Тархан и батыр Алдар Исекеев. Часть двадцать пятая

Таким образом, истинная подоплека участия в этих событиях Алдара Исекеева и его единомышленников заключалась не в официальной версии о стремлении примирить два народа, а в ином.

Алдар-батыр, воплощая свою идею о политической самостоятельности Башкирии в виде башкирского ханства с династией Кучумовичей во главе, встал на путь вооруженной борьбы и добился фактической независимости Башкирии. Однако в силу особенности устройства башкирского общества, создать властную вертикаль ему не удалось. Тогда он решил объединить башкир и казахов под главенством династии Тука-Тимуридов. Именно с этой целью в 1712–1714 гг. Абулхаир-султан был провозглашен ханом Башкирии, поскольку Алдар имел виды на молодого и перспективного султана. Когда же он стал еще и ханом Младшего казахского жуза, политический проект Алдара, казалось, как никогда был близок к осуществлению. Однако резкое изменение политической ситуации в Центральной Азии, вызванное нашествием джунгаров и, как следствие, внезапно возникшим желанием русского подданства со стороны Абулхаир-хана, перечеркнуло все его многолетние усилия. Ему пришлось быстро корректировать свой замысел, придавая ему форму русского протектората над предполагаемым башкирско-казахским ханством.

Возможно, его политические планы были гораздо шире. С. У. Таймасов пишет, что Алдар-батыр решил поддержать Абулхаир-хана, чтобы «использовать его устремления для создания на краю Российской империи коалиции из родственных народов. Известно, что тархан пытался установить дружественные связи со среднеазиатскими народами и волжскими калмыками» [Цит. по: Таймасов С. У. Башкирско-казахские отношения в XVIII в. С. 248.]. Как показывал в 1737 г. захваченный в плен вождь башкирского восстания 1736–1736 гг. Кильмяк-абыз Нурушев, в 1731 г. «Алдар и Хазя [Хазя – башкир Хази Аккускаров, один из лидеров башкирского восстания 1704–1711 гг.] посылали от себя х калмыкам (…) для договору, чтоб они были в мире и перестали в Башкирь ездить, нападение чинить и людей побивать…» [МИБ. Т. VI. С. 370.]. Калмыки прислали к Алдару ответное посольство. Очевидно, башкирский батыр вел переговоры с калмыцким владельцем Дорджей Назаровым, который в это время проявлял к России враждебность и даже отговаривал Абулхаир-хана принимать русское подданство.

Ради своей цели он и его сторонники были согласны даже отказаться от башкирских территорий южнее Яика в пользу казахов с тем, чтобы последние кочевали в непосредственной близости от башкир, чтобы возник башкирско-казахский этнополитический континуум от Перми до Сырдарьи. Алдар-батыр, вероятно, считал, что, объединению башкир, казахов и каракалпаков, возглавляемому одним ханом или одной династией с разными ханами, будет легче противостоять русской колонизации и, главное, избавит башкир от злоупотреблений царских чиновников. Однако большинство башкир Ногайской и Сибирской дорог не понимало и не желало вникать в смысл действий Алдара и его сторонников. Они просто видели, как их земли занимают соседи и не хотели мириться с этим. Факт захвата башкирских земель казахами был общеизвестен, и о нем писал в своем «Представлении о киргиз-кайсацкой и каракалпацкой ордах» сам И. К. Кирилов: «А третья Меньшая орда, о которой выше упомянуто, что оная в подданство принята (…) к башкирцам же и к калмыкам, кои по Эмбе и Яику рекам кочуют, самые близкие соседи и не мало башкирской земли захватили (…). Вторая Средняя орда, в которой Шемяка хан, в ней тысяч двадцать [воинов], оные еще в противности стоят и подданства не приняли (…), потому что кочуют между теми обоими ордами по реке Торгай и по другой, которые реки башкирцы называют своими» [Добросмыслов А. И. Материалы по истории России (Сборник указов и других документов, касающихся управления и устройства Оренбургского края. 1734 год). Т. I. Оренбург: Тип. Ф. Б. Сачкова, 1900. С. 34–35. ].

В 1730–1734 гг. взаимная вражда между башкирами и казахами достигла большой остроты. При этом зачинщиками степной войны были рядовые башкиры, которые, не обращая ни малейшего внимания на призывы своей знати к миру, продолжали совершать набеги. Уфимский воевода П. Д. Кошелев 8 июля 1734 г. докладывал И. К. Кирилову: «…башкирцы живут несмирно: и кипчацкие, и усергенские, и тингаурские, и бурзейские волостей, а все вышеписанные волости сели на коней рубить кайсаков…» [Там же. С. 134.] При этом башкир Бурзянской волости Деветей Минкин признавался: «…в кайсачьи юрты намерение имеется доброе, а худого ничего нет, и все имеющиеся кайсачьи воинские люди Ея Императорскому Величеству желают быть в холопстве, что ни есть худоба имеется от наших башкирцев…» [Там же. С. 148. ]

Желая пресечь «башкирской воровской розъезд в их Казацкую Орду», правитель еще независимого Среднего казахского жуза Шемеке-хан в 1733 г. решил напасть на башкир Сибирской дороги. Однако его поход не только закончился полным фиаско, но ему вслед за Абулхаир-ханом пришлось принять русское подданство, чтобы остановить нападения башкир. И. К. Кирилов писал: «Получены ведомости с Уфы и из Казани, что та Средняя орда захотела напасть на башкирцев в 20 000 человеках, от которых башкирцев разбиты и осажены были, и тем принуждены просить подданства российскаго» [Добросмыслов А. И. Указ. соч. С. 35. ]. Сарт Нурмухаммед Алимов, выехавший в марте 1734 г. из Ташкента в Уфу для торговых целей, остановился в ставке Абулхаир-хана на р. Иргиз и «мешкали у него все лето до осени за тем, что у башкирцев с Среднею ордою была война…» [История Казахстана в русских источниках XVI–XX веков. Т. VI. Путевые дневники и служебные записки о поездках по южным степям XVIII–XIX в. Алматы: «Дайк-Пресс», 2007. С. 24.].

Алдар-батыр и башкирское восстание 1735–1740 гг.

До обращения в 1730 г. Абулхаир-хана к русскому правительству о подданстве Алдар-батыр, по всей видимости, считался «изменником», поскольку о его присяге (шерти) царю ничего неизвестно, а его имя не упоминается в челобитных тех лет. Однако взявшись сопроводить казахских послов в Москву и обратно, он автоматически приобрел дипломатический иммунитет. Именно поэтому, находясь в Уфе, Москве и других российских городах, он не подвергся аресту. После приведения к присяге Абулхаир-хана и старшин Младшего жуза А. И. Тевкелев, башкирские батыр и тарханы, сопровождавшие его, а также султан Ирали, сын Абулхаир-хана, а также некоторые знатные казахи отправились обратно в Уфу, куда прибыли 2 января 1733 г. С. И. Таймасов пишет: «Прикинувшись больным, Тевкелев отлучился и тайно помчался в Петербург, видимо для того, чтобы подсказать руководству своего ведомства сценарий будущих переговоров. Очевидно, здесь он встретился с Иваном Кириловым» [Цит. по: Таймасов С. У. Башкирско-казахские отношения в XVIII в. С. 158.]. Проинструктировав автора проекта Оренбургской экспедиции, мурза отправился в обратный путь.

В столице считали А. И. Тевкелева погибшим или угодившим в плен, почему власти обсуждали вопрос о его выкупе. Каково же было удивление правительства, когда в начале 1733 г. он появился в Петербурге. Изумление вскоре сменилось растерянностью, поскольку никто толком не понимал, как действовать дальше, и нужна ли вообще России эта «Киргис-кайсацкая орда»? Вероятнее всего, правительство ограничилось бы туманной декларацией, не обязывающей ни к чему. Но в этот самый момент «состояние неопределенности и неуверенности было разрушено – на противоположную чашу весов падает проект, поданный обер-секретарем Сената И. Кириловым» [Сафонов Д. А. Указ. соч. С. 20.]. Он убеждал, что после присоединения казахов «Россия с восточную сторону в соседи своим владениям Колифорнии и Мексики достигнет», хотя «гишпанцам сие не любо будет» [Добросмыслов А. И. Материалы по истории России. С. 5.]. Поэтому, чтобы повторить успех испанских конкистадоров, он предложил идти в страны Средней Азии, а оттуда уже в Персию и в Индию. Проект И. К. Кирилова был полнейшей авантюрой, стоившей жизни ему самому, а также десяткам тысяч башкир и русских солдат. Однако царедворцы уже были впечатлены размахом мысли скромного географа, когда услышали экзотические названия «Бадахшан», «Бухария», «Балх», «Кундуз» и т. д.

Находясь в Петербурге, А. И. Тевкелев исхлопотал для бывшего с ним Таймас-батыра Шаимова, своего самого рьяного помощника, неоднократно рисковавшего жизнью ради своего патрона во время пребывания среди казахов, – титул тархана. 27 апреля 1733 г. Анна Иоанновна подписала указ, что Таймас «возвратясь с тем переводчиком был здесь в Санкт-Петербурге и Нам представлен, повелели ему Таймас Батырю Шаимову быть служилым башкирцом…» [Вельяминов-Зернов В. В. Указ. соч. С. 5.]. Вернувшись в Уфу, А. И. Тевкелев повез казахское посольство в Петербург. Его опять сопровождала большая группа башкирских батыров и тарханов, в том числе Алдар Исекеев. 10 февраля 1734 г. султан Ирали в торжественной обстановке были принят императрицей Анной Иоанновной, и условия русского подданства казахов Младшего жуха были окончательно закреплены. 1 мая 1734 г. она также подписала проект Оренбургской экспедиции, а 22 декабря 1734 г. издала указ, касавшийся лично Алдара: «…ныне он Алдар, служа Ея Императорскому Величеству, привел посланников ис Киргис-Кайсацкой Орды, и с посланцом же от Ея Императорского Величества Государственной Иностранной Коллегии с переводчиком, что ныне полковником, Тевкелевым привел в подданство Российской империи Киргис-Кайсацкого Аболгаир хана (…) написать Алдарбая з детми и со внучеты и с племянники в новую тарханскую книгу…» [Вельяминов-Зернов В. В. Указ. соч. С. 27–28.]

Дело в том, что начиная с 1707 г., когда Алдар включился в вооруженную борьбу, он не исполнял тарханскую службу и, следовательно, был исключен из списка тарханов. В своем указе Анна Иоанновна, перечислив его подвиги во время Азовского похода, обошла молчанием мятежный период биографии батыра. Восстановление в тарханстве означало, что он был окончательно прощен.

И вот Алдар, который с 1707 по 1734 гг., т. е. 27 лет, отказывался покоряться России, являясь для всех живым символом борьбы и олицетворением старой башкирской вольности, стал «верным» тарханом. Примирение с правительством, а более всего лелеемый им проект башкирско-казахской унии, связали бесстрашного батыра по рукам и ногам. В начале XVIII в. он уступил Абулхаир-хану бурзянские вотчины по рекам Иргиз и Тургай, где правитель Младшего жуза учредил свою ставку, а в 1735 г. ему пришлось отдавать уже родовые земли бурзянцев и кыпчаков под строящийся Оренбург (ныне г. Орск Оренбургской области). И. К. Кирилов писал: «Алдарбай тархан (…) к новому городу земли его подошли (…). Токчура мулла – роду кипчацкого, нужен для того, что он в своем кипчацком роде силен, и земли подошли его, где город будет строитца» [Добросмыслов А. И. Материалы по истории России. С. 94.]. Кирилов также указывал в проекте Оренбургской экспедиции, что вся «та земля башкирская и владелец здесь, который сам того желает» [Там же. С. 31.]. Не избежал этой западни и Таймас-тархан Шаимов, который «без мирского согласия» по просьбе А. И. Тевкелева в 1735 г. продал казне вотчинную землю под Верхояцикую крепость (ныне г. Верхнеуральск Челябинской области), которая служила перевалочной базой по доставке продовольствия в Оренбург из сибирских слобод, а в 1736 г. отдал землю тому же А. И. Тевкелеву под строящуюся крепость Челябинск [Самигулов Г. Х. Из истории Челябинска: в 3 кн. Кн. 1. Крепость и провинциальный город с 1736 по 1781 год. Челябинск: Каменный пояс, 2015. С. 39.].

В 1735 г. И. К. Кирилов, наконец, прибывает в Башкирию, и Оренбургская экспедиция начинается. Ее начало спровоцировало мощное восстание, во главе которого стоял башкир Юрматынской волости Кильмяк-абыз Нурушев, еще в 1705–1706 гг. ездивший по заданию Алдар-батыра в Крым и Турцию. Как писал А. И. Добросмыслов, «…башкиры во главе с Кильмяк-Абызом (…) пришли к заключению, что с постройкой города и крепости на устье Ори Башкирия постепенно будет окружена с восточной стороны и таким образом навсегда войдет в состав России, и, кроме того, не будет никакой возможности возвратить от киргиз те земли (северные части нынешней Тургайской области), которые они отняли у них не более четверти века тому назад, а потому и решились оказать русскому правительству противодействие, в осуществлении предположений его об устройстве восточных окраин, с оружием в руках» [Добросмыслов А. И. Башкирский бунт в 1735, 1736 и 1737 г. // Труды Оренбургской ученой архивной комиссии. Вып. VIII. Оренбург, 1900. С. 9.]. Сигналом к всеобщему восстанию стало нападение на Вологодский драгунский полк, совершенное 1 июля 1735 г. в урочище Зирган повстанцами под предводительством Кильмяка-абыза Нурушева. Полк понес тяжелые потери, но сумел вырваться из окружения.

Салават ХАМИДУЛЛИН

Продолжение следует...

Часть двадцать четвёртая

Часть двадцать третья