубила фанатичная вера в могущество духов своих предков, в каменных идолов, под сенью которых они чувствовали себя в полной безопасности.

Островитяне денно и нощно работали, но не думали о последствиях своей работы. Руки их двигались, животы переваривали птичьи яйца и рыбий жир, а мозг беззаботно спал. И они нимало не заботились о воспроизводстве пищевых ресурсов – об одомашнивании птиц, о разведении рыб или о создании заповедных колоний моллюсков, о выращивании злаков, бобов, тыквы, батата. О восстановлении быстро редеющих пальмовых лесов. И райский остров превратился в пустынную холмистую савану, а потом и в сухую каменистую степь…

Ученые предполагают, что на загадочном Рапануи жили два разных народа, два рода или племени. И одни из них доминировали над другими. Одни, светловолосые, были как бы избранными – островной элитой, господами и рабовладельцами, а другие, темноволосые, – подневольными рабами. То ли господа привезли их с собой, то ли застали на острове более ранних, более примитивных островитян и подчинили их себе, – неизвестно. Считается даже, что доминирующие рапануйцы в свое время совершали далекие и опасные морские экспедиции к берегам Южной Америки – за рабами для работ в каменоломнях, для поддержания культа своих предков, от которого они не могли отказаться, хотя наверняка предчувствовали его неотвратимые трагические последствия.

В итоге на благословенном острове наступила великая островная рапануйская революция – со сменой идеологии, экономики, политики… Но она привела к неожиданно позитивным последствиям, и если бы не внезапное появление европейцев…

Но это – уже другая история.