Пойду, выпью чаю с лимоном,
Может, хоть скулы сведёт насмерть,
Чтобы, знаете, как жил, так и помер:
Не то морщась, не то улыбаясь.
Реальность из телека бурой массой
Прямо в глазницы мне льётся:
Баба плачет, больному ребёнку
Всем миром собирают на лекарства.
А полковник спокоен, спалился с кассой:
На квартире хранил миллиарды,
Что не влезло – в швейцарском банке.
Чьи там бабки, кому разбираться?
Денег нет! Вам удачи и счастья!
Ваша – утонула, наша уплывает.
Короеды, короче, при власти –
Как так случилось, кто знает?
Пишу на фейсбуке, авось полегчает,
Надо же жить с этим как-то дальше.
Сквозь стиснутые зубы с вами прощаюсь…
Дмитрий БОБЫЛЕВ, Санкт-Петербург
Последние отставшие плывут,
Но вряд ли доберутся до залива:
Растают, принеся с собой траву,
А ей теперь – плескаться сиротливо,
С волной стучать в гранитный парапет
И ладожские забывать причалы
И хора Валаамского напев.
Меж стеблей что-то утка различает
И ловит. Так в пустом пуховике,
Оставленном бродягой на вокзале,
Шныряют мыши. Пухнет в коробке
Словечко, что ещё не отобрали.
Александр АТВИНОВСКИЙ, Оренбург
Мы с любимой, мечтою томимые,
Вышли в космоса дали незримые
Прогуляться по звёздной тропинке
Нераздельные две половинки.
Звёзды в атласе все с номерами
Сто одиннадцать выбрана нами –
К ней ещё не летали поэты,
И вокруг не обжиты планеты.
Ну, одна есть, сравнима с Землёю
Подходящей для жизни средою –
Мини-осень под яшму одета.
Десять лет к ней лететь на ракете,
Там безлюдно – читаем в инете,
Плюс планете поставим на карте,
Ждёт гостей, задержались на старте.
Свято верим – она априори
Не познала ни злости, ни горя,
Не знакома с бессмертием власти
Нам завещанным в Экклезиасте.
Будем жить неземным вдохновеньем
И свободой дышать с наслажденьем,
Забывая диктат государства,
Олигархов глумливых коварство.
Мы на Землю вернёмся едва ли.
На планете в созвездии Девы
Жизнь начнём от Адама и Евы!
Без любви под сенью свода
Прошептала мне: «Не нужен»,
Ждёт меня в углу прихожей
И в ночи скитаясь, сгину,
Смех, разговоры, сказки про былое.
Горит луна, костер мерцает.
Сверчок заводит песнь свою.
К утру угас последний уголек.
Прохладная роса легла не слышно,
И солнце поднимаясь выше,
Рисует силуэт счастливых дней.
Странник собственных кругов,
Пленник самых тёмных башен,
Черные глыбы грозной стены – частное нагорье первой величины.
Ментальные муссы раздольных высот – лачужное море белых пустот.
И красавец небывалый медных струй,
Родная награда, сквозь жесткие пеплы.
Различных оттенков, варайских чужбин,
Отогретая сторона лиловых котловин,
Ствол в бездне унылой... возвышаются горы!
О, как неповторимо расположением огненных тактов!
Лукавые взгляды с лучезарных небес,
Фразы костра возвышаются в стане.
Окружением рек, холод отстанет,
И наполняются струны порядочным фактом.
Великое творение недосказанной орбиты,
И нравственная музыка начавших добротель.
И никогда не отпускай меня
Тонуть в рычавшей глубине при виде громкой... и во тьме
пусть свет прольёт свои цвета,
и снова вспыхнет блистательный город наружных вод...
Таинственный изумруд, песчаный зов.
Никита ПОПОВСКИЙ, поселок Первомайский Челябинской области
Кризис репродуктивного возраста
...а я её мужчина репродуктивного возраста мужчина ре...
На окна противно смотреть,
Поэтому в шторы их спрятал.
Мне кажется – сильно привык
Теперь к полумрачной диете.
Дверь сунула в прорезь язык,
Но так не рождаются дети.
и это не центр Вселенной».
И прячусь за уличной сценой.
Всё тянет устроить скандал,
Двое безумцев смотрели в небо,
Двое безумцев менялись взглядами.
Думали ветром, которого не было.
Мысли свои запивали ядами.
В космос смотрели безумцы, месиво
Звезд раскинулось в черной копоти.
И говорили безумцы песнями,
Что поднимали бы их над пропастью.
И улетели безумцы в Африку,
И любовались огнями Питера,
И добавлял им кролик паприку
В кофе, что пили они на Юпитере.
Испепеляясь шальными грозами,
Но каждый раз воскресали страстью
И через боль возрождались розами.
И снова безумцы смотрели в небо,
И вновь пролетали над влажным Питером,
И кролик встречал их, смотря на часы,
Он так верно ждал на желтом Юпитере.
И снова умрут, пролетая в грозу,
Сквозь боль возродятся, себя успокоят.
И пусть каждый раз через смерть и слезу,
Но чувство полета этого стоит.
Елена (Евленья) ВИНОГРАДОВА
гибкий хмель ударит в рост,
«Первоцвет я, пер-во-цвет!
Стилистика авторов сохранена.
Подготовила Елена Луновская