История на страницах уфимских газет: 1930 год. Окончание

Вчера с иностранными коммунистами беседовали председатель Совнаркома тов. Булашев, нарком земледелия и просвещения. Тов. Булашев ознакомил группу с хозяйственным положением Башкирии.

Сегодня группа посетит ближайшие колхозы и совхозы для ознакомления с жизнью и работой социалистического сектора Башкирии. 30 августа прибывшие товарищи примут участие в рабочих собраниях, посвященных антивоенному дню. Иностранные коммунисты ознакомят рабочих с деятельностью коммунистов в странах капитала.

«Красная Башкирия» от 7 декабря.

ФАКТЫ ЯВНОГО ШОВИНИЗМА И АНТИСЕМИТИЗМА В ПЕРВОЙ УФИМСКОЙ СОВШКОЛЕ

1928 – 29 год для первой Уфимской совшколы был годом борьбы с антисоветскими элементами, антисемитами-хулиганами Видинеевым, Провоторовым, Одинцовым и др.

Эта группа учащихся, в большинстве своем дети купцов и фабрикантов, старательно разлагала школу, разваливала кружки, избивала комсомольцев-активистов. Усердно грабили и избивали евреев.

Когда комсомольская ячейка потребовала их исключения из школы, то ряд реакционно-настроенных преподавателей взяли этих учащихся под свое покровительство. Их разрушительную работу в школе старались объяснить «молодостью» и «несознательностью». Но, несмотря на это, из школы они были исключены.

В 1930 году эта история повторилась снова. Группа учащихся из социально-чуждых встает на путь открытой борьбы с советской школой. Например, ученица V-б группы Маршалова отказалась сдавать урок башкирского языка.

Отец Маршаловой – крупный уфимский купец, умер в 1919 году. Еще в прошлом году Маршалову условно исключили из школы за недопустимое мещанское поведение. На уроках обществознания она открыто выступала против хлебозаготовок. Евреев нередко звала «жидами». Открыто заявляла:

– Буду заниматься антисемитизмом!

Странно, что Маршалова, имеющая свой дом, сад и имущество, училась в советской школе почти бесплатно.

– Она сирота, - заявляет завшколой.

Учащиеся Бессчетов и Попов пошли еще дальше. Они не только отказались посещать уроки башкирского языка, но и демонстративно пытались сорвать их. За хулиганство Попов и Бессчетнов были исключены условно из школы, но это на них не влияет, ибо Бессчетнов условно исключался из школы в течении 4-х лет. В этом же году это хулиганство перешло в открытый шовинизм. Комсомольская ячейка 1-й совшколы проработала этот вопрос на бюро, на общем собрании ячейки, на всех школьных собраниях и потребовала немедленного исключения Маршаловой, Бессчетнова и Попова из школы.

Призыв ячейки о вступлении беспартийной рабочей молодежи в комсомол был подхвачен. В ответ на классово-враждебные выступления группы учащихся стали подавать заявления о вступлении в комсомол. Таких заявлений было свыше 50.

Необходимо отметить, что преподаватели в этом деле подчас держали «нейтралитет». Правда, были и такие, которые выступали на собраниях, требовали исключения чужаков из школы.

«Красная Башкирия» от 27 декабря. Валидовец в исполкоме

ЛИЦО АХМЕТА МУХАМЕТКУЛОВА

Вернее – не лицо, а лица.

Их было два.

Бывший партизан, коммунист и председатель Макаровского волисполкома – это было одно лицо.

И было другое.

Почти никому неизвестное до последних, оно было зато намного колоритнее первого, официального лица.

Небольшой экскурс в прошлое поможет нам обрисовать это лицо, которое Мухаметкулов прятал старательнее, чем прячет свое лицо узбечка под черной сеткой из конского волоса.

Одиннадцать – двенадцать лет тому назад Ахмет Мухаметкулов стал на сторону тех, которые отчаянно старались опять надеть на башкир только что сорванные цепи. Ахмет Мухаметкулов стал на сторону тех, кого Октябрь разбросал по всему миру от Парижа до Константинополя. Ахмет Мухаметкулов сделался одним из заметных людей в стане Закия Валидова, и активно участвовал в его контрреволюционных деяниях, не брезгуя, впрочем, и просто уголовным бандитизмом.

Партийный билет, неведомыми путям попавший в грязные руки Мухаметкулова и помогший ему пролезть на руководящие посты, не изменил, конечно, волчьего нутра валидовского «активиста». И став коммунистом, Мухаметкулов продолжал придерживаться прежних симпатий и проводил соответствующую политику в своей повседневной работе. До последних дней он поддерживал теснейшие связи с семейством Кармышевых, многие члены которого были видными офицерами белых армий. Одного из них (сына муллы, арестованного за контрреволюционную работу) Мухаметкулов «пристроил» секретарем Макаровского сельсовета.

Не забыл Мухаметкулов и своего «шефа». Отец Закия Валидова всего лишь около года тому назад осчастливил Мухаметкулова своим посещением. Валидовский папаша дожидался советского суда. К нему отнеслись снисходительно – он находился на свободе, дав лишь подписку о явке. И в ожидании суда этот матерый контрреволюционер гостил у «коммуниста» Мухаметкулова.

Очень своеобразно осуществлял Мухаметкулов в своей волости коллективизацию. Бедняков, отказывавшихся вступать в колхоз, он попросту арестовывал и заводил на них уголовные дела. Несколько иначе относился он к кулакам. Кулак Сидор Слепов, имевший трех лошадей, двух коров и четыре овцы, и еще в этом году нанимавший трех батраков, по милости Мухаметкулова был совершенно освобожден от уплаты с.-х. налога. Брат Сидора – Иван, при таком же примерно имущественном положении платил налога 2 руб. 26 коп. в этом году и 1 руб. 14 коп. в прошлом. Благодарные братья были непременными собеседниками Мухаметкулова, когда он приезжал в их деревню Зигановку.

«ПРОКЛЯТЫЙ КОММУНИСТ»…

Но нет ничего тайного, чтобы не стало явным. Спокойствию Мухаметкулова пришел конец. В деревню Зигановку, где жили Слеповы, несколько лет назад вернулся Петр Пырков.

Сын зигановского пастуха, с малых лет батрачивший у Сидора Слепова, Пырков в 1918 году взял в руки винтовку и ушел партизанить. Вернулся он уже коммунистом. Вернулся и очень скоро проявил себя незаурядным общественником. До последних дней он работал всюду, куда призывал его долг коммуниста – единственного коммуниста в Зигановке. Он был и председателем сельсовета, и секретарем селькресткома, и председателем правления колхоза, и уполномоченным по засыпке семян, и членом многочисленных комиссий, и политруком вневойсковой подготовки допризывников.

– Проклятый коммунист – шипели кулаки…

Он то и нарушил спокойствие всесильного Мухаметкулова. Он разоблачил и черное прошлое Мухаметкулова, и его сегодняшние дела.

«Проклятый коммунист» делал свое дело.

ТРАВИЛИ КАК ВОЛКА

И Мухаметкулов организовал травлю Пыркова. Весь свой авторитет председателя волисполкома он пустил в ход для того, чтобы добиться удаления Пыркова из пределов волости. Сделать это Мухаметкулову было нетрудно. Часть аппарата была засорена, часть терроризована им и беспрекословно выполняла все его приказы. Осенью 1929 года Пыркова обвинили в конокрадстве. С первой минуты было видно, что Пырков лошадей не крал, но по приказу Мухаметкулова его сажают в тюрьму и держат там два месяца.

В феврале 1930 года за ссору с кулаком Слеповым, происшедшую на одном из собраний, Пыркова вновь арестовывают и снова держат в тюрьме месяц и девять дней. Но арестом дело не кончается. Пока Пырков сидел, в сельсовете составлялась «петиция» о выселении его, как социально опасного и фабриковались дутые, искусственные обвинения. Его обвинили в том, что он сорвал организацию колхоза, что он пытался убить начальника милиции Гатауллина и самого Мухаметкулова. Все это было сделано, опять-таки по приказу последнего.

Пыркова судят. Гатауллин, который вел дознание, сам же выступает и как потерпевший.

Ни одного, даже самого маленького доказательства виновности Пыркова не было, но судья Шапирова отнеслась к делу как бездушный чиновник и сыграла в руку классовым врагам – Пырков был приговорен к полутора годам лишения свободы.

ОШИБКА ПАРТИЗАНА

После этого приговора Пырков сорвался. Остатки партизанского анархизма пересилили в нем выдержку коммуниста и общественника. Пырков забыл о коллективе, не попытался вести борьбу легальными средствами. На этот раз Пырков поступил не по большевистски – по дороге в исправдом он сбежал от сопровождавшего его сельского исполнителя и скрылся в лесу.

Его бегство напугало Мухаметкулова и Слеповых. С Пырковым было решено покончить во что бы то ни стало.

К выполнению этого решения привлекаются: Махмуд Мухаметкулов (зав. учлесхозом – брат Ахмета), инспектор УРО Рыбаков, инспектор адмотдела (сын раскулаченного) Егоров и кулак Сидор Слепов.

Пыркова объявляют бандитом и организуют облаву.

Для поимки Пыркова Махмуд снаряжает отряд подчиненный ему лесной охраны, во главе которого становятся Рыбаков, Егоров и Сидор Слепов, в кулацкие руки которого дают винтовку.

Этот отряд верхом на лошадях разъезжал по Зигановке, производил обыски, обстреливал избы и по доносам Сидора Слепова арестовывал зигановских крестьян за «сокрытие бандита». Этой участи подверглись 11 человек, каждый из которых без допроса и без предъявления обвинения провел на тюремных нарах от трех дней до двух месяцев. Деревня была объявлена на осадном положении, ходить по улицам после девяти часов вечера было запрещено, прекратились даже хозяйственные работы.

Между прочим «штаб» мухаметкуловского отряда помещался в квартире Сидора Слепова. Там жили и пьянствовали и Рыбаков и Егоров. Наездами там бывал и Махмуд Мухаметкулов.

А озлобленный преследованиями Пырков снова «спартизанил» - 16 сентября выстрелом из ружья он ранил в руку Ивана Слепова…

ТЕБЕ НИЧЕГО НЕ БУДЕТ – ТЫ УБИЛ СОБАКУ…

Пока шли облавы, Махмуд Мухаметкулов подыскивал убийцу.

– Пырков бандит – нашептывал Махмуд своему батракуКараму Гилязову – за то, что ты его убьешь, тебе ничего не будет, а мы заплатим сто рублей.

И Гилязова обработали. Гилязов дал слово при первой возможности убить Пыркова.

Один против всех – борьба неравная. В конце-концов Пырков был пойман. Связанного его привезли в Макарово и посадили не в сельсовете, не в милиции, не в школе, а в квартире одного из членов сельсовета – на окраине села. Было это часов в семь вечера, 26 октября 1930 года. А часа через три спустя, в присутствии председателя и чуть не всех членов сельсовета, Карам Гилязов выполнил свое обещание – выстрелом из винтовки он наповал уложил Пыркова. А мертвого бил по голове прикладом.

Присутствующие усмехались:

– Не бей… все равно не встанет…

И тут же Гилязов сказал, что убил Пыркова по поручению Махмуда. Пришедший вскоре Махмуд, узнав об этом заявлении, сказал Гилязову:

– Напрасно ты его здесь убил, мы хотели сначала колоть его иголками и содрать с него шкуру…

После этого Гилязову было поручено перевезти труп в школьный сарай. Пока он занимался перевозкой, все присутствовавшие при убийстве ушли в сельсовет и совещались там о том, как держать себя при допросах. Договорились заявлять, что пришли лишь на звук выстрела.

А затем Махмуд успокаивал убийцу:

– Не бойся… тебе ничего не будет – ты убил собаку.

5 января выездная сессия Башглавсуда в Стерлитамаке будет судить всех прямых и косвенных виновников и участников травли и убийства Пыркова.

Мы не сомневаемся в том, что приговор суда этой кучке классовых врагов будет достаточно суров.

А. Смирнов

Комментарий автора. Деревня Кузяново, в которой родился Валидов и в которой всю жизнь прожил его отец, до августа 1930 года находилась в той же Макаровской волости Стерлитамакского кантона, в 11 километрах от Макарово (сейчас все упоминаемые населенные пункты находятся в Ишимбайском районе РБ). Что касается престарелого отца Валидова, то он был расстрелян в 1937 году.

Подготовил Александр БАРАНОВСКИЙ

Часть первая