Постучимся в серебряный век

О Владиславе Левитине

 

Владислав Левитин – известный уфимский поэт, блестящий переводчик, участник литературного объединения УФЛи – в представлении читающей публике не нуждается.

Сегодня мы публикуем любопытный опыт – погружение современного поэта в поэтику «русского серебряного века». Это авторские стихотворения с отсылками и эпиграфами из разных представителей поэзии начала двадцатого столетия. Интересно взглянуть из «дня сегодняшнего» в «день вчерашний», с тем чтобы почувствовать, может быть, разницу или тождество в самом культурном мышлении, охватившем столетие, глазами современного уже читателя.

Напротив, секуляризация в современной поэзии, неспособность иного современного автора охватить весь континуум многовекового поэтического наследия, усвоить и самостоятельно его переработать, проявив вместе с тем современное человеческое и глубоко индивидуальное начало, личный талант, является досадной утратой не только поэтической Традиции, но и, безусловно, ослаблением собственного творческого потенциала, самой стихотворческой способности, заявляющей о себе сегодня.

 

Алексей КРИВОШЕЕВ

 

 

Пустыня

 

Но трижды, трижды я вошла бы в двери ада
Лишь за одну из девственных его ночей.

(Нимфа Бел-Конь Любомирская (Анна Алексеевна Городецкая))

 

Двухцветный шиповник,

Неверный любовник,

Мне нравишься ты.

(Нимфа Бел-Конь Любомирская (Анна Алексеевна Городецкая))

 

 

I

 

Атлас небес – пустыня голубая,

И охра почвы – раскалённый вздох.

Мария Магдалина там нагая –

Одна – травы последний лист иссох.

Готова в ад, и нет в душе испуга –

Всё как учил и вёл её Господь.

Но небо немо, и в ночи упругой

Ей мысль о Нём испепеляла плоть.

 

II

 

Мы так живём: увидев иероглиф

И истину за краешек схватив,

В реальность окунёмся, как в апокриф –

И вновь покорно мы уходим в миф.

 

III

 

Двухцветный где-то ярко цвёл шиповник

Под ветерком флюидов нежных струй;

И пусть неверный, нравился любовник

И огненный в уста ей поцелуй.

***

 

Я не любви твоей прошу…

……………………………

Но мудрые прими советы…

(Анна Ахматова)

 

Что говорить, когда любовь ушла

Тихонечко, на цыпочках, без света

Иль в ярости сжигая всё дотла,

Кому нужны здесь мудрые советы,

Когда душа не дышит, чуть жива,

И неотступна мысль о смерти ранней?

 

Пройдут года – забвения трава

Не прорастёт, но явится дыханье.

 

 

***

 

Только змеи сбрасывают кожи,

Мы меняем души, не тела.

(Н. Гумилёв)

 

Раньше думал, змеи все без фальши:

Сбросят шкуру – кочумают дальше.

Оказалось, в жизни всё не так –

Сикось-накось, наперекосяк.

 

Почитал намедни Гумилёва,

И за жизнь я начал думать снова:

Души мы меняем вместо шкур.

Здесь конкретный нужен перекур.

 

Папироску я стрельнул у графа,

Был изыскан, плоть и кровь жирафа.

Кто тогда в меня вселиться смог,

Коли граф пустился наутёк?

 

Что же делать? Стало страшно очень,

Мысль мелькнула как бы между прочим:

Если я жираф – меня презрев,

В Гумилёве вдруг проснётся лев?

 

Нет ружья и даже нет нагана,

Некуда бежать – кругом саванна;

И рассказ про душу этот свой

Кончу я двадцатою строкой.

Игорь-Северянин

 

Мореет: шинам хрустче. Бездумно и бесцельно.

…………………………………….

Взорвись, как бомба, солнце!

(Игорь Северянин)

 

Я избран королём поэтов, –

Да будет подданным светло!

(Игорь Северянин)

 

Ни звука музыки и ни одной души,

Сумевшей бы стиха размер расслышать…

(Игорь Северянин)

 

 

Балтийствует утро сосново,

Прибрежно, небрежно, неспорно;

И шорохом шин беспризорным

Проносится день, что не ново.

 

Поэтов раскатные гласы

К нему не доносятся.

                                   Дико

Средь сосен и дюн.

                                   Многолики

Бурлящие буйные классы.

 

Затучило вечер, и ветер

Качает деревья ветвисто,

Бездумно, бесцельно, со свистом –

Король, погрустневший, несветел.

 

Он помнит, как под рукоплески

Зимой восемнацтого лета

Он был королём всех поэтов

Во славе, в сиянье и блеске.

 

И время его не остудит –

Тот пыл, когда солнце взрывалось;

И только тоска и усталость

Напомнят о gloria mundi.

 

 

Маски Блока

 

А под маской было звездно.

Улыбалась чья-то повесть,

Короталась тихо ночь

(Александр Блок)

 

 

Он искал души начала

В хрупкой повести бокала,

Но душа любви алкала.

 

Звёздно пал на землю вечер,

Незнакомки тонки плечи.

Чья любовь его излечит?

 

Суета вокруг поэта –

Взгляды ревностью воспеты

К этой даме полусвета.

 

Вся, мерцая тайной ласки,

Волшебством неясной сказки,

Ночь накинула всем маски.

 

Но к печали вящей Блока –

В искрах винного истока

Праздник – скучно, одиноко;

 

А казалось, всё спокойно.

Шаг держали, шли на войны

За окном солдаты стройно.

 

Впереди – Исус Христос

В маске с венчиком из роз.

Мандельштам 

"Сусальным золотом горят

В лесах рождественские елки,

В кустах игрушечные волки

Глазами страшными глядят.

О, вещая моя печаль,

О, тихая моя свобода

И неживого небосвода

Всегда смеющийся хрусталь!"

(О. Мандельштам)

 

Сохрани мою речь навсегда за привкус несчастья и дыма…

(О. Мандельштам)

 

Есть имя славное для сжатых губ чтеца —

Его мы слышали и мы его застали.

(О. Мандельштам)

 

 

Всякого чуда примета –

Вспышка вселенского света

Или стихи Мандельштама,

Или преддверие драмы.

В самый канун рождества ли

Золотом ели блистали,

Бусами и мишурою,

Жизнь заслоняя собою?

Месяц ли мчался сквозь тучи

В пене дельфином летучим –

Двигал метавшийся Осип

Координатные оси.

Тёзки зловещие мысли

Тенью кремлёвской нависли;

Тьмою пахнуло и скорбью,

Порваны тонкие корни –

И впереди – телогрейка,

Жизнь Мандельштама – копейка.

Картина

 

Взглянул в окно, а там – зима,

Меланхолична и грустна,

Под снегом теплятся дома,

И мне тревожно у окна.

 

Не объяснить тревогу мне,

Причин как будто бы и нет,

Но в синем догорел огне

Мой ненаписанный сонет.

 

А вечер тлеет за окном,

Ложится краскою густой,

Пастозным на холсте мазком –

И ночь приходит на постой.

 

Как старомоден этот стиль,

Но жаль бросать его в утиль.

 

 

Наступит ночь

 

Наступит ночь – и тяжела, как память,

И глубока – мне в эту пропасть падать;

И призраком давнопрошедших дней

Взрастёт курган на памяти моей.

На нём цветочек белый расцветёт,

Какой-нибудь дурак его сорвёт –

И без следа, что помню, всё исчезнет

Во тьме ль ночной, иль в непроглядной бездне.

 

 

Ноябрь

 

Ноябрь – как дождь, моросящий и долгий,

И как возвращение старого долга,

Как ужин остывший – меня он замучил.

Он однообразен, зануден и скучен.

 

Ноябрь всё длится и длится, и длится,

И мимо проходят знакомые лица;

Свободная птичка смеётся на ветке,

А я в ноябре в зоопарковой клетке.

Капля дидактики

 

Блажен, кто верует, что прав

Без колебаний и сомнений.

Должно быть, в нём упорства гений –

Упрям, как Строевой устав.

 

Вбивая гвозди головой,

Понять старайтесь меж ударов,

Что ваш сосед имеет право

Для вас не жертвовать собой.

 

А дальше – список мелочей:

Идей не принимать на веру

И ваши не любить манеры,

И не вбивать, как вы, гвоздей.

 

 

Письмо к…

 

Взгляд, конечно, очень варварский…

(И. Бродский)

 

О, друг мой! Тебя я сердечно приветствую. Ave!

Как жизнь там бурлит? А назначенный в Риме смешон?

Тщеславен и я, иногда вспоминаю о славе –

Я понял её, перешёл когда свой Рубикон.

 

И что любопытно – стихи собираются ровно

Из кубиков «лего» – конструктор, что нынче любим.

И ровно в семь сорок там поезд отправится в Ровно,

Секретно, наверно, а может, и вовсе чёрт с ним.

 

О чём говорим мы? Где гений, что машет стихами,

Как знаменем красным с гербами из собственных строк,

Над пропастью нашей. Архангельскими ли снегами,

Где тучи втираются в крыши, запасся он впрок?

 

И бродит ли Бродского дух по чужим континентам,

И где-то по кромочке моря песка чешуя,

И где с перехлёстом строка, что стоит монументом

И напоминанием не заплывать до буя.

 

Коня подзывает Олег, что по прозвищу Вещий,

Готов он опять к покорению новых вершин.

Сижу у окна, размышляю над всякою вещью,

Над пробой вина – винодел подарил мне кувшин.

 

 

Узел

 

Не развязать, не разрубить узла

Тех прочных пут, которыми я связан,

И не утешить душу мне рассказом,

Что ходят слухи о паденье зла.

 

Оно теперь прочнее, чем скала,

Нет сил, чтоб ждать, когда устанет камень,

Рассыпется песком, стечёт по каплям

Сперва ручьём, потом рекою зла.

 

Остановлюсь, чтоб заточить перо.

Не увлекусь словесною игрою,

И я желанья своего не скрою:

Хотя бы рифмой встало здесь добро.

Отвыкли

 

В осаде зла мы все отвыкли жить,

Там, где убийства обитает гений

И создаёт бессмысленность явлений,

Тупого ремесла сплетая нить.

 

За жизнью – жизнь, что гаснут в шквале мук.

Навечно вместе жертвы и убийцы.

И льётся кровь. И как тут ни витийствуй,

Добро чужим и чуждым стало вдруг.

 

Пробил озноб. Событий вязкий бред

Скрывает суть под маскою известий.

Не это ль повод для трагедий мести,

Что рушат души много сотен лет?

 

 

***

 

Я закутан во мглу предрассвета,

Где сплелись и виденья, и явь

В духоте раскалённого лета,

Где на шаг не имею я прав,

 

Где в бессоннице слов всё ищу я

Тот секретный, тот истинный знак,

Что раскроет мне тайну любую,

Да боюсь, что цена ей пятак.

 

 

Старые уфимские улочки

 

Брожу по улочек остаткам,

Где деревянные дома,

И где судьба прошлась сама,

И жизнь была совсем не гладкой.

 

Дома состарились – морщины

Легли замшело на фасад,

Но каждый дом, я вижу, рад,

Что без вины я здесь, повинный.

 

И жест в заломе водостока

Застыл прощальный,

Тихий стон,

А окна

Видят, что потом,

Печально глядя сквозь эпохи.

Превращение

 

Добро и зло –

фраза,

бренчащая как пустая консервная банка,

что от скуки пинает школяр

по дороге домой,

чтобы сесть за урок свой попозже –

превратилась

в мем,

бессмысленный

и беспощадный.

 

 

Условность

 

Наш мир условен –

вселенная,

то бишь что видит глаз,

и эта условная жизнь

каждого из нас,

и зыбкость бытия

условной правды

и условной лжи,

готовая рассыпаться на кванты

условных извинений.

Но почему

Мне так безусловно больно?

 

 

Городской мотив

 

Печаль легла на плечи мне,

Я кутаюсь в неё, как в плед,

А в бледных бликах на окне

Теряются границы бед.

 

И город кажется чужим –

Где я с рождения живу –

И медленно на встречу с ним

Во сне бреду иль наяву.

 

И выбираясь из пучин

И мистик жизни городской,

Иду по улице один

И трогаю дома рукой.

 

Там под шершавостью – тепло,

Домов стоит безмолвный ряд,

Но слышу – значит повезло –

Они со мною говорят.

 

 

Ступени

 

Прозрение,

     Презрение

       И, если повезёт,

                Призрение.

 

 

Ты похожа

 

i have found what you are like

the rain

(Edward Estlin Cummings)

 

 

Ты похожа на дождь, что прошёл впопыхах,

Усмирив раскалённую пыль до поры,

Ты похожа на новое слово в стихах

И на правила старой игры,

Ты похожа на бурю в стакане воды,

А бывает, похожа и на воробья,

Но сегодня похожа, мне кажется, ты,

Как две капли воды, на себя.

 

 

***

 

Достаточно ли я сошёл с ума,

И бродит ли бессонница по крышам,

Мешая сны и путая дома,

Куда я не входил, но всё же вышел?

 

Не затворил я за собою дверь

И оказался в этом мире странном,

Где больше не находок, а потерь,

И люди живы сладостным обманом

 

И в суете шагают наугад –

Слепая вера в иллюзорном трансе;

А дверь открыта и зовёт назад,

Но дом не тот, что был секундой раньше.

 

Бессонница! Так почему бы ей

И не показывать нам суть вещей?

 

Осенние мгновения

 

Я проснусь перед тем, как наступит

На траву пожелтевшую утро,

Когда в окна посмотрят потупясь

Облака в очертаниях мутных.

 

И во мгле предо мною нежданно

Вдруг проявятся милые лица,

И не будет казаться обманом,

Что мне в эти мгновения мнится.

 

И с рассветом развеются тени,

И на круги своя все вернутся,

Но останутся эти мгновенья

Где-то в памяти каплями грусти.

 

 

Деревянная птица

 

 

Я тень деревянной птицы, излом горбатого клюва
Под струпьями струганых перьев, кайма обожженных крыльев,
Огонь угасшего взгляда.
Тяжелая тень свободы меня отпустить не хочет.

(Ида Лабен)

 

Картина жизни –

богат багет,

и чей-то замысел капризный

как аргумент.

 

И лик безликий

включил дисплей –

толпой бессмысленною фрики

и нет людей.

 

И рядом птица –

ей улететь –

на ниточке устала биться –

без клети клеть.

 

Из древесины

она – не суть;

взлетит в сиянье перьев синих

когда-нибудь.

Тени

 

чтоб новой тенью стать…

(Алексей Кривошеев)

 

Меж облаков ночных сквозь щели

Струятся тени ощущений.

И неожиданный порыв

Возник и сгинул, приоткрыв

Ту бездну, полную сомнений,

Где истин отблески и тени,

Где призрак завтрашнего дня

Хохочет дурно, всех кляня.

 

 

Подготовил Алексей КРИВОШЕЕВ