Муса Муртазин. Часть тринадцатая

«Некоторые сотрудники политотдела бригады – “татаро-башкиристы” – учли напряженность атмосферы и спровоцировали бойцов Башбригады идти на помощь Башреспублике», – писал М.Л. Муртазин. – Затрещали телеграфы, зазвенели звонки телефоном; это работники политотдела тщательно рисовали призрак нового восстания Башбригады перед высшим командованием» [Муртазин М.Л. Указ. соч. С. 113.]. Муртазин возлагает вину за попытку мятежа на «татаро-башкиристов», т. е. сторонников двуединой Татаро-Башкирской республики, что вряд ли соответствовало действительности. Переводя этот пассаж на простой язык, солдаты и командиры Башкавбригады, до которых дошло воззвание Юмагулова, порывались идти на помощь к Башревкому. Поэтому Муса Муртазин по приказу Фрунзе был вызван в Оренбург и там изолирован от своего подразделения. Однако, несмотря на эти меры предосторожности, товарищ Артем был уверен, что «Башревком определенно готовится к вооруженной борьбе» [НГУБ. Т. 3. Ч. 2. С. 383.]. Вооруженное выступление башкирских лидеров было сорвано: если в первые дни конфликта к нему были готовы почти все башкиры-красноармейцы, то, «когда бригада Муртазина оказалась под надежным наблюдением оренбургских частей – они сдали позиции» [Там же. С. 427.]. А.-З. Валиди в это время находился в Москве и в описанных событиях не участвовал. Будь он в это время на месте, провокации «шамигуловцев» и, соответственно, скоропалительной реакции Юмагулова удалось бы избежать.

Пользуясь неблагоприятной ситуацией, в которой оказался Юмагулов и его сторонники, вновь подняли голову противники башкирской автономии. Член реввоенсовета Восточного фронта Б.П. Позерн, находившийся в Стерлитамаке, 18 января 1920 г. послал телеграмму Ленину: «Председатель Башревкома т. Юмагулов едет в Москву, но как быть с тов. Артемом, Самойловым, Дудником, они продолжают вести усиленную агитацию против Башревкома, башдеятелей, не исключая коммунистов, против Башреспублики (…). Необходимо безотлагательно прекратить травлю башкирцев, иначе неминуемо столкновение» [Там же. С. 384.]. На правах хозяина положения председатель Оренбургского губкома РКП (б) И.А. Акулов составляет доклад и отправляет его в ЦК, а также лично В.И. Ленину. В нем он заявляет, что «автономия Башкирии не выдержала испытаний жизни (да и не могла выдержать в силу экономических, политических, национально-культурных условий), но принимая во внимание, что наша восточная политика требует создания автономных республик» предлагает, устранить из Башревкома Юмагулова и Карамышева и прислать «ответственных товарищей из Центра», а также «ни в коем случае не разрушать переводом из Башкирии Шамигулова, Измайлова, Мустафина и др. начатую работу» [НГУБ. Т. 3. Ч. 2. С. 441.].

Таким образом, названные «товарищи», которые в союзе с эмиссарами из центра, дезорганизовали работу Башревкома, а затем спровоцировали Юмагулова на совершение неадекватных действий, были оставлены в Башкирии, хотя ЦК РКП (б) первоначально принял решение о переводе их в другое место. М.М. Кульшарипов пишет: «Получается, автономию сохранить, а башкир от власти отстранить, ибо, как указывается в докладе, русские и татары “представляют из себя население культурно развитое, располагающее значительными силами, чего про башкир-номадов, по преимуществу, не скажешь”» [Кульшарипов М. М. Указ. соч. С. 254.]. Более надуманного оправдания для политики дебашкиризации аппарата трудно было найти. Это решение через несколько месяцев приведет к катастрофическим последствиям для республики и ее коренного населения.

Уполномоченный «Башкиропомощи» [«Башкиропомощь» – орган, формально созданный для оказания помощи башкирскому населению, разоренному в ходе Гражданской войны, по официальной формулировке «пострадавшему от белогвардейцев». Фактически данный орган занимался не столько доставкой продовольствия голодающим башкирам, сколько укреплением позиций большевиков в Башкортостане, где, по мнению власти, были сильные контрреволюционные тенденции. По словам членов Башревкома, сотрудники «Башкиропомощи» занимались искусственным разжиганием розни между богатыми и бедными, поэтому их деятельность была признана антиреспубликанской.] Тимофей Сидельников, оказавшийся в гуще описанных здесь событий, оставил любопытные записки, адресованные Ленину и Троцкому, в которых дает характеристику, иногда пристрастную, многим участникам январского конфликта. Он писал: «Башкиры – ненадежные поставщики коммунистов ввиду отсутствия своего пролетариата. “Национализм” и “шовинизм” башкирских коммунистов, к сожалению, не изобретение Уфы (т. е. уфимских коммунистов. – авт.), а выросли как “доморощенный” продукт объективных условий». Каковы же эти «объективные условия»? Безусловно, это национальная рознь между русским и башкирским населением, которую кремлевский эмиссар объяснял следующим образом: «Для всего передового населения Урала башкиры еще вчера были врагами, и врагами ожесточенными. Соглашение двух правительств от 23 марта 1919 г. официально предало прошлое забвению. Но фактически сделать это в сознании обеих сторон не так легко. Как раз самые передовые рабочие не могут забыть белогвардейского прошлого башкир. А когда они видят, что сами башкиры этого тоже не забыли и порываются то и дело свести старые счеты, пользуясь своим новым господствующим положением, старые раны вновь открываются…» [НГУБ. Т. 3. Ч. 1. С. 339.] Однако в докладе Ленину, написанном 23 апреля 1920 г., он все же признавал, что «башкир травили систематически и упорно, а теперь хотят на них же свалить всю ответственность» [Там же. С. 348.].

(апрель–август 1920 г.)

Январские события 1920 г. в Башкирии убедительно показали Кремлю всю проблематичность существования в составе РСФСР договорной автономии с широкими правами. Валидовский Башревком всячески тормозил процесс большевизации республики, проводил самостоятельную экономическую политику, названную в современной литературе «автономным НЭПом» и, самое главное, имел собственные вооруженные силы, милицию и контрразведку. Поэтому, когда в Москве приступили к подготовке специального декрета о переустройстве Башкирской республики, во избежание возможных эксцессов было решено удалить из Башкирии все оставшиеся на ее территории вооруженные силы, а конкретно Отдельную Башкирскую кавалерийскую бригаду М.Л. Муртазина.

29 апреля 1920 г. Башкавбригада в срочном порядке была отправлена на Польский фронт и уже 7 мая прибыла на станцию Бобровицы в районе г. Нежин нынешней Черниговской области Украины. Она состояла из 27-го и 28-го кавалерийских полков (по 4 эскадрона в каждом), а также пешего дивизиона (800 чел. пехоты, 200 сабель, 600 коней, 15 пулеметов). 16 мая Башкавбригада была усилена 1-м башкирским кавполком, прибывшим с Петроградского фронта, а из Стерлитамака прибыло еще более 100 добровольцев [НА РБ. Ф. 10287. Оп. 1. Д. 163. Л. 6; Муртазин М.Л. Указ. соч. С. 128.]. Вся эта группировка, численностью примерно 2,5 тыс. бойцов, вошла в состав 12-й армии советских войск.

Следует отметить, что отправка Башкавбригады преследовала не только вышеуказанные политические цели, но и чисто военные. Гражданская война подходила к концу, дни антибольшевистских сил восточной окраины России были сочтены, но на западной границе бывшей Российской империи ситуация, напротив, обострялась. Польский диктатор («начальник Панства») Юзеф Пилсудский, заключивший союз с Симоном Петлюрой, главой Директории Украинской Народной Республики, приступил к восстановлению Речи Посполитой в границах до 1772 г. и реализации своего проекта «Междуморье» [Проект конфедеративного государства, которое должно было включать Польшу, Украину, Белоруссию, страны Прибалтики, Молдавию, Румынию, Югославию, Венгрию. Данное государство должно было простираться от Балтийского моря до Черного и таким образом стать буфером между Россией и Германией.]. Войска Красной армии, двигаясь вслед за уходившими с оккупированных территорий немецких войск, неожиданно столкнулись с поляками, которые весной–летом 1919 г. захватили Минск и Вильнюс. На протяженном советско-польском фронте ощущался недостаток красной кавалерии, которая могла бы противостоять знаменитым польским уланам. Поэтому было решено бросить против них 1-ю Конную армию С.М. Буденного и Отдельную Башкавбригаду М.Л. Муртазина. Последняя вошла в состав 12-й армии красных.

7 мая 1920 г. 3-я польская армия захватила Киев, отбросив на левый берег Днепра советские 7-ю пехотную и 17-ю кавалерийскую дивизии 12-й армии красных. С.М. Буденный писал: «Несмотря на временную потерю значительной территории, 12-я и 14-я армии в единоборстве с почти в четыре раза превосходящим противником не были сломлены. Напротив, они сорвали разработанный Пилсудским и военными специалистами Антанты план разъединения и разгрома красных войск на Украине по частям. В этом заслуга в первую очередь соединений 12-й армии, которой командовал С.А. Меженинов. Они приняли на себя главный удар польских войск. В труднейших условиях самоотверженно дрались с врагом бойцы, командиры и политработники 58-й стрелковой дивизии, отдельной кавалерийской бригады Г.И. Котовского, 44-й и 45-й стрелковых дивизий, Башкирской кавбригады М.Л. Муртазина, 7-й стрелковой дивизии, которой командовал Голиков» [Буденный С.М. Пройденный путь. Кн. 2. М.: Военное изд-во министерства обороны СССР, 1965. С. 68–69.].

8 мая, т. е. на следующий день после прибытия, Башкавбригада получает приказ командира 7-й дивизии 12-й армии Голикова атаковать с. Бровары, которое являлось плацдармом противника на правом берегу Днепра [Ныне центр Броварского района Киевской области Украины и крупнейший город-спутник Киева, расположенный на правом берегу Днепра.]. Из данных разведки следовало, что в Броварах были сосредоточены значительные силы пехоты с сильной артиллерией и бронемашинами. Вокруг села паслись стада коров, лошадей и овец, чем решил воспользоваться Муртазин, чтобы подойти на максимально близкое расстояние. Пройдя через расположение 7-й дивизии, Башкавбригада стала приближаться к Броварам. В этот момент один из бронепоездов должен был поддержать конницу огнем своих орудий, но почему-то они молчали. В 06.30 Муртазин принимает решение действовать самостоятельно: «27-й полк в конном строю, маскируясь пасущимся скотом, повел атаку на Бровары с запада; 28-й полк (2 эскадронами) в конном строю начал атаковать с севера, из леса; пеший дивизион повел наступление на тяжелую батарею противника; один дивизион обеспечивал путь отступления». К 8 часам утра часть села, а также батарея противника захвачены, артиллеристы уничтожены. Но в этот момент бронепоезд начинает запоздалый обстрел села и уже занятой батареи фактически бьет по своим. Тогда Муртазин отдает приказ об отходе назад. Выведя из строя вражеские орудия, башкиры отступили, потеряв в ходе боя и обстрела собственной артиллерии 50 чел. Через несколько дней в газете «Киевская мысль» вышла заметка о том, что на Бровары совершила «налет азиатская часть и порубила 60 офицеров» [Муртазин М.Л. Указ. соч. С. 131.].

Еще один тяжелый для Башкавбригады бой произошел 10 мая в бою у с. Зазимье нынешнего Броварского р-на, когда по причине сильного тумана не удалось провести удовлетворительную разведку и 28-й кавполк вместе с пешим дивизионом наткнулись на сильный артиллерийский огонь со стороны противника. Никаких распоряжений относительно дальнейших действий от командира 7-й дивизии Голикова, которому оперативно подчинялась башкирская бригада, не поступило. Тогда 11 мая Муртазин повторяет атаку и захватывает Зазимье, но в результате контратаки противника вновь отходит назад. Тем не менее один пехотный полк противника был разбит, было захвачено 100 пленных и 300 винтовок [НА РБ. Ф. 10276. Оп. 1. Д. 1. Л. 26.].

Салават ХАМИДУЛЛИН

Продолжение следует…

Часть двенадцатая

Часть одинадцатая