Трансформация образов национальных героев. Часть одиннадцатая

«Про настоящих сепаратистов и разжигателей. Идеологи и пропагандисты русского этнонационализма (прежде всего такие как Роман Антоновский, Егор Холмогоров и рангом помельче) использовали эту акцию Центробанка, направленную на укрепление общероссийской идентичности для того, чтобы снова „столкнуть лбами“ представителей разных национальностей России, посеять межнациональную рознь, пораскачивать наше общее государство. Они занимаются этим давно и все им сходит с рук! Оттого эти „деятели“ все больше и больше наглеют, что и показали события декабря прошлого года. С бранью и дикими, нелепыми обвинениями они набросились на Салавата Юлаева, требуя не допустить появления „бандита“, „сепаратиста“, „русофоба“, „русореза“, „подонка“ на „русских деньгах“ (подлинные „термины“ господ Антоновского и Холмогорова, а также примкнувшего к ним Позднякова!)».

Сами видите, в выражениях они не стеснялись (что стесняться, если и опять им ничего за это не будет!). Более того, некоторые из них доходили до анекдотических заявлений! Временами некоторые из них переходили от оскорблений и нелепых обвинений в адрес Юлаева к оскорблениям всего башкирского народа, что уж совсем никуда не годится. Согласен с белорусским философом-евразийцем Алексеем Дзермантом, который написал об этом: «Спрашивается, кому выгодно оскорблять национальные чувства башкир в ситуации, когда совсем недавно в Башкортостане были волнения на национальной почве. И вот именно сейчас нужно наезжать на Салавата Юлаева, который действительно уважаем в Башкортостане как герой? В который раз убеждаюсь, что все т. н. „националисты“ — это марионетки тех, кто хочет разрушить единство России». Его поддержал известный писатель Захар Прилепин. Он назвал Юлаева «башкирским Робин Гудом» и совершенно правильно, на мой взгляд, отметил: «Такие герои есть в каждом народе. Никакой нормальный народ не начинает — едва заходит речь об очередной экранизации подвигов их Робин Гуда — кричать: „Вы что, он против власти выступал! Нельзя!“ Салават Юлаев выступал вместе с русскими и причины на то имел. Это наша общая история. У нас есть ещё и Марфа Посадница, и Аввакум, и Разин — они тоже „выступали“, но стали при этом наиважнейшей частью русского национального самосознания. Или у нас теперь только начальство положено любить в русской истории?».

Вот поэтому я считаю таких националистов подлинными врагами России, ее внутреннего мира, согласия, стабильности ее государственности. Не меньшими, чем эмигрантские нерусские националисты. Впрочем, нет — большими! Они гораздо опаснее открытых врагов-сепаратистов, потому что прикидываются «своими», «патриотами» (по недопониманию ли или потому что пока им выгодно называть себя патриотами России).

«Не сепаратист и не мятежник. По сути все заявления, которые мы слышим от холмогоровых, антоновских и им подобных, сводятся, если отбросить оскорбительную и эмоциональную риторику, к следующему: Салават Юлаев был 1) сепаратист 2) борец с законной российской властью 3) русофоб, ненавидевший русских и целенаправленно их истреблявший. Именно за это-де его и почитали большевики, которые якобы тоже были врагами всего русского. Отсюда выводы: настоящие русские люди не могут почитать Салавата, его изображение на купюре было бы оскорблением и т. д. Давайте разбираться с этим по порядку.

Нигде в этих академических работах мы не найдем утверждений о том, что Салават и его сподвижники желали отделения Башкирии от Российской империи. Это было бы и странным, потому что они примкнули к Пугачеву как императору всероссийскому (будучи убежденными монархистами, что не особо подчеркивали в советские времена!), воевали за то, чтоб он вернулся на трон в Петербурге…»

Действительно, самое яркое в этой истории, на мой взгляд — постоянное, иногда алогичное стремление националистов лгать. Возьмем главный аргумент — «Салават — сепаратист». Можно ли попытаться дискредитировать образ Салавата, восстановить против него воспитанную на многолетнем приеме ЕГЭ публику, не прибегая к такой лжи? Разумеется, можно! Он — сын своей эпохи, и мог быть (хоть это и не доказано) не менее жесток, чем, например, официально пленивший его Александр Суворов. Но нет, нужно именно лгать, подло и бездоказательно, вбивая в головы: Салават — сепаратист. Я не говорю, будто это что-то плохое — зависит от контекста. Но в том-то и дело, что именно Салават известен тем, что сепаратистом не был. Тюрколог Вадим Трепавлов отмечает: «Ко времени Крестьянской войны в Башкирии жило уже девятое или десятое поколение людей, находившихся в российском подданстве. Среди тюркоязычных документов пугачевской ставки нет ни одного, который бы свидетельствовал о стремлении отделиться от России» [1]. К тому же выводу пришли и все предшествовавшие исследователи: Инга Гвоздикова, Владимир Мавродин, Юрий Лимонов, Виктор Сидоров, Назир Кулбахтин.

Что касается «русореза» и «русофоба». Салават был не просто «сподвижником Пугачева»: нет сомнений, что без участия башкир, народа служилого и военного, пугачевщина не состоялась бы как явление. Безусловно, что массовое участие в русской гражданской войне есть показатель активной интеграции не в какое-нибудь, а именно в российское общество — в данном случае, в качестве весьма автономного элемента, но до Салавата и этого про башкир сказать было нельзя. Салават воевал не с русскими, а с одними русскими и башкирами против других русских и башкир. То, что башкир за ним пошло явное большинство, причем во главе со своей старшиной, дела не меняет (точнее, меняет только для башкир: именно поэтому он — их национальный герой) — русские пугачевцы также постоянно и намного превосходили в численности своих противников. В том числе под командой Салавата — в его распоряжении находились отряды казаков, русских и инородческих крестьян, в его собственных формированиях также регулярно фиксируется участие русских, притом, что ядро их было, разумеется, башкирским. Причем вели карателей вешать в большинстве своем вполне русских по национальности людей в подавляющем большинстве «немцы» на имперской службе — Билов, Папав, Кар, Рейнсдорп, Фрейман, Деколонг, Михельсон, Диц. Но их почему-то, как справедливо заметил Р. Р. Вахитов, никто «русорезами» не называет. Как, впрочем, никому не приходило называть так странно и Салавата Юлаева — это изобретение Е. Холмогорова, Р. Антоновского и их субкультуры. «Как же, наши русские националисты — фанатичные западники, подозреваю, что по их убеждению немцы — „умная нация-с“, им и это „можно-с“».

Сохранились хорошо известные обстоятельные призывы Салавата и Юлая к осажденным ими заводчанам жить в мире под рукой единого государя. Тот же профессор Трепавлов анализирует одну из песен Салавата, — общий смысл которой заключается в призыве соратникам: «Каждый батыр, что любит страну, Равным себе признает пусть: Башкира, что пасет коней…» и далее перечисляются по очереди русский, татарин, чуваш. Для сознания башкир того времени, народа с выраженным этносословным сознанием, противопоставлявшим себя податным народам и сословиям, это был очень нетривиальный и прогрессивный призыв.

Салават пострадал вполне почетно, осознанно (и логично) за вмешательство в дела государей. Как и, например, Уильям Уоллес (Шотландия), Уот Тайлер (Англия), Шамиль (имам Чечни и Дагестана) и т. д. И отказ от помилования ценой сдачи этого, уже казненного, государя, когда его сдали уже все кто мог. В данном контексте не убедителен довод, что Екатерина уже стала к тому времени легитимной: во-первых, сама Пугачевщина показала, что для очень многих это было не так, во-вторых, вопрос-то вообще не в этом: а в том, что нельзя считать героя «неоднозначным» только потому, что он «революционер». Башкиры всегда считали себя вправе воевать за свои права. Появились более цивилизованные способы их отстаивать — сразу перешли на более цивилизованные — просвещенный все же народ, основатели Горного института в Санкт-Петербурге (1771 г.). Именно потому они — военное сословие. Как казаки Хмельницкого, которому польский король бросил в ответ на жалобы о нарушении панами казачьих прав: что у вас, сабель нет? Оказалось, есть. Описания свидетелей этого опыта просто ужасны. У башкир сабли также были. Но если Хмельницкий был действительно сепаратист — однако, герой, которого чтила и империя, и СССР, и современная Россия, но Салават выбрал другой, противоположный сепаратизму путь решения своих, башкирских проблем.

Салават честно поднял свою саблю и пострадал за попытку посадить на трон России того русского претендента, который признавал бы права и вольности башкир, включая запрет на незаконное посягательство местных олигархов-заводчиков на их вотчинные земли. Разница в том, что претендент, на которого ставила Екатерина (на саму себя она ставила, не имея никаких прав на престол) — выиграл, а претендент, на которого поставил Салават и его башкиры (и с ними русский «весь черный народ», а также яицкие казаки, и даже слепо верные царицам еще недавно мещеряки) — проиграл. Что ж, бывает. Но достойный человек и достойный народ относится к подобным фигурам с уважением, а не поносит своих предков, осмелившихся когда-то покуситься да добрых бар и просвещенную государыню.

А вот мятежником Салават, и в этом мне придется поправить уважаемого Р. Р. Вахитова, на наш взгляд, был. Как была мятежницей (много хуже того, по сути, косвенно — цареубийцей, узурпировавшей русский престол, свергнув путем дворцового переворота и устранив руками одного из своих любовников, Орлова, своего законного мужа и государя) принцесса София Фредерика Августа фон Ангальт-Цербст, вошедшая в историю под именем всероссийской императрицы Екатерины Великой. Вполне заслуженно, но по результатам этого преступления. Ее ближайшая подруга Дашкова называла екатерининский переворот «революцией». Да, ценна она истории не за это — а за политический ум и блестящие победы — за что и осталась в ней Великой.

Для нас как раз и Салават, и Михельсон, и Кинзя, и Пугачев, и Екатерина — часть нашей истории. Они интересны, трагичны, иногда — героичны. Как в «Капитанской дочке» и записках Пушкина, исторических трудах Мавродина, Гвоздиковой, Кулбахтина. У националистов подход принципиально иной: западная технология «отмены» неугодных исторических персонажей. Однако, Вахитов отчасти прав — можно сказать, Пугачев и Салават подняли лоялистский, консервативный мятеж — против переворота Екатерины.

Просто мятежница Екатерина выиграла, а мятежник Салават проиграл. И, как проигравший, наказан за вмешательство в дела государей. Для победителей именно он, разумеется, государственный преступник. А для потомков — победитель: перед нами герб Башкортостана, памятники, улицы, город, ордена и спортивные клубы имени героя. И изображение на 1000-рублевой купюре.

История сложилась мудро — на самом деле, высоко оценены оба — и Екатерина Великая уже в СССР начала получать свою долю сочувствия, понимания и славы.

__________________

[1] Трепавлов В. В. «Белый царь». Образ монарха и представления о подданстве у народов России XV–XVIII вв. СПб.: Издательство «Восточная литература», 2007. — 321 с. С. 129–130.

Продолжение следует…