Ужель погибнет гений мой? Часть вторая

Евгений Баратынский

МУЗА

Не ослеплён я музою моею:

Красавицей её не назовут,

И юноши, узрев её, за нею

Влюбленною толпой не побегут.

Приманивать изысканным убором,

Игрою глаз, блестящим разговором

Ни склонности у ней, ни дара нет;

Но поражён бывает мельком свет

Её лица необщим выраженьем,

Её речей спокойной простотой;

И он, скорей чем едким осужденьем,

Её почтит небрежной похвалой.

Владимир Буев

Владею я особенною музой.

За ней никто не бегает, как фан.

Кто побежит, тот (я-то знаю!) лузер,

Пусть даже он и мой большой дружбан.

Но я свою посредственную музу,

Не выдержав тяжёлого искуса,

Не уставая, в люди вывожу.

Тем, кто забудет, память освежу.

Сначала все плевались, но сегодня

Привыкли. Скоро станут славословить.

Небрежно, но потом и безотчётно.

Я знаю, как для света стих готовить!

Евгений Баратынский

НАДПИСЬ

Взгляни на лик холодный сей,

          Взгляни: в нем жизни нет;

Но как на нем былых страстей

          Еще заметен след!

Так ярый ток, оледенев,

          Над бездною висит,

Утратив прежний грозный рев,

          Храня движенья вид.

Владимир Буев

Я заморожен, словно лёд.

Когда-то был водой –

Со страстью всею тёк вперёд,

Бросался первым в бой,

Тоннели в скалах пробивал,

Теперь замёрз и жду.

На полюс Северный попал

Иль Южный. Пропаду.

Евгений Баратынский

Небо Италии, небо Торквата,

Прах поэтический древнего Рима,

Родина неги, славой богата,

Будешь ли некогда мною ты зрима?

Рвётся душа, нетерпеньем объята,

К гордым остаткам падшего Рима!

Снятся мне долы, леса благовонны,

Снятся упадших чертогов колонны!

Владимир Буев

Плах будет попран поэзии прахом

(Прах поэтический римских эстетов).

Я одним махом смогу побивахом

Всех семерых (в том числе и поэтов).

Сам я в поэзию влился с размахом,

Рим поглотил, обскакав книговедов.

Вот я с тех пор и живу только в грёзах:

Снятся мне пальмы. Проснулся – берёзы.

Евгений Баратынский

НЕДОНОСОК

Я из племени духов,

Но не житель Эмпирея,

И, едва до облаков

Возлетев, паду, слабея.

Как мне быть? Я мал и плох;

Знаю: рай за их волнами,

И ношусь, крылатый вздох,

Меж землей и небесами.

Блещет солнце – радость мне!

С животворными лучами

Я играю в вышине

И веселыми крылами

Ластюсь к ним, как облачко;

Пью счастливо воздух тонкой,

Мне свободно, мне легко,

И пою я птицей звонкой.

Но ненастье заревет

И до облак, свод небесный

Омрачивших, вознесет

Прах земной и лист древесный:

Бедный дух! ничтожный дух!

Дуновенье роковое

Вьет, крутит меня, как пух,

Мчит под небо громовое.

Бури грохот, бури свист!

Вихорь хладный! вихорь жгучий!

Бьет меня древесный лист,

Удушает прах летучий!

Обращусь ли к небесам,

Оглянуся ли на землю –

Грозно, черно тут и там;

Вопль унылый я подъемлю.

Смутно слышу я порой

Клич враждующих народов,

Поселян беспечных вой

Под грозой их переходов,

Гром войны и крик страстей,

Плач недужного младенца...

Слёзы льются из очей:

Жаль земного поселенца!

Изнывающий тоской,

Я мечусь в полях небесных,

Надо мной и подо мной

Беспредельных – скорби тесных!

В тучу кроюсь я, и в ней

Мчуся, чужд земного края,

Страшный глас людских скорбей

Гласом бури заглушая.

Мир я вижу как во мгле;

Арф небесных отголосок

Слабо слышу... На земле

Оживил я недоносок.

Отбыл он без бытия:

Роковая скоротечность!

В тягость роскошь мне твоя,

О бессмысленная вечность!

Владимир Буев

То ли я духи́, то ль дух.

И живу где – непонятно.

В атмосфере то ли пух,

То ли у ворот привратник.

Кто я в этом мире? Лох?

Может, авантюры гений?

Меж землёй и небом вздох

Мой имеет сто значений.

Нет, я духом буду всё ж.

Полетаю пухом в небе.

Мне коснуться невтерпёж

Солнца, как малышке-бэби.

Я, как воду, воздух пью.

Даже птичкой представляю

Я себя, и вниз плюю,

В тёплой неге утопая.

Буря, вихри, ураган –

Всё в одном большом флаконе.

То ль пропал я, то ли пан,

Пухом повитав на фоне

Крон, стволов, высоток, туч.

Дух ли я, душа ли в теле

В пятках прячется? Летуч

И живуч я хоть в бордели.

Всё сметаю на пути.

Впрочем, то не я сметаю,

А меня метут. Лети,

Дух и пух в пернатых стаю.

Вниз не страшно мне смотреть

На бегущих муравьишек:

То людишки – им смердеть,

Да к тому же их излишек.

Иногда хочу всплакнуть:

Жалость слёзы прошибает.

Я ж не зверь (ну, пусть чуть-чуть) –

Вот вода и протекает.

Или это плач не мой,

А недужного младенца?

Я как будто не бухой,

Мозг же выкинул коленца.

Между небом и землёй

Так до смерти мне метаться,

Будто Божьим судиёй?

Неприкаянным болтаться?

Пусть я дух и пух, но слух

Я имею – целы уши!

Вопли снизу оплеух

Лепят мне: с воды и с суши.

Сам страдаю от нытья

И уже не понимаю,

Вечный или смертный я

Бурю снова пожинаю,

Не узнав посеял кто

Ветер. Ноет кто, не в курсе:

Сам я или смертных сто,

Что небесных ждут экскурсий.

Евгений Баратынский

ДЕЛЬВИГУ (1)

Дай руку мне, товарищ добрый мой,

Путём одним пойдем до двери гроба,

И тщетно нам за грозною бедой

Беду грозней пошлёт судьбины злоба.

Ты помнишь ли, в какой печальный срок

Впервые ты узнал мой уголок?

Ты помнишь ли, с какой судьбой суровой

Боролся я, почти лишённый сил?

Я погибал – ты дух мой оживил

Надеждою возвышенной и новой.

Ты ввёл меня в семейство добрых муз;

Деля досуг меж ими и тобою,

Я ль чувствовал её свинцовый груз

И перед ней унизился душою ?

Ты сам порой глубокую печаль

В душе носил, но что? не мне ли вверить

Спешил её? И дружба не всегда ль

Хоть несколько могла её умерить?

Забытые фортуною слепой,

Мы ей назло друг в друге всё имели

И, дружества твердя обет святой,

Бестрепетно в глаза судьбе глядели.

О! верь мне в том: чем жребий ни грозит,

Упорствуя в старинной неприязни,

Душа моя не ведает боязни,

Души моей ничто не изменит!

Так, милый друг! позволят ли мне боги

Ярмо забот сложить когда-нибудь

И весело на светлый мир взглянуть,

По-прежнему ль ко мне пребудут строги,

Всегда я твой. Судьей души моей

Ты должен быть и в вёдро и в ненастье,

Удвоишь ты моих счастливых дней

Неполное без разделенья счастье;

В дни бедствия я знаю, где найти

Участие в судьбе своей тяжёлой;

Чего ж робеть на жизненном пути?

Иду вперёд с надеждою весёлой.

Ещё позволь желание одно

Мне произнесть: молюся я судьбине,

Чтоб для тебя я стал хотя отныне,

Чем для меня ты стал уже давно.

Владимир Буев

Не смей руки не подавать мне, друг!

Иначе быть мне другом перестанешь.

У гроба двери есть. В глазах испуг?

Не жми так больно! Руку мне поранишь!

Так говоришь, не знал, что двери есть?

И что, что жесть? Ну, да, конечно, жесть!

Вошёл туда, затем оттуда вышел.

Уже однажды было, ты забыл?

Я в двери гроба, ты меня закрыл,

Мой ожил дух, ты дверь открыл – я выжил.

Я прежде муз не знал, но ты меня

Со всем семейством сразу познакомил:

С семью ли, с девятью, не помню я,

Но времени я много сэкономил.

Иначе бы пришлось кружить вокруг

Да около неделю или больше.

А ты пришёл и сделал это вдруг:

В один момент явились мне партнёрши.

Однако оба мы с тобой, мой друг

Печальны и фортуною забыты.

Друг другу скрашиваем мы досуг.

Глаза судьбы для нас теперь фатальны.

Но верь, что я отчаянный храбрец:

Бесстрашен, бесшабашен, смел, отважен.

Душа моя – бестрепетный боец:

Тут будет всякий враг обескуражен.

Хоть я и смел, в тоске я пребываю.

И это состояние моё

Считать обычным можно. Я питаю

Надежду на богов и на чутьё.

(Конечно же, твоё чутьё поэта,

Ведь ты моей земной судья).

Из нашего чудесного дуэта

Проложится мейнстрима колея.

Я хоть отважен, знаю, если что,

Где я найду опору и защиту,

Где я найду убежище, гнездо,

Возьмёшь в несчастье под свою эгиду?

Стесняюсь я сказать, но – эх, была

Иль не была! – скажу, не постеснявшись.

Жизнь на меня отдай, не убоявшись,

Уж если нас судьба, мой друг, свела.

Евгений Баратынский

ДЕЛЬВИГУ (2)

Напрасно мы, Дельвиг, мечтаем найти

   В сей жизни блаженство прямое:

Небесные боги не делятся им

   С земными детьми Прометея.

Похищенной искрой созданье своё

     Дерзнул оживить безрассудный;

Бессмертных он презрел – и страшная казнь

     Постигнула чад святотатства.

Наш тягостный жребий: положенный срок

     Питаться болезненной жизнью,

Любить и лелеять недуг бытия

     И смерти отрадной страшиться.

Нужды непреклонной слепые рабы,

     Рабы самовластного рока!

Земным ощущеньям насильственно нас

     Случайная жизнь покоряет.

Но в искре небесной прияли мы жизнь,

   Нам памятно небо родное,

В желании счастья мы вечно к нему

   Стремимся неясным желаньем!..

Вотще! Мы надолго отвержены им!

     Сияет красою над нами,

На бренную землю беспечно оно

     Торжественный свод опирает...

Но нам недоступно! Как алчный Тантал

     Сгорает средь влаги прохладной,

Так, сердцем постигнув блаженнейший мир,

     Томимся мы жаждою счастья.

Владимир Буев

О Дельвиг, напрасно мечтаешь найти

Блаженство безмерное в жизни.

Я сам не нашёл, заблудившись в пути.

Тебе не позволю, хоть дрисни!

Теперь в нескладушку сыграю с тобой.

О Зевсе и о Прометее

Ты слышал хоть раз в своей жизни иль нет?

Так знай: не имеет значенья!

Давай же совместно, товарищ (вдвоём)

Бояться всего, что в округе.

Душою скорбеть и душою болеть.

А если прижмёт, то и плакать.

Страдальцы мы оба, нас мордой об стол

Действительность серая возит.

Но мы не сдаёмся, хоть сдались уже,

И в рост возвышаемся полный.

Но кто же от счастья откажется сам

По доброй сознательной воле?

Мы рвём по куску это счастье вдвоём,

Чтоб жизнь наша радостней стала.

Мечтания наши о счастье светлы.

Зачем нас оно отвергает?

О счастье простом человеческом мы

Мечтать никогда не устанем.

Народ, не подумай ты плохо о нас.

Мы с Дельвигом близки, как братья.

О счастье похабном у нас на двоих

Ни разу не вспыхнуло мысли.

Стихи Евгения БАРАТЫНСКОГО, пародии Владимира БУЕВА 

Окончание следует…