Жил-поживал Сергей Краснов,
художник в меру бородатый.
А мы с Красновым земляки,
бегущей под горой покатой.
Что говорить про земляков!
Аксаков, Нестеров... Краснов –
все по заслугам знамениты.
Но грустный город на горе –
в которой все друзья забыты.
Там наша юность. Это грусть
который горестно приятен?
Но тесной родины пейзаж –
души – и он уж непонятен.
Блеск натюрморта на столе?
Любовь и смерть? Добро и зло?
Живу, а многого не понял.
кто все, не мучаясь зело,
Пока живем, Сергей Краснов,
друг-живописец бородатый,
что за туманом видит глаз
души – неведомой крылатой.
Счастьем впрок не запасешься,
сладость за щекой не спрячешь,
за другого не заплачешь...
Как по зеркалу – дыханье,
день, что отдан был охране
Глаз отвел – и все пропало!
прятать сладость за щекой.
пишут маслом, как режут ножом.
На живое наносят ретушь –
и становится ретушь лицом.
Будто нож погружается в масло,
наша кисть погрузилась в стекло.
Зазеркалье – небезопасно,
но опасность – не ремесло.
Ты не бойся, что сходство зыбко,
Жизнь – это только в рани стогласной,
когда все бессмертно и все навсегда,
потом только кажимость, только терпенье,
чтобы помедлить и чтоб дотянуть – до чего,
и козе понятно, но коза тут совсем ни при чем.
Вот уже ни души ни в желанной дали и ни
рядом, сердце бьется о ребра вприпрыжку и,
наверное, все-таки зря. Перед носом в бассейне
упрямо маячит серая пятка смертоносной карги.
Мы дотянем до сорванной ручки, мы ворвемся
в чужие снега, обломив непослушные крылья,
надрываясь в пустых небесах. В этой школе
мы все недоучки. Ты, я знаю, меня вспоминаешь
там, где не было в жизни меня. Растет трава,
спадают лица над свитком попранных времен,
давно смеются надо всем, о чем мы плакали
так сладко, и в этом мире совершенном мы
совершенно ни к чему. Это голая правда,
мой брат сердобольный, аж
Сергею Краснову, Прощальное
Он отлетел, наш тонкий остров, что так умело
вырвали с корнями, пером нечаянной жар-птицы,
оставив землю задыхаться в бетонном панцире,
под матрицей незрячего стекла. Все это было,
знаешь, не про нас и даже как-то зря нам показалось,
раз эту жизнь не пережить и эту смерть не проворонить.
Новопреставленный Сережа, как снится там тебе,
как кажется, какие вещие полотна ты слету дописал
для смытой рамы небосвода? В Уфе метет недвижная
метель и вьюжат тополиные бураны, без всякой там
маститой бороды ты процветаешь тамошней улыбкой
в дверях непрошенного края, где наша Надя с вечной
сигаретой расписывает мне последнюю шкатулку
с румяной перламутровой Снегуркой, что сжала
птицу зряшных снов в заиндевевших рукавицах.
Памяти Сергея Борисовича Краснова
Жизнь – это сказка, великое странствие.
Сколько не стой как свеча на ветру,
Жизнь – это счастье, жизнь – просто фантастика,
И я никогда, никогда не умру.
Сонмы чудовищ, все демоны адские
Рвутся в окошко ко мне поутру.
Жизнь – это сказка, жизнь – просто фантастика,
И я никогда, никогда не умру.
Ангелов пенье и вопли фанатские
Душу мою подвигают к перу.
Жизнь – это сказка, жизнь – просто фантастика,
И я никогда, никогда не умру.
Женские слезы, обиды небратские
Жизнь устилают подобно ковру.
Жизнь – это сказка, жизнь – просто фантастика,
И я никогда, никогда не умру.
Вот и друзья словно сны подбираются,
Каждый является прямо к добру.
Жизнь – это сказка, жизнь – просто фантастика,
И я никогда, никогда не умру.
Пей эту жизнь, пусть звенят подстаканники,
Кисти и краски продолжат игру.
Жизнь – это сказка, жизнь – просто фантастика,
И я никогда, никогда не умру.
Где камень скомканной газетой
там ночь разута и раздета
Шаги бесчувственно-смертельны,
Здесь мимо кладбища на небо
при свете дня иду нелепо,
Бликует камень, не газета,
чья ложь раскрыта белым днём,