Рыба смотрит в небо иногда,
Рыба понимает лишь санскрит
Потому что днем она нема,
Все никак до края не дольет.
Но когда погаснет габарит,
Кто-то в тишине заговорит,
Всхлипывая щелочками жабр,
Говоришь со мной из темноты,
Может, даже слушаешь притом
Тех, кто между воздухом и льдом?
Екатерина КОНОВАЛЬЧИК, Санкт-Петербург
Ты не знаешь, о чем написать? Напиши о лете.
Как в дождливом Питере солнечных дней на вес,
Как струится ветер, как веселятся дети,
На площадке прячась от дождика под навес.
Как сквозит июль августом и простудой,
Как мурлычат кошки в теплых чужих руках,
Как соседки по клетке счастливы в пересудах
Обнулять уходящее время в своих часах.
Как смеется вода в чайнике над розеткой,
Раскрываются крылья чаек - высок полет.
Как уставший малыш тянется за конфеткой,
Как старик этажами ниже во двор идет.
Как звонит телефон – кнопки мерцают медью,
Что Дворцовый фонарь - гордо и обо всем.
Как направо – южный, налево – северный ветер
Принуждает отчаянных скрыться в дверной проем.
Как дорога петляет, если идти не к дому,
Как ступени вверх уменьшаются, вниз – растут.
Напиши об этом, самым хорошим слогом –
Как лишь ты умеешь высказать красоту.
Дмитрий БОБЫЛЕВ, Санкт-Петербург
Глядится в книгу, как в икону,
Как в небо снег глядится с гор.
Ждет у закрытого продмага
С афишной тумбой в уголке.
Дрожит от ветра клок бумаги
Козленком в снежном молоке.
Таня ИВАНЧАЙ, Санкт-Петербург
беспокоит тебя триста лет,
по кирпичикам брошенных стен...
на руках обескровленных прачек,
вживаюсь в каждый кирпич,
так "Отче наш" шепчут дети
исповеданной грязным бельем
сползал к Волге-реке на опохмел,
крестился каждой маковке,
Здравствуй-Город не каялся – пел,
Алина ГАЛАЕВА, Санкт-Петербург
Слепую музыку весеннего дождя
Деревья чувствовали кончиками пальцев,
В себя стремительно к апрелю приходя,
В ладони ждали голосистых постояльцев.
И, незамеченная, музыка плыла,
Росла и ширилась. Так облако пухлеет.
И я сегодня не доделаю дела,
А выйду в бисеринках капель на аллею,
Где в переполненности неба – тихий свист,
Где веток дрожь предвосхищает День рожденья –
И лист рождается, как маленький артист,
На сцену вышедший с большим сопровожденьем.
Сойдя на нет, все возвращается на да,
Так опрометчиво и так неосторожно,
И так прекрасно. С неба капает вода,
Спасая легкие от пыли придорожной.
Лола ГРЕЙ, с. Верхнеяркеево
имею пустое пространство.
Изредка, правда, несущественно:
ты – причина, ты – лекарство.
Заговариваешься(грозишься по мне)
уехать. Не об этом сейчас.
Обесцвеченные звенья порой –
лучший для отношений раскрас.
Говорил: "не зависим", понимая сам,
или все же голову сломало?
Дом может стоять без крыши,
Ты меня все больше слышишь,
А я ценю все больше. От раза к разу.
Что пахнет тоской так же, как поезд?
Перед тобой все мои карты. Почти.
Так ранить несложно, когда знаешь слабости.
Предела нет лишь в неопределенности.
Бесконечность – предел. Но ее не бывает.
Галочка не около уверенности. Поэтому
Время, нас сжигая, везде преуспевает.
Задать вопрос? Боюсь ответа.
Дороже тебя быть может... ничего.
Он, конечно, не повторится,
Я не помню скрип половицы
И накат на известке стен...
В мокрой форточке сизаря,
Тонких штор кружевную вязь...
Я не помню, как синь-заря
А когда-то он детством был,
Ярким, пестрым, как та весна...
На висках моих серебрится...
Он, конечно, не повторится,
Не появится, не вернется,
По ночам только снится, снится,
Только в сердце надеждой бьется,
Где-то там, в глубине, у донца
Юлия ЛИЧАГИНА, г. Салават
В далеком космосе есть где-то –
Я верить искренне готов –
Их города не то, что наши,
Там жить легко, совсем не страшно,
Там новый день, как чуда, ждут.
Открытий сделано так много,
Они давно летают в космос,
В других мирах победоносно
Звучит их звонкое "мур-мур".
Несут прогресс другим народам
В своем космическом походе –
Коты живут в домах ученых.
Пока те ночью сладко спят,
Труды их правят увлеченно,
Чтоб людям не было преград.
Коты есть в космосе далеком
На самой лучшей из планет.
Александр ЕГОРОВ, г. Салават
Вновь мои караваны в срок не дойдут до цели.
У границ Ханаана не счесть в темноте дорог,
Я давно пожалел, что покинул удобства кельи,
Отправляясь изгоем в свой самый последний исход.
Мне бы лучше остаться с тобой на Синайском склоне,
Под надежной опекой крылатых моих сторожей,
Но истлели все звезды на ставшем чужим небосводе,
Восполняя пустоты парящих вокруг миражей.
Далеко, за чертою из слов, что наполнены верой,
Там, над судьбами мира, я шел за тобой - пилигрим,
Но у пыльных ворот риза стала не белой, а серой,
И надеждой был проклят, случайно, Йерушалаим.
От себя, в никуда, без возврата и без покаянья,
Возвращая годам, вместо платы, песчинки минут,
У границ Ханаана я мерил дорог расстоянья,
Но мои караваны до цели уже не дойдут.