Иван КОНОВАЛОВ, Ярославль
Кто их клеил друг на друга, слой за слоем?
И мне грустно думать отчего-то
как невзрачна прежняя работа.
Слой за слоем… что за люди жили тут?
Что за светоч скрашивал их труд?
Как их жизнь прошла меж этих стен?
Сколько было на веку их перемен?
– Здесь отходит, а вот здесь сгони пузырь.
– Слушаюсь! – Сам знаешь, егозы
на минуту не оставить; ну же, Саш,
как-нибудь доклей без нас, домажь.
Вот доклеили и – рады делу рук –
сели чай пить. Плещутся вокруг
их надежды, будто в солнечной воде
рыбки юркие. И не бывать беде.
Не бывать ей, не бывать ей никогда,
а бумага пожелтела за года:
надо бы на кухне подновить...
Жизнь сгорела, как вольфрама нить
в лампочке от резкого скачка
напряжения, а линзы, что в очках
слишком круто преломляют свет.
Жизнь проходит, смысла в этом нет.
Оттого-то грустно мне сдирать
с прописями детскими листать,
прежний почерк свой не узнавать.
Я у входа стою – дух бессмысленной злобы иссяк.
Перед взором всплывает далёкого детства картина:
Как я, дерзкий подросток, упёршись в облезлый косяк,
Исцарапал опасною бритвой кусок дерматина.
Ключ английский в замочную скважину входит впритир.
Плавно щёлкнул замок, дверь открылась в потерянном мире.
Я вошёл. Тишина, будто залпом гигантских мортир,
Оглушила меня в этой, вечно знакомой, квартире.
Неподвластные воле, зовут в небеса бубенцы –
Умирает отец на диване. Ему девяносто.
Видел он, и не раз, как его и чужие птенцы,
Оперившись едва, покидали родимые гнёзда…
Чтобы гнать в 45-м фашистскую нечисть взашей,
Молодым новобранцем ты гибнул в болотах под Тосно.
Фронтовое твоё я, увы, пропустил меж ушей
Но пришёл слишком поздно…
Александр СЛАВНИКОВ, Санкт-Петербург
поцелуешь когтем моё ребро,
никого окрест после войн последних,
ничего не помню: и мозг продрог,
холодцом трясётся в накидке летней.
что ж – звездой игольчатой в снег качу
инвалида в кресле с густой горы,
из сугроба выпрыгнет пикачу
и скомандует мне: «гори!»
тут бы вспомнить детство и Рождество –
мишурой объелся костюм-медведь.
я бы вспомнил всё, я бы вспомнил, но
ель должна на праздниках не сгореть.
Но раз ты являешься местным,
Пройдёт под домашним арестом.
Говорят, без людей мир прекрасен.
Мы в плену очевидного минуса,
Мы в заложниках у неизбежности,
Если мы не погибнем от вируса,
То погибнем от массовой бедности.
[в конституции есть такое слово]
Помоги дожить до тридцать шестого,
Никита ПОПОВСКИЙ, пос. Первомайский Челябинской области
Ты ненадолго забудь идеи Всеобщего Братства,
Не ищи для себя любви, веры, надежды и славы.
Твой населённый пункт – суверенное государство,
В котором жильцы давно разбрелись по его анклавам,
Где в холодильниках ждут их маслом покрытые фиги,
Где из живых существ – подобия волка и тигра,
Блок дорогих сигарет заменяет авто и заводы,
С дивана создали батут влюблённые антиподы,
А за стеною шум: “Побудьте подольше дома,
Откройте двукамерный мир, в поисках крепкого рома,
Найдите логин и пароль от входа в израненый разум,
Поскольку он лучше всего спасает людей от заразы”.
Эко как жизнь нами вертит!
к лету окажутся лишним, –
мёртвым, бросающим в дрожь.
"Ладно, к чему мадригалы?" –
Цветик мой, цветичек алый,
Юрий САЙФУЛЛИН, пос. Алкино, Уфа
старость в дверь, наверно...
Андрей СЕНОВ, Санкт-Петербург
Когда с тобой сегодня в ссоре
Мы друг напротив друга встали,
Упёрлись прямо в потолок,
Мне захотелось устремиться
За рамки тесных гениталий,
Вообразив, что я – царица,
А ты как будто бы пророк.
Ну так давай скорей наденем
Представим зрителю на суд.
В которой всё, как в жизни будет:
Нравоучения, проклятья...
Ольга ГАЛАТ, Екатеринбург
Пойман огранкой простенькой,
Камушек, в воду брошенный,
Подготовила Елена Луновская