Расстрелянный январь

Стало ясно, что ответом царя на просьбы – пока еще даже не требования! – простого народа являются пули и казацкие нагайки.

Впрочем, с тех пор отношение власти к народу не слишком изменилось. Иначе как объяснить то, что церковь позабыла об убитых людях и в одночасье превратила последнего российского императора из Николая Кровавого в Николая Святого?

За тринадцать лет до убийства большевиками Императора Николая II и его семьи в России произошло ужасающее событие. Это было Знамение того порядка, из которого в будущем произойдут неописуемые и роковые в своей кошмарности последствия.

115 лет назад – 9 января (22 по новому стилю) 1905 года – правительственными войсками было расстреляно мирное шествие рабочих в Петербурге.

Только погибших насчитывали до пяти тысяч человек. Говорить о количестве раненых и получивших увечья попросту не приходится.

“Кровавое воскресенье”… Чудовищная расправа режима со своим народом, императора – со своими подданными.

Событие это вошло в анналы отечественной и мировой истории как преступление власть имущих без срока давности, как великое в своей показательности злодеяние тирании.

Те выстрелы оказались не просто стрельбой послушного солдата, во исполнение гнусного приказа разгоняющего чернь. Был расстрелян не народ, а целая эпоха – эпоха царизма. И, как её олицетворение, Николай II был убит уже тогда, в то январское воскресенье. Навсегда опрокинулась и исчезла наивная вера простого человека, рабочего, в добренького и вечно ничего не знающего царя-батюшку. В один миг он оказался не то что заодно, а во сто крат хуже “плохих бояр”.

Поговаривают, что когда царь узнал о том, что к нему с петицией направляются питерские рабочие числом порядка 200000 человек, то раздражённо воскликнул: “Значит, горлопаны (это о своём народе, простых рабочих! – авт.) идут к Зимнему дворцу, чтобы заставить меня выполнить их несусветные требования?! Так не будет! Горлопаны должны быть остановлены и отброшены!”.

Но у народа, что шёл к царю, и не было никаких особых требований. Петиция должна была обрисовать ту ужасающую картину народного страдания, что сложилась к этому времени, донести до главы государства те наболевшие проблемы, что ждали своего разрешения десятилетия, если не столетия, – не более.

“Мы обнищали, нас угнетают, обременяют непосильным трудом, над нами надругаются, к нам относятся так же, как к рабам, которые должны терпеть свою горькую участь и молчать. Мы и терпим, но нас толкают все дальше в омут нищеты и бесправия, нас душат деспотизм и произвол. За всем русским народом не признают ни одного человеческого права, ни даже права говорить, думать, собираться, обсуждать нужды, принимать меры к улучшению нашего положения. Нас поработили под игом твоих чиновников, с их помощью и при их содействии. Весь народ рабочий и крестьяне отданы на произвол чиновничьего правительства, состоящего из казнокрадов и грабителей, совершенно не заботящихся об интересах народа, попирающего эти интересы” – гласил текст петиции.

Где же царь-батюшка разглядел здесь “несусветные требования” – непонятно. Может, был (как всегда?! – авт.) введён в заблуждение своим окружением? Не верю!

Ответ царя – мирную манифестацию, больше похожую на крестный ход (люди шли с хоругвями и иконами, несли портреты царя), встретили регулярные воинские части, и началась бойня. В ответ – ни одного выстрела, ни одного бомбиста. И тут очень важно заметить, что январское народное выступление не являлось результатом активной деятельности какой-либо партии левого толка, тем более экстремистской. Те же эсеры, возьмись за дело они, не преминули бы снабдить участников пистолетами, самодельными бомбами, динамитом, что имелись в запасниках уже тогда и в немалом количестве. Последовавшие революционные события 1905-1907 гг. доказали это. Было как раз наоборот – во главе угла оказалась первая в России антимарксистская, национально-трудовая общественная организация Союз русских фабрично-заводских рабочих, достаточно лояльно относящаяся к царю.

Ранее неформальный глава организации небезызвестный поп Гапон и его соратники неоднократно пытались достучаться до руководства страны, обрисовать то бедственное положение в рабочей и крестьянской среде, что сложилось в результате хищнической эксплуатации со стороны капитала. Но верхушка дворянско-бюрократического аппарата, относившаяся к рабочим как к послушным, безвольным животным, а к их робким просьбам – как к наглости в высшей степени, не слушала их. Последняя надежда в определенных кругах русской рабочей среды на “русскость” царя, который был обязан откликнуться на зов единокровного народа, также себя не оправдала. То, что царь у нас русским никогда не был – он был Российским Императором, Генеральным секретарём своего времени – предстояло ещё осознать.

2 января за принадлежность к Союзу русских фабрично-заводских рабочих с Путиловского завода были уволены четверо рабочих. 3 января с утра в знак протеста против произвола забастовал весь завод. Вскоре в знак солидарности “забурлил” Невский судостроительный. Далее, по нарастающей, с утра 7 января 1905 года забастовали все крупные заводы и фабрики в городе, прекратили работу многие мелкие производства и типографии Санкт-Петербурга. В тот же день на многотысячном собрании Союза Георгий Гапон составил текст знаменитой петиции, принятый подавляющим большинством. Ещё 8-го числа Гапон, словно предчувствуя (а может, зная? Он же “сотрудничал” с охранкой – авт.), во что может вылиться вся эта “затея”, пытаясь предотвратить возможное кровопролитие, тщетно пытался достучаться до властей. Он посетил градоначальника Фулона и написал записку Святополк-Мирскому. По воспоминаниям Гапона,

обращался он и к интеллигенции: “В течение вечера я послал К. к известным либералам, в том числе и к Максиму Горькому, с просьбой сделать, что можно, чтобы предотвратить кровопролитие. Те ходили к Святополк-Мирскому, к Витте, но безуспешно...”. Наконец, он отправляет письмо с двумя доверенными лицами в Царское Село с передачей его непосредственно в руки Императора. Николай II это письмо получил. И прочёл. “Покажитесь завтра безбоязненно Вашему народу, – умолял Гапон, – великодушно примите нашу скромную петицию. Я как представитель народа и мои товарищи гарантируем Вам полную безопасность ценой нашей жизни”. Словно повинуясь чудовищному заговору, это письмо осталось без ответа.\

Не будем поддаваться провокациям советских учебников и обвинять царизм в провокационной расправе 9 января 1905 года. Легче всего свалить всё на “прогнивший режим”. И если петербургский градоначальник генерал-адьютант Фулон, министр финансов и представитель мировой финансово-олигархической номенклатуры Коковцов, министр внутренних дел Святополк-Мирский, теоретик и практик провокаторства генерал охранки Александр Бердяев, генерал охранки Спиридович, отечественный либерал Витте и другие вполне сознательно подготавливали “кровавую баню” на улицах Петербурга и играли главную роль в организации расстрела 9 января, то совершенно противоположного мнения придерживались министр юстиции Муравьев, заявивший, что “...Петербург все же нельзя превращать в поле сражения, и мир этого не поймет”, и директор департамента полиции Лопухин. Записка Лопухина к царю обличает и царское окружение, готовившее это преступление, и охранку, заигравшуюся с Гапоном. Директор департамента полиции и министр юстиции в целях предотвращения бойни 8 января 1905 года составили документ – ордер за № 182 “О личном задержании священника Георгия Гапона и о препровождении его в Санкт-Петербургскую крепость”, а также о задержании других “зачинщиков” числом двадцать человек, на что Фулон заявил: “Эти аресты не могут быть выполнены, так как для этого потребуется слишком значительное количество чинов полиции”.

Такая отговорка кажется странной, учитывая тот мощный полицейский аппарат, что находился в столице Империи. К тому же люди, указанные для поимки, и не думали скрываться. Волей-неволей приходишь к выводу – готовилась тупая и бессмысленная бойня. И не сомневаешься – решение показательно залить улицы Петербурга кровью было принято на самом верху, на утреннем заседании 8 января в Зимнем, в котором участвовали царь, великий князь Владимир, Фулон, комендант дворца Воейков и Лопухин.

Расстрел предложил генерал Воейков, заявивший: “Это может сделать только армия, если ее действиями будет руководить человек решительный и беспредельно верный престолу”. Вызвался “защитить престол” брат царя – Владимир...

Тот расстрел дал прекрасный шанс легализоваться марксистским организациям. Позволил им уже достаточно открыто выступить на политической арене России как новой, бескомпромиссной идейной силе. Именно к ним в будущем примкнёт и огромная масса всё более разочаровывающихся в царизме черносотенцев, что выйдут своими корнями из Союза русских фабрично-заводских рабочих.

Жаль, что царь Николай, ныне Святой, не прислушался тогда, в начале далёкого 1905 года, к гласу народному, который, говорят, есть глас Божий. Может, оттого “кровавые воскресенья” и повторяются в неотвратимом своём роке в нашем Отечестве с фатальной периодичностью. И повторятся ещё не раз. В воскресенье, понедельник, в среду или в субботу. Какая разница? Обычно история мало чему учит...

Денис ПАВЛОВ