Зимовье мое, мой закут... Часть третья

Стихи разных лет

 

Я

До луны не высоко,

Можно провести верблюда

Сквозь игольное ушко

Полнолуние покуда.

Между – из чего лопух

Прорастает на погосте

И душой – одной из двух

Чаш весов – в противоборстве

Света и теней – луну

К горлу катышком подкатит.

Думаю не на одну

Сотню лет смятенья хватит.

И кружит исходный пункт

Помешательства дервишем.

Пресловутый Млечный Путь

Музыкою сфер не слышим.

Вот и ячествует “Я”

В мире солнц и человека,

Всем ячейкам ячея,

Соль земная, смысл века.

 

* * *

Летучей тучи материк

ее со мною свел у некой

двери с надорванной наклейкой

о сдаче внаем стен пустых.

 

Бывают случаи, как крик:

их многократно в форме эха

воспроизводит фонотека

молчанья – памяти язык.

 

Я говорю о том, что было:

как незнакомка наклонилась

на узел затянуть шнурок

(сие движение налило

венозной ижицей висок).

 

Еще свежей, чем яблок мякоть

в белесых сумерках плода,

как есть от маковки до пяток

врезалась в память навсегда.

 

Я жал звонок, я ждал вот-вот

откроется за дверью нечто,

что понимается как вечность,

как то, что нас переживет.

 

* * *

Я опираюсь на локтях,

Повиснув туловищем с койки,

О подоконник... По помойке,

Как щеголь в тесных башмачках,

 

Гуляет ворон. Я согрет

Его присутствием, как другу

Тяну приветливую руку,

А ворону и дела нет.

 

Он чистит горлышко и рад

Щелчкам, которые на вылет

Веселых пробок из бутылей

Похожи – звуковой каскад!

 

Откупорив бутылей семь,

Он глазки вкруг себя поводит,

Выкаркивая нечто вроде –

О, эгоист! – я есмь, я – есмь!..

 

А в заключенье дня всего

Сознание и солнце меркнут,

Что никому не опровергнуть,

Раз, кроме птицы, – никого...

 

* * *

Сегодня улицы пусты,

Как будто выметены дочиста.

Не чувствуя шагов, идти

До самого рассвета хочется,

И тишину в себе нести:

Какое счастье – одиночество!

Намеренно я радость длю:

Все остальное к ней приложится...

Всю ночь как вор по ремеслу

Я в звездное влюблюсь множество

(За что, не знаю, но люблю

И разницу с собой и тождество...)

Там, в беспредельной немоте,

Нет места для хвалы и ропота.

Наверное, на высоте

И пульс не тот, и речь до шепота

Понижена, и бытие

Не постигается из опыта...

 

КАРТИНКИ ИЗ ИСТОРИИ

 

1.

Какое мне готовят снадобье,

Где, добивая безысходностью,

Освободят для чьей-то надобности

От веса моего и плотности?

 

Быть может, все за той же вывеской

“Че-Ка”, за коей изуверы

Ушибам, переломам, вывихам

И крови жертв теряли меры?

 

Быть может, солнце мягче персика

Распустит повсеместно почки,

Пульс зачастит шумнее Терека,

И зашуршит крахмал в сорочке,

 

Когда твое пенсне, мой дедушка,

Вновь затрещит под сапогами,

А дальше... Истину у сведущих

Людей выпытывайте сами.

 

А я воображаю идола

Предгубчека, ревтрибунала,

Который, ничего не выудя,

Извлек бы из меня немало...

 

Который не живет по-божески,

В чьем сюртуке всегда прореха,

И лыса голова, похожая

На скорлупу ореха.

 

Тогда, предчувствуя итог:

Дыханье смерти, –

Я выроню из рук платок

Из белой шерсти.

 

Меж конвоиров полусонных

В две кучки разделю нательное:

К рубашке положу кальсоны,

А верхнее свое – отдельно.

 

По высшей иль по честной надоби

За несодеянные подлости

Приму я пулю внутрь, как снадобье,

Разъятой ротовую полостью.

 

2.

Как часто, говоря о Сталине,

В уме рисуют воронки,

В Москве – парады, на окраине –

Тюремных окон гнойники.

 

Пусть, размножаясь как бактерии

В специально созданной среде,

Слетались анонимки к Берии

И люди исчезали, где

 

Бараки высились сосновые... –

Все ж размышляли о Руси,

Орешки щелкая кедровые,

Ее Сократы, чтоб спасти...

 

* * *

Пугая новизной под вскрики

Ворон кутузовских времён,

Выводит человека Лихо

На загородный марафон.

 

Кого сажает на колёса

Авто, кого – в товарняки.

Над Косово взмывают косо

Шлагбаумы – ревут гудки.

 

Так из столетия в столетье,

Повтор орнаментный творя,

Бредут навьюченные дети,

О женщинах не говоря…

 

А я… Я скатываюсь к язве –

Всё раздражительней и злей.

«Мы дети тёмных лет…» – а разве

Кто помнит времена светлей?

 

Круг общения

...Где этажи вознесены

Над уровнем подъема пыли,

Как звуки, люди сложены

Из нервов, мышц и сухожилий,

 

Он кажется, как цельный нерв:

Со мной сожительствует сиднем

Мое подобье – книжный червь,

Как я, но в кресле инвалидном.

 

Как я, срывает лепестки

С линолеума лунных пятен,

И у него мои грехи,

И многое, чем я приятен.

 

Покуда улицы концы

Теряет и идет к застою,

И фонари, как леденцы

Обсосанные темнотою –

 

Им в ядовитой духоте

Плетутся зрелищей волокна,

Его бинокль в темноте

Нацеливается на окна

 

Напротив: в мир, в котором все

Безмолвно говорят о чем-то –

И множится в уме досье

одностороннего знакомства.

 

Жизнь бьется, пойманная вдруг

Как есть: там – голый мафиозо,

Вздувая кубатуру рук,

У зеркала меняет позы,

 

Там – кто-то испускает дух,

По скользкой простыне елозя...

Там – женщина несет вперед

Обтянутое ситцем брюхо,

 

И в темноте живущий плод

Кричит от тесноты без звука,

А там – кто ест, кто водку пьет,

Кто женщину за то, что дерзко

 

Назад отставлен зад, все бьет...

Тут поворачивая резкость,

Он вводит в окуляр окно,

В коем еще не так давно

 

Ему смуглянка танцевала,

Развеерив в углы жилья

Волнообразно, как упало,

Фрагменты своего белья.

 

О, как запоминались живо

На смуглом теле из всего

Фейерверка наготы извивы,

А в месте снятого трико

 

Полоски, как на негативе...

Так парафинового бюста

Отдельно двигалась чета

И зароняла в сердце чувство

 

И замыкала им уста,

Что даже я...

И я привык

К безмолвному общенью с ночью,

 

В котором дьявол проводник,

Но узнавал себя – воочью...

 

* * *

Скребет и топит льдина льдину,

А там, где русла поворот

Волнующуюся плотину

Веселый образует лед,

 

И снова пучит, снова рвет...

По быстроте, с которой тает,

Мне кажется, земля сама

Себя кусками вплавь пускает:

 

Сговорчивей глядит зима.

Пусть рваная зари кайма

Сшивает сызнова по кругу

Морозной кашей водоем

 

И замирает вся округа,

Кой-где звеня под каблуком, –

Ведь вновь тепло подвигнет реку

Заговорить на целый день,

 

И говорок, ища прореху,

Развалит зимнюю межень.

И я, выгуливая лень,

Пойду по-птичьи безмятежно

 

Смотреть на, что есть вокруг,

Все шепчет мне, что я не прежний,

Мир не изменяется не вдруг.

 

* * *

Натягивая шнур буксира,

Пыхтит на Белой катерок.

Вот, вспенивая волны шире,

Выводит баржу на песок.

 

Вся в кляксах солнечного блеска

И в струях ржавчины, корма

Ползет ко мне почти без всплеска

Живой рептилией – сама.

 

Я щупаю обшивку борта,

Накрененную тяжело.

Гадаю: из какого порта

К нам эту гостью занесло?

 

И умножаю расстоянья

На срок прожитых ею лет,

И сам вживаюсь в состоянье

Охоты к перемене мест.

 

Там, во мне

Бессонница – довеском к сотне

Уже привитых… Все – мои!..

Сквозь полнолуния полотна

Неоновые кисеи

 

Он брызнул светом из прорехи,

Ночной автомобиль в окне,

Не город освещая некий,

А внутренний ландшафт во мне:

 

Сиюминутней фотовспышки –

Помимо неба и песка,

Колючку проволоки, вышки –

Мир заключённого зека.

 

…О, всеми жилами, всем сердцем

Тянуться прочь от сей среды,

В бегах – крупой махры и перцем

Присыпав за собой следы…

 

1.

Рыбка, ловись велика,

Рыбка, ловись и мала.

Ловятся в мутной воде

Блага земные…

Ловчего за червяка

Вены поймала игла.

Вьют кренделя на уде

Шприцев мессии.

Взгляд неподвижней спины,

Зеркальцами во рту

Блещут коронки…

Где откровенья темны,

Там – хоть кричи в пустоту,

Крики – не звонки.

Всяк ли для бездны отверст,

С нею в родстве состоя?

Что единичная смерть

Вертеров, мама моя!..

 

2.

Луны позолота

На россыпи пота

По бритой губе…

Постольку поскольку

Так надо иголку

И морфий тебе –

Вот песня о принце

На кончике шприца

Со вскинутой бровью.

Чьи взгляды и сгибы

Локтей метит гибель

Отравленной кровью.

Днём раньше – днём позже…

Вселенною в бозе

Почивших кружите

Зем. шарик подлунный

С пилотом в чугунной

Чушке на орбите.

 

* * *

Летающая в доме бабочка

Мешает спать, мешает жить.

С ноги запущенная тапочка

И та – её не может сбить.

 

Кружится по всё большей площади

Вселенной – в голову вошла.

И в сводах черепа полощутся

Два веерных её крыла.

 

Я чувствую, как счётчик Гейгера,

Подспудных катаклизмов ход,

Когда-то развернутся вееры,

То схлопнутся, открыв испод.

 

И мысли более не вяжутся

Значительней пригоршни слов:

Такая тишина, что кажутся

Попятными шаги часов…

 

Постоянный адрес в Интернете: http://www.litcafe.narod.ru/poetry/verses/udin001.html