Башкирские тарханы. Часть первая

Он также отметил, что, кроме известной публикации В.В. Вельяминова-Зернова «Источники для изучения тарханства, жалованного башкирам русскими государями», осуществленной в далеком 1864 г., специальных исследований на эту тему не было. В своей работе на основании многочисленных источников А.З. Асфандияров рассмотрел широкий спектр проблем, связанных с башкирским тарханством. На данный момент его монография является лучшей и наиболее объемной работой на данную тему.

Следующей заметной публикацией стала статья И.Р. Габдуллина «Институт тарханства в постзолотоордынских и Российском государствах в XV–XVIII вв.», которая, несмотря на претензию отыскать следы института тарханства в «постзолотоордынских государствах», была написана исключительно на башкирском материале, что говорит само за себя: тарханы сохранились преимущественно в башкирском обществе. Автор приводит интересные данные о башкирских тарханах периода Казанского ханства и в постордынскую эпоху. Однако, следуя идеологическим установкам института истории АН РТ им. Ш. Марджани, он прибегает к манипуляции соционимами «служилый татарин», «служилый тархан» и этнонимом «башкир», пытаясь провести мысль о социальном значении последнего названия, по крайней мере, по отношению к тарханам Казанского уезда. Есть у него и ошибки фактологического порядка. Так, вопреки его заявлению, тарханы Волжской Болгарии в письменных источниках не упоминаются и вполне понятно почему. Очевидно, потому что в данном политическом образовании не существовало ханской власти. А тарханы без хана существовать не могут. Следует также отметить, что в работах, написанных И.Р. Габдуллиным в соавторстве с Р.Х. Амирхановым, встречаются такие неизвестные этнологической (этнографической) науке понятия, как «ногайские татары» или «татары сословия “башкир”».\

Одной из последних работ, посвященных башкирскому тарханству, является совместная статья Б.А. Азнабаева и И.Р. Габдуллина «Трансформация института тарханства в постзолотоордынских и российском государстве в XV–XIX вв.», в которой были рассмотрены новые теоретические аспекты исследуемого вопрос. В частности, авторы попытались обрисовать «классический» тип тархана, отличавший его от массы податного (ясачного) населения. Они пишут: «Из всего многообразия критериев, отличающих положение тархана, на наш взгляд, первенствующим являлось наличие поместного владения – суюргала». Однако, как известно, пожалование суюргала, т.е. ленного (поместного) владения, было исключительной прерогативой хана. Поэтому, по мнению авторов, «все подобные поместные владения были пожалованы еще в период Казанского ханства».

А.З. Асфандияров в свое время показал, что башкирские тарханы, помимо поместных пожалований, получали денежное вознаграждение. В качестве примера он привел челобитную башкира Байларской волости Урайки Нагаева от 1675 г., в которой тот просил жалование своего деда-тархана – «оклад восемь рублев» – пожаловать ему, т.е. «поверстать в оклад деда его». В том же году, когда тархан Кыпчакской волости Иш-Мухаммед Давлетбаев призывал своих соплеменников, разоренных набегом калмыков, идти с ним в Крымский поход, те ответили: «…на службу де великого государя нам иттить мочи нашей нет, Иш-Мамет де государевыми листы жалованье берет, он де и поедь». Объясняя эти факты, Б.А. Азнабаев и И.Р. Габдуллин указали, что «в соответствии с принятым еще в середине XVI в. положением о поместной службе, служилый человек никогда не мог получать только один вид оклада – поместный, денежный или хлебный». Таким образом, тарханы, владевшие поместьями, могли верстаться также денежными окладами.

Тем не менее без ответа осталось много вопросов, например, все ли тарханы имели одинаковое денежное довольствие или кто-то получал больше? Знаменитый башкирский тархан Бурзянской волости Алдар Исекеев во время восстания 1735–1740 гг. говорил приехавшим к нему на совет башкирам: «…зачем де к генералу ездить, ибо де он Алдар и сам генерал, да еще и свыше, понеже де как генералу Соймонову, так и Татищеву оклад по 70 рублей, а ему 75 рублей, и каковы де у них генералов указы, таковы и у него Алдара, а капитан Кублицкой редовой мужик, и у него де Кублицкого в команде 100 чел., а у них Алдара и Сеит-бая по 1 000». Как видим, денежные оклады тарханов серьезно варьировались.

Вышеназванными авторами было установлено, что по правилам поместной службы все служилые люди, получившие поместные и денежные оклады, обязательно должны были быть записаны в городовые десятни. Они служили основным документом, на основании которого производилась раздача денежного жалованья провинциальному дворянству. Так, в 1702 г. Бурзянской волости «башкирцы Юмашка Бабраев да Карачучка Сараязов» были пожалованы «за службы дедов и отцов и их службы велеть по породе их написать в уфимскую десятню тарханами». Поэтому башкирские тарханы, вписанные в уфимскую десятню, номинально были приравнены к служилым людям по отечеству. «По нашему мнению, именно тарханы, посылавшиеся ежегодно на станичную службу, вписывались в уфимские десятни и верстались денежными и поместными окладами, – замечают исследователи. – Именно среди них следует искать владельцев поместий за пределами Уфимского уезда, главным образом на территории бывшего Казанского ханства».

В обоснование своего тезиса они приводят множество топонимов с основой «тархан» на территории бывших Казанского и Темниковского уездов, а также фамилии известных тарханских династий Монашевых, Акбулатовых, Сулеймановых, Наурусовых, Токтаровых и др., владевших в тех местах поместьями. «Иначе говоря, эти башкирские тарханы как по своему положению, так и по сословной принадлежности мало чем отличались от служилых татар», – заключают они.

Однако, несмотря на бесспорное сходство социального положения башкирских тарханов и служилых татар, между этими двумя категориями служилых людей имелось принципиальное отличие. Как отмечал А.З. Асфандияров, «служба с вотчины», а не с жалованья была основной для тархана. Ученый точно отметил генетическую связь института тарханства с родовой вотчиной и, значит, общиной кровных родственников (линиджем). В родоплеменном устройстве Тюркского каганата не приходится сомневаться, но ведь именно в истории этой кочевой империи впервые фиксируются тарханы – социальная категория профессиональных военных, которая резко выделялась от основной массы конных скотоводов племенных ополчений.

Древнетюркские тарханы вряд ли получали регулярное денежное довольствие. Не было у тюрков и поместного землевладения. Поэтому первоначально институт тарханства мог обеспечиваться только за счет привилегий, даруемых ханом. Выдача тарханного ярлыка не стоила последнему ровно ничего, поскольку ясак оставался тем же, несмотря на переход части плательщиков в латную кавалерию. При этом ханское войско пополнялось профессиональными военными. Таким образом, в основе раннего тарханства было переложение повинностей общинника, ставшего тарханом, на остальных членов его линиджа. Денежный оклад и суюргал не только были вторичными по отношению к этой базовой основе, но и вообще не являлись необходимым условием существования тарханства как такового, поскольку его первой и простейшей формой было именно пожалование привилегий (неплатеж ясака, право на пользование лучшими пастбищами и угодьями и т.д.). Именно поэтому этот древний институт дольше всего сохранялся у народов, имевших родоплеменную структуру, и не мог существовать в обществах, не имевших ее.

Б.А. Азнабаев замечает: «Тархан имел возможность реализовать свои законные права на землю только в условиях неразделенной родоплеменной территории. Однако с развитием земледелия родовая территория дробилась на жребии и повытья между отдельными аулами и даже группами семей». Эти процессы подрывали основы тарханства, поэтому некоторые башкирские тарханы Казанского уезда переходили в категорию служилых татар.

В 1777 г. генерал-майор Мансуров по заданию Сената собрал сведения относительно башкирских тарханов и изложил их в специальном рапорте: «…сии тарханы имели преимущество против башкирцов в том, что тархан разумеется служилой башкирец, а не ясашник, и для того пред ясашниками они в почтении, и то по своему обычаю паче жалованья в награждение себе ставили». Итак, Мансуров прямо писал, что тарханами были служилые башкиры. Последнее слово применялось им в четко выраженном этническом смысле. Далее он выделил две категории тарханов – потомственных и персональных: «Сей у них заслуженной чин одним давался вечно детям и внучатам, а другим на одну персону, и всегда, куда на службу наряд бывал, то тарханы первые служить одолжались». И, наконец, он коснулся вопроса привилегий: «Тарханы имели вольность пред ясашниками в том, что они, где хотели землею владеть, сена косить и рыбу ловить, в том ясашники спорить не могли, токмо до бортных угодей и бобровых гон не касались (…). Кто из ясашников пожалован был в тарханы, тот сам с себя ясаку не платил…»

В политических образованиях, в которых существовало развитое денежное обращение и институт условного землевладения, тарханы жаловались не только привилегиями перед другими членами своего клана, но также поместьями и денежным окладом. Большое число башкирских тарханов служило в Казанском ханстве. Б.А. Азнабаев и И.Р. Габдуллин пишут: «Нанятые на службу степные воители жаловались поместьями с ясачным крестьянским населением в непосредственной близости от Казани. Кроме того, они же владели и вотчинами на границах Казанского ханства и Ногайской Орды. Видимо, этим можно объяснить наличие «ицких» волостей в бассейне р. Ик: Айлинской, Бурзянской, Кыпчакской, Мингской, Табынской, Тамъянской и др., территориально оторванных от основного ядра материнских волостей Ногайской Башкирии». Здесь, однако, не следует забывать, что многие тарханы помимо этого продолжали оставаться вотчинниками в «материнских» волостях Ногайской дороги.

Таким образом, башкирский тархан теоретически мог иметь денежный оклад или иную форму жалования, также владеть поместьем в Казанском уезде, а также жалованной царем вотчиной, но при этом еще оставаться совладельцем наследственной вотчины своего линиджа. Поэтому в архивных документах упоминаются тарханы, платящие ясак, хотя, казалось бы, выражение «ясачный тархан» выглядит как оксюморон. Впрочем, по мнению А.З. Асфандиярова, платеж ясака распространялся на личных тарханов, а не на потомственных.

Отмечая многообразие форм тарханства, Б.А. Азнабаев и И.Р. Габдуллин пишут: «…к тарханам относились весьма различные группы служилого населения – плативших и не плативших ясак, жалованных поместными землями и служивших исключительно с вотчинных владений, получавших денежный оклад и не имевших его, участвующих в станичной службе и призывавшихся только на походную службу. Были, наконец, тарханы, которые не передавали свой привилегированный статус по наследству».

Продолжение следует…