Подарок В.Д. Бонч-Бруевича

В 1936-1937 годах я жил и работал в красивом старинном украинском городе Умани. Сначала работал в редакции газеты, а затем в межрайонном краеведческом музее. Там я выполнял разные функции – лаборанта, младшего научного сотрудника, экскурсовода. Вскоре мне поручили просмотреть богатую фондовую библиотеку музея. Она располагалась во дворе, в отдельном флигеле. Целыми неделями я сидел возле каждой полки, часто на ступенях лестницы под потолком, и просматривал старинные книги, собранные после революции из бывших дворянских библиотек.

В служебных комнатах музея хранились годами не разбиравшиеся материалы. Мне поручили просмотреть их. Там я обнаружил много различных интересных документов – дела старинных помещичьих имений, конторские книги, различные письма и прошения безвестных землевладельцев, предписания начальства, именные царские указы о пожаловании дворянам имений, отпечатанные на больших листах тонкого и прочного пергамента.

В одном из шкафов среди груды бумаг я нашел пачку написанных от руки писем. На сложенных письмах или на своеобразно сделанных по тогдашнему манеру конвертах было написано: «Ее Высокоблагородию Марии Ивановне Гоголь в Полтаву». Как оказалось, это были письма украинского писателя, историка и этнографа Пантелеймона Александровича Кулиша (1819-1897) к матери Николая Васильевича Гоголя. Всего в архиве оказалось 16 писем. Все они относились к периоду 1859-1863 гг. Заканчивались они словами: «С глубоким почтением целую Вашу ручку – П. Кулиш».

Как мне удалось тогда выяснить с помощью старейших работников музея, письма П. Кулиша ранее хранились в архиве этнографа Х. П. Ящуржинского, а затем были переданы вместе со всем его архивом Уманскому музею. А Ящуржинский получил эти письма от некоего Головни, зятя Н. В. Гоголя, проживавшего одно время в Умани.

Содержание писем оказалось очень интересным. Читая их, я узнал, что живший тогда в Петербурге П. А. Кулиш был доверенным лицом М. И. Гоголь по изданию сочинений ее сына – Н. В. Гоголя. В ряде писем Кулиш описывал трудности – бюрократические и финансовые, с которыми ему приходилось сталкиваться при издании сочинений. В других письмах Кулиш сообщал о своих делах, о взаимоотношениях с другими писателями, освещал события, имевшие место в те годы.

Особенно интересным показалось мне письмо Кулиша, в котором он описывал похороны Тараса Шевченко. Кулиш отдает должное великому украинскому поэту, демократу-революционеру, его творчеству. И упоминает о присутствии на похоронах И. Л. Панаева и Н. А. Некрасова, издававших тогда журнал «Современник».

Сняв копию с этого письма и написав небольшую заметку о найденном мною ценном литературном наследстве, я послал их в марте 1937 года в Киев, в редакцию областной газеты «Пролетарська правда». Заметку напечатали. Но никто из писателей и историков Украины на нее не откликнулся.

Летом 1937 года я уехал из Умани в Воронеж, на учебу в Воронежский университет. Зимой 1939 года, будучи в Умани, я узнал, что письма П. А. Кулиша все еще находились в архиве музея, и никто ими не интересовался. Была опасность, что они могут затеряться. В связи с этим я написал письмо в газету «Комсомольская правда», выразив в нем обиду на безразличное отношение к этим документам, представляющим значительную ценность для истории литературы. Из редакции я получил ответ, в котором сообщалось, что мое письмо переслали в Государственный литературный музей.

Вскоре я получил по почте большой пакет из Москвы. В нем была записка следующего содержания: «Ваше письмо о литературных материалах в Умани переслано редакцией газеты «Комсомольская правда» к нам, в Государственный литературный музей. Мы приняли все необходимые меры для выяснения этого вопроса. За присланные сведения выражаю Вам большую благодарность. Посылаю Вам информацию о нашем музее. Директор Гослитмузея Влад. Бонч-Бруевич». И собственноручная подпись директора – крупная, размашистая, разборчивая.

Так я узнал, что Владимир Дмитриевич Бонч-Бруевич (1873-1955), друг и соратник Владимира Ильича Ленина, бывший управляющий делами Совнаркома, работал директором Гослитмузея. Не скрою, мне, молодому студенту, было весьма приятно внимание такого знаменитого человека.

В полученной бандероли, кроме письма, были сведения о Гослитмузее, перечень его отделов, порядок работы и набор из 77 портретов писателей. Все они были отпечатаны типографским способом на плотной, слегка желтоватой бумаге коричневой краской. Размер их 13 на 18 сантиметров. Внизу под портретами были напечатаны выходные данные: фамилия писателя, годы рождения и смерти, с чьего портрета или фотографии сделана репродукция, указана цена – 30 копеек. И везде слова: «Редактор Вл. Д. Бонч-Бруевич». А в самом низу – «Издание Гослитературного музея» и тираж, 7500 экз.

Конечно же, я поблагодарил В. Д. Бонч-Бруевича за внимание и ценный подарок и послал ему копию письма П. А. Кулиша, в котором он описывал похороны Тараса Шевченко. Учитывая, что это может представлять интерес для очень многих людей, привожу здесь текст данного письма.

«Марта 9, 1861 г. С.-Петербург.

Почтеннейший друг мой Мария Ивановна.

Вероятно, и до Вас дошел уже слух о смерти поэта Шевченко. Петербургское общество выразило полное к нему сочувствие. Церковь не могла вместить всех посетителей. Сошлись к нему на похороны люди разных наций и званий, потому что в Шевченко публика видела поэтического деятеля народной свободы. Так как я знал, что Шевченко будут хоронить не одни украинцы, то не приготовил надгробного слова, которое должно быть на языке украинском; но в церкви я узнал, что многие приготовили украинские речи и стихи и меня начали просить, чтобы я сказал что-нибудь. Тогда я обдумал небольшую речь и первый говорил над гробом Шевченко. Вы удивитесь, когда я скажу, что великорусские посетители остались еще больше довольны моим словом, чем украинцы. Они никак не воображали, чтоб украинский язык мог выражаться с таким достоинством о предметах высоких. Тут стояли враги мои – Панаев и Некрасов, но и те очень хвалили мою речь общим нашим знакомым. Многие плакали, а при выходе из церкви люди мало знакомые со мной теснились ко мне, чтобы пожать мне руку и поблагодарить. Дело в том, что я взял темою свободу мысли и идею народности и высказался так решительно, как в небольшом кружке близких людей. Моя речь будет напечатана, а если не позволят, то она есть в Полтаве: я послал Пальчикову для прочтения братии. За мною говорил Белозерский, а за ним Костомаров – лица, пострадавшие о Шевченко за благородство убеждений. Это было поразительно. После того говорил один поляк от имени польской нации, которая посредством высших умов ищет с нами примирения, воздавая должную дань уважения нашему поэту. Потом читались стихи на украинском языке. Остальные речи на украинском и русском языке говорили на кладбище. Студенты несли гроб Шевченко, который против обычая столичного был открыт. Крышку несли особо. Поэт был буквально укрыт лавровыми венками. И теперь еще его могила беспрестанно укрывается свежими цветами.

Киевляне просят перевезти его прах в Украину, принимая на себя все издержки; а здесь тоже собрано более тысячи рублей серебром для той же цели. Если только правительство не воспрепятствует, то перенесение праха Шевченко будет триумфальным шествием через города и села украинские. Оно должно совершиться во исполнение его завета, написанного еще в 1846 году».

Желание Тараса Шевченко исполнилось. В мае 1861 года прах поэта был перевезен на Украину и похоронен на правом берегу Днепра возле города Канево Киевской губернии (сейчас Черкасская область), на Чернечьей горе. Теперь это Шевченковская гора с большим памятником возле могилы поэта-мученика.

Спустя некоторое время от В. Д. Бонч-Бруевича пришло второе письмо. 21 декабря 1939 года он писал: «Многоуважаемый Иван Филиппович! От имени Гос. Литературного музея выражаю Вам благодарность за присланную копию письма П. Кулиша. С Уманским музеем у нас ничего не получилось. Мы им писали, но они на наши письма не отвечали. Не знаете ли Вы, к кому персонально можно обратиться в Уманский музей, и не можете ли Вы еще раз написать, какие именно материалы находятся в этом музее? Всего Вам наилучшего. Директор Гослитмузея Влад. Бонч-Бруевич».

После этого мы с Владимиром Дмитриевичем еще раз обменялись письмами. В 1940 году директором Гослитмузея стал другой работник. В том же году я узнал, что письма П. А. Кулиша были переданы Уманским музеем представителю Академии Наук Украинской ССР.

…Прошли многие десятилетия. Точнее – 65 лет. Иногда я достаю из книжного шкафа чудом уцелевшую в годы войны подаренную мне В. Д. Бонч-Бруевичем коллекцию портретов, пересматриваю их, показываю близким, изредка приношу их в институт для просвещения сотрудников и студентов. В коллекции 55 портретов – русских, 22 – зарубежных писателей и деятелей культуры. Годы рождения и смерти, указанные под ними, помогают лучше представлять время, в которое жили и творили все изображенные на них выдающиеся люди.

Вот портрет Г. Р. Державина. Он один только изображен художником во весь рост, в шубе и шапке, сидящим на груде каких-то камней. За ним идут А. К. Радищев, Н. М. Карамзин, В. А. Жуковский. Потом портреты людей, родившихся в самом конце XVIII столетия, – П. А. Каховского, А. С. Грибоедова, Д. А. Вяземского, А. А. Бестужева-Марлинского, П. Я. Чаадаева, Н. А. Полевого, С. Т. Аксакова, А. С. Пушкина…

Много портретов писателей, родившихся, живших и творивших в позапрошлом столетии. Среди них портреты И. С. Тургенева, Ф. М. Достоевского, Н. Г. Чернышевского, А. И. Герцена, М. Е. Салтыкова-Щедрина, Ф. И. Тютчева, И. А. Крылова, И. А. Гончарова, Т. Г. Шевченко. А вот и три портрета прославленных русских графов – А. К. Толстого, Л. Н. Толстого и нашего современника А. Н. Толстого. Есть портреты А. П. Чехова, С. А. Надсона, Шолом-Алейхема, портреты историков С. М. Соловьева и В. О. Ключевского, артиста М. С. Щепкина, советских писателей А. М. Горького, В. В. Маяковского.

Из дат под портретами узнаем, кто сколько прожил. Мало лет выпало на долю А. А. Дельвига, М. Ю. Лермонтова, В. Г. Белинского, Д. И. Писарева, И. С. Никитина.

Есть портреты и зарубежных писателей – Жана-Батиста Мольера, Вольтера, Жана Лафонтена, Ф. Шиллера, И. В. Гете, Вальтера Скотта, Д. Г. Байрона, Г. Гейне, Ч. Диккенса, Э. Золя, В. Гюго, А. Мицкевича. И портреты двух Александров Дюма – отца и сына.

В коллекции только два женских портрета: французской писательницы Жорж Санд (Авроры Дюдеван) и красивой талантливой русской актрисы В. Н. Асенковой, прожившей всего 24 года.

Когда бы я ни разглядывал эти портреты, я всегда вспоминаю переписку с В. Д. Бонч-Бруевичем и его замечательную книгу «Воспоминания о Ленине». Кстати, 10 июля этого года исполнится 133 года со дня рождения видного деятеля нашего государства, верного большевика-ленинца Владимира Дмитриевича Бонч-Бруевича.

И. Ф. ЗАЯНЧКОВСКИЙ,

заслуженный деятель науки РСФСР и БАССР,

профессор, почетный академик

Академии наук Республики Башкортостан.