Как девочка, вдали от торных троп

* * *

Простая я! Простая, как мычанье!

Мне не доступен изощренный звук.

Простая, будто бы ветвей качанье.

Простая, как осенний луг.

 

Простые смыслы и простые мысли

всю жизнь кружа́тся чередой во мне.

Колонны прописных гранитных истин

мне помогают выстоять во мгле.

 

Не укради! Не лги! Живи и помни!

Не убивай! Любя, не предавай!

Мой глиняный кувшин всегда наполнен

водой. И вкусен черный мой, ржаной мой каравай.

 

Чего ж еще душа моя взыскует?

Иль простота та хуже воровства?

О чем так плачет сердце и тоскует,

когда и жизнь почти что прожита́?

 

Ах! Не было того и не случилось,

о чем так в юности мечтала я!

Нет, не сбылось и недополучилось

полета над обманом бытия...

 

Дар

Зачем ты, жизнь, дала мне этот дар –

мой каждый миг обожествляя словом?

Зачем зажгла в моей душе пожар,

который стал моей судьбы основой?

Напрасный дар, бесславная судьба...

Но как же сладок этот миг наитья,

когда сплетаются в одно цветные нити

узором необычного ковра!

 

Держу в руке магический кристалл

и вижу в нем я мир преображенный.

Тот мир поэзией в мечтах витал,

ни тлением, ни злом не пораженный.

 

Как девочка, вдали от торных троп

брожу дорожками своих видений.

Наград и славы не ищу я, чтоб

остаться истинной в своих стихотвореньях.

 

Вечерние рефлексии

В здешних садах произрастают стройные туи.

Как я попала сюда, не знаю... Ну и

думаю, как же мне, бедной, жить средь такого богатства,

Там, где забыты слова «равенство», «братство».

Там, где заборы в три человеческих роста.

Там, где здороваться даже – очень непросто.

Но я спокойна: я ничего не украла.

Пусть за забором пугает их тень Фургала.

Да. Он бандит, говорят, но проснулась в нем совесть.

Знаешь ли, это уже новая повесть.

Совесть нынче в очень большом дефиците.

Там, за забором высоким, о чем вы молчите?

Впрочем, зачем я опять и опять сотрясаю воздух?

Там, где алмазно и вечно сверкают звезды.

Там, где колышутся в ряд зеленые туи

И благодать ночная несет свои свежие струи...

 

Поэту

Серая птаха дрожит и трепещет

и золотые ноты берет...

Через алмазное горлышко хлещет

радужный звуковорот!

Так и поэт. В потоке явлений

он золотою рыбкой плывет,

чистой любви и восторга гений –

радужный водоворот!

Преображается мир красотою:

серый и скучный – вдруг стал он цветным,

чудной, волшебной, поющей волною

вымыт, очищен, любим!

Кружатся льдинки, как балеринки,

белые розы цветут,

счастье слетает с черной пластинки,

мною стреляет батут!

Детство вернулось... Лошади, люди,

старый, таинственный пруд...

Девочка пляшет на розовом блюде,

белые снЕги идут...

Словно волшебная палочка слово

в чутких поющих устах...

По мановенью поэта снова

мир позабытый восстал!!!

Серая птаха, пой, дорогая!

Пой же, не замолкай!

Песня твоя, улетая и тая,

нам возвращает рай...

 

Разрыв

Я со смирением приму

твою измену и разлуку…

И то, что ты не подал руку,

когда тонула я, пойму.

 

Я помню сотни наших встреч,

как бы одну большую встречу…

И в этом ты мне не перечь,

как нелюбви твоей перечу.

 

Нам было сладко и тепло.

Нам было пылко, страстно, ярко...

И солнце билось к нам в стекло

нежданным радостным подарком.

 

Но разделяла нас стена,

сама я не пойму какая...

Ты был один и я одна

пусть в центре неземного рая.

 

Мы были вместе, но поврозь

и трещина, нас разделяя,

струилась дальше вкривь и вкось,

из рая грешно изгоняя.

 

И не сцепили нас года

горящего отважно лета.

И мутная легла слюда

на белые оттенки света.

 

Я со смирением грущу,

разрыва тайно ожидая...

Но даже на пороге рая

я равнодушья не прощу!

 

Запах сирени

Запах сирени – наивный и тонкий,

свежий, как юность, нежный, как взгляд,

звонкий, как смех дорогого ребенка,

острый, как чувство сто лет назад!

 

Неразделенное чувство восторга

пред красотою весны бытия!

И неуместность ненужного торга:

кто виноват в том – ты или я?

 

Лишь на секунду вспыхнуло счастье

и полыхнул нам сиреневый куст,

прежде чем долгое длилось ненастье...

Мир без сирени грустен и пуст!

 

Пленница дождя

Я – пленница дождя... Мне лень пошевелиться...

Меня сковал, как цепь, однообразный шум...

Я сплю, и сквозь меня проходят чьи-то лица...

Я слышу голоса – обрывки чьих-то дум...

 

А дождь все моросит... Помолодели липы...

И влажная трава в истоме поднялась...

Я чувствую ко мне, как чуждый звук прилипли

чужие голоса... Томительна та связь!

 

Я – пленница дождя... Устали мои крылья...

И, как пчела в меду, увязла я в воде...

Но надо мне взлететь и совершить усилье,

когда мой дом в дожде и родина в беде!

 

Взлетаю, просыпаюсь, нажимаю Enter.

На помощь вызываю я свежий, юный ветер!

 

Дерево звезд

Это дерево звезд,

Это дерево грез,

Это древо созревшей луны...

 

Это ветер унес,

Это ветер принес

Запредельные, дивные сны.

 

Будто дом в океане беды плывет,

словно маленький, крепкий плот.

Он плывет в потоках небесной воды,

за окном облака – звезды, рыбы, киты!

 

И летит над бедой мое дерево звезд,

отрываясь от тверди земной.

За окном – то жара, то дожди, то мороз,

лишь оно неизменно красой!

 

Сад мой – зеркало той поднебесной красы:

расцветают здесь звезды-цветы.

Мириады планет, словно капли росы,

с бесконечной Вселенной на «ты».

 

Сотни тысяч созревших медовых лун,

отрываясь, летят к земле...

Этот яблочный дух, Дух святой – вечно юн

на моем золотом корабле.

 

И по дереву звезд я путь свой держу

в океане небесной воды.

Как молитву свое заклинанье твержу:

«Мир – Земле!», уходя от беды.

 

Это дерево звезд,

Это дерево слез,

Это древо созревшей луны...

Это ветер унес,

Это ветер принес

Запредельные, дивные сны...

 

Отравное зелье

Серебро запевает по жилам,

Завихряется медленно кровь...

Я могла бы назвать тебя милым…

Я могла бы пропеть про любовь...

 

Столько лет пью отравное зелье,

Но напиться никак не могу!

Одиноко справляю похмелье

На высоком, крутом берегу...

 

Все сложилось и накрепко стихло.

Мне разрушить ту стену невмочь.

Никому не сказать про лихо,

что приходит и день, и ночь.

 

Но опять я теряю сознанье

В обжигающих, нежных руках,

позабыв про тоску покаянья

и отринув расплату и страх.

 

И опять становлюсь я растеньем,

поглощающим солнечный свет...

Исчезают сомненья, как тени.

В мирозданье теряется след...

 

Окно

Распадаются связи... И старые дружбы

рвутся, словно прогнившее полотно...

Что же нужно душе? Что действительно нужно?

Чтоб горело одно негасимо окно!

 

И когда накануне неслыханной битвы

нет спасенья нигде, вдруг очнется душа,

я доверюсь старинной и верной молитве,

повторяя ее каждый день, не спеша.

 

Отче наш, иже все-таки Еси,

сохрани этот мир и огонь в очаге!

Не позволь человеку уйти в поднебесье,

как снежинке растаять в недоброй руке!

 

Мрак все гуще, петля все теснее!

И пощады живому нигде не найти!

Но мерцает вдали, на знакомой аллее,

то окно, до которого надо дойти!

 

Запах родины

Лист смородины – запах родины...

Сладкий банный дым...

Запах ветра, что вольно бродит

у прозрачной воды...

 

Пахнет рыбой и мокрой прелью,

и молОками, и цветком...

Пахнет медом, небесной капелью

и парным молоком...

 

Запах лошади и навоза

и коровьих лепех...

Запах шпал и сенного воза...

Даже камни пахнут и мох!

 

Выдох леса – пряный, пьянящий...

Ароматы травы...

Этот запах родной, настоящий...

Дух подпревшей листвы...

 

Эти запахи с детства знакомы.

Эти запахи так люблю!

Пусть бесплотны и невесомы –

не продам их и не куплю!

 

Столь божественно, невыразимо!

И течет, словно ток любви…

И навек до конца растворимо

и в душе моей, и в крови́!

 

Путешествие

Занавеска как парус. Корабль – мой дом.

Он плывет в океане полдневного солнца.

Душный жар обнимает всю землю кольцом.

Мой корабль на дне голубого колодца.

Он плывет к островам неизвестных земель,

где желанья сильны и жизнь не утихла.

где, за воздух хватаясь, курчавится хмель,

и цветет золотая небесная тыква.

Острова незнакомых растений и трав.

Острова неоткрытых, неистовых истин

ждут меня. И мой парус, набрав

ветра в легкие, покидает привычную пристань!

 

Лето

Лето двигалось к концу.

Лето было мне к лицу!

Шляпки, юбочки, сандалии,

палантины вокруг талии...

 

Утром – разварная гречка,

яблочный бокал аи...

Были, были лес и речка

собеседники мои!

В голубой жаровне неба

сонно жарится желток...

Лета солнечная небыль

мне проникла в кровоток!

 

Огонь

Лишь притронешься – вспыхнет огонь

золотых, небывалых погонь...

Словно демоны в небе зарницы...

Сладко кычут бессонные птицы.

Как цветок ты раскроешь ладонь,

и по жилкам стечет твой огонь

прямо в сердце... Ах, сколько лет

от своих ты пьянеешь побед!

Ближе нас и нет на земле!

Но пройдем – не узнаем в толпе

мы друг друга... Пусть много веков

протекает меж нами без слов.

Так диктует нам грубая плоть,

то, что нежно задумал Господь!

Почему же душе все равно,

как рвалось это пламя в окно?

 

Яблокпад

Гулкий яблок стук об крышу...

Слышу? Слышу. Слышу... Слышу!

Яблокпад! Яблокпад!

Яблоком пропах мой сад...

Яблоком к тебе качусь,

в темное окно стучусь...

Яблоком пропах мой дом –

ветви яблонь за окном.

Яблокпад! Яблокпад!

Яблоком пропах мой сад!

Яблоком пропах мой дом!

Книги той дочитан том...

 

Осень жизни моей

Обнажается суть, словно нож вынимаешь из ножен,

отрезая все лишнее и наносное...

Острый солнечный день настает,

раскрывается веер лоскутный

разноцветных, погибших, засушенных листьев...

За окном моим – сад.

Он трепещет от птиц, как живой:

ветви дышат освобожденно от взлетающих в воздух перьев...

Я и птицы: здесь никто никого не предаст, не обманет!

И сентябрьский цветет одуванчик,

средь зеленой травы, доживающей позднее время...

Колокольчик церковный звенит, призывая на службу меня.

Ветер памяти жизни моей – безрассудно-прекрасной...

Осень, словно стекло, что разбилось на мелкие части,

и засыпало землю осколками битого солнца...

Отсекая все лишнее, осыпая желанья мои,

словно листья сухие с уснувших предзимних деревьев...

В осень жизни моей обнажается суть,

словно нож вынимаешь из ножен...

Я застыла пчелой в янтаре этих слов на века!

Спи, усни, моя осень: ты со мною теперь навсегда

в сладкой патоке яблок китайской ранетки варенья,

в драгоценных словах, драгоценного стихотворенья!

 

Улетевшие листья

А люди уходят, как листья слетают с деревьев...

Легко и свободно в земле завершая паренье...

А ты остаешься один, как странник в пустыне:

идешь по горячим пескам ногами босыми.

 

И некому руку подать, понять с полуслова.

И некому больше простить тебя за ошибки.

И смерч налетает! И снова, и снова

срывает с ветвей одичалых родные улыбки,

 

и лица, и жизни, и судьбы. За каждыми – тайна.

И люди уводят ее за собой нераскрытой.

Еще один лист унесло... Темно и печально,

когда навсегда, навсегда чьи-то двери закрыты...

 

Тотем

Между тем и этим, между этим и тем

восстает неизменно из пепла тотем!

Старость подкралась незаметно, как тать,

брат умер, внучка выучилась читать,

что-то невнятно бормочет безумная мать...

Я устала. Рухну без сил в кровать!

Спать! Ничего не делать! Не шевелиться! Зачем?

Но оттуда, из тьмы, восстает вновь тотем...

Он все крутится, вертится, будто шар голубой...

Он горяч, как солнце. Он всегда со мной.

Он как яркий свет раскален добела!

Он пылает, сгорает – горою зола...

Мир рушится, плавится: нет ни крыши, ни стен...

Но... Между тем и этим, между этим и тем

бьется сердце мое – живой мой тотем!!!

 

Подготовил Алексей Кривошеев

 

Статью Алексея Кривошеева о подборке Светланы Гафуровой читайте в материале