Аксаков и Башкирия

«...Мы жили тогда в губернском городе Уфе и занимали огромный зубинский деревянный дом, купленный моим отцом, как я после узнал, с аукциона за триста рублей ассигнациями. Дом был обит тесом, но не выкрашен; он потемнел от дождей, и вся эта громада имела очень печальный вид. Дом стоял на косогоре, так что окна в сад были очень низки от земли, а окна из столовой на улицу, на противоположной стороне дома, возвышались аршина три над землей; парадное крыльцо имело более двадцати пяти ступенек, и с него была видна река Белая почти во всю свою ширину», – пишет Аксаков в «Детских годах Багрова-внука».

Различного рода реставрации, которые претерпел этот дом за два века, конечно же, несколько изменили его внешний и внутренний облик, и «река Белая почти во всю ширину» теперь не просматривается с парадного крыльца: разросшиеся деревья сада, который носит ныне имя Салавата Юлаева, серьезная этому помеха, но сам дом, где прошли детские годы Сережи Аксакова, хранит память о его давних обитателях.

Сергей Тимофеевич Аксаков родился в Уфе 20 сентября (1 октября по новому стилю) 1791 года в небольшом домике Голубиной слободки – так назывался в ту пору низ нынешней улицы Пушкина. Родом он из старинной дворянской семьи: отец, Тимофей Степанович, – небогатый чиновник; мать, Марья Николаевна (урожденная Зубова), отличалась умом и образованностью. Дом, где родился Аксаков, не сохранился, он находился на территории того сада, который еще до недавнего времени носил имя первого наркома просвещения молодой Советской республики, а ныне, слава Богу, именуется Аксаковским.

Детство Аксаков провел в Уфе и родовом имении Ново-Аксаково Бугурусланского уезда Оренбургской губернии. Учился в Казани, сначала в гимназии, а затем – в университете, но не кончил его: в 1808 году уехал в Петербург и три года прослужил в Комиссии по составлению законов. После чего переехал в Москву, сблизился с литературно-театральным кружком и наряду с поэтическим творчеством занялся театральными переводами (перевел «Дон-Кралоса» Шиллера, «Школу мужей» Мольера и другие пьесы).

В 1816 году Аксаков женился на дочери суворовского генерала Ольге Семеновне Заплатиной и уехал в Ново-Аксаковсково. А с осени 1821 года, после годичного пребывания в Москве, пять лет безвыездно прожил в деревне Надеждино Белебеевского уезда Оренбургской губернии (Уфимская губерния была образована в 1865 году). В последующие годы жил преимущественно в Москве, а с 1843 года – в Абрамцеве. Скончался Аксаков 30 апреля (по новому стилю 12 мая) 1859 года; похоронен в Симоновском монастыре; в 1930 году перезахоронен на Новодевичьем кладбище.

Важной вехой в творчестве Аксакова стал очерк «Буран» (1834), построенный на «действительном факте», воспроизводящий собственные наблюдения автора. Этот очерк как бы свидетельствовал о пробуждении в Аксакове художника-реалиста и предвосхищал появление лучших его произведений – «Семейной хроники» и «Детских годов Багрова-внука». Впервые напечатанный в альманахе «Денница» за 1834 год, очерк Аксакова привлек внимание литературной общественности. Описание бурана стало образцом пейзажной живописи в изящной отечественной словесности. Это описание оценил Пушкин. Тому свидетельство – классическое описание снежной метели во второй главе «Капитанской дочки», перекликающееся с аксаковскими строками. Однако описание бурана у Пушкина несет не только эстетические, но и идейные функции: приобретает значение символа, предзнаменующего стихийное народное движение – Крестьянскую войну под руководством Е. Пугачева.

Родной Уфе и Башкирии посвящены самые крупные произведения Аксакова, недаром на родине его любовно называют «певцом башкирской природы». Действительно, писатель дал превосходное описание башкирской природы и реалистически отразил быт провинциального русского дворянства, крестьян, аборигенов края в двух своих трилогиях – охотничьей («Записки об уженье рыбы», «Записки ружейного охотника Оренбургской губернии», «Рассказы и воспоминания охотника о разных охотах») и автобиографической («Семейная хроника», «Детские годы Багрова-внука», «Воспоминания»).

Современники восторженно отзывались о произведениях Аксакова. Так, о «Записках ружейного охотника» И. Тургенев писал: «Эту книгу нельзя читать без какого-то отрадного, ясного и полного ощущения, подобного тем ощущениям, которые возбуждает в вас сама природа; а выше этой похвалы мы никакой не знаем».

Появление в печати «Семейной хроники» стало событием в русской культуре. «Издание “Хроники” встречено было с таким восторгом, – отмечал Н. А. Добролюбов, – какого, говорят, не бывало со времени появления “Мертвых душ”. Все журналы наполнились статьями о С. Т. Аксакове».

Написанная на материале семейных преданий, рассказов отца и матери, «Семейная хроника» начинается с повествования о том, как дедушке Багрову (его прототип – дед самого писателя) стало тесно в его поместьях Симбирской губернии и как он задумал переселиться в привольные места далекой Башкирии. Писатель показал, как огромные земельные угодья приобретались у башкир за угощение, за «два-три жирных барана», что эта «покупка» производилась чуть ли не для удовольствия башкир, хоть и, «как водится, с природною русскому человеку ловкостью и плутовством».

Степан Михайлович Багров был одним из первых переселенцев в Башкирию. «С легкой руки Степана Михайловича, – пишет Аксаков, – переселение в Уфимский или Оренбургский край начало умножаться с каждым годом». Вообще в произведениях Аксакова большое внимание уделяется описанию социальных отношений. Писатель изображает образ жизни и нравы жителей Уфы, дает правдивые картины быта помещиков-крепостников. Именно на «фактическую правду мемуаров Аксакова» и обратили внимание Чернышевский и Добролюбов.

Непревзойденный мастер в описании природы, Аксаков не был равнодушным созерцателем красивого пейзажа: писатель показал, каким резким контрастом на фоне роскошной природы казались «исхудалые, как зимние мухи, башкирцы» и их «наполовину передохшие от голода табуны и стада». Несмотря на то, что Багров имел немало положительных качеств, он, как и всякий помещик, привык к неограниченной власти, был жесток с крестьянами и дворовыми и требовал безропотного повиновения всех членов своей семьи. С беспощадной правдивостью пишет Аксаков о жестоких обычаях уфимского дворянства XVIII века: «В те времена в Уфимском наместничестве было самым обыкновенным делом покупать киргизят и калмычат обоего пола у их родителей и родственников, покупаемые дети делались крепостными слугами покупателя».

«Детские годы Багрова-внука», по мнению самого писателя, – главное дело его жизни, «важнее» всех предшествующих произведений – «по содержанию» и «в педагогическом отношении». Много страниц в лучшем произведении Аксакова посвящено изображению дворянских гнезд: поместий, уфимского дома, в котором прошло детство Сережи Багрова. Вот описание отцовского поместья: «Превосходная земля с лишком семь тысяч десятин, в тридцати верстах от Уфы по реке Белой, со множеством озер, из которых одно было длиною около трех верст, была куплена за небольшую цену». Не умалчивает писатель и о том, что с этой земли согнали две деревни, чтоб сделать ее дворянским поместьем. О беззастенчивых захватах башкирских земель повествуется и в главе «Сергеевка»: помещики скупают по дешевке башкирские земли и перегоняют на них своих крепостных.

Правдиво показал Аксаков жестокость самодура Куролесова (его реальный прототип Куроедов), владельца имения Парашино (в действительности Надеждино). Куролесов издевался над крепостными, избивал и безнаказанно убивал их, придумывая специальные орудия пыток. Имение помещика находилось на территории нынешнего Белебеевского района Башкортостана, недалеко от железнодорожной станции Аксаково, где неоднократно бывал и сам писатель. Дед известного русского писателя и публициста, поэта и переводчика, выдающегося революционера-шестидесятника Михаила Ларионовича Михайлова (1829–1865), погибшего на каторге в Сибири, был крепостным этого жестокого помещика-самодура Куроедова. Отец Михаила Ларионовича был видным чиновником, дослужившимся до дворянского звания. Михаил родился в Уфе, учился здесь в гимназии, затем – в Петербургском университете, где подружился с Чернышевским. На всю жизнь сохранил он интерес к родной Башкирии, его интересовали и башкирские бунты, и произведения устного народного творчества, и «верования, обычаи и исторические предания, и настоящее положение башкир».

Аксакова сильно тревожило происходившее уже в то время истребление башкирских земель. Еще в юношеских стихах он воспевал изумительную природу Башкирии – ее красивые горы, необъятный «простор степей» и «мрак лесов», «прелестные прозрачные озера». А в стихотворении 1830 года «Послание в деревню» явственно звучит тревога за сохранность экологической среды:

Правдивое изображение помещичьего быта было большой заслугой писателя и помогло революционным демократам в борьбе с крепостничеством. В период острейшей борьбы за освобождение крестьян Добролюбов написал о мемуарах Аксакова большую статью «Деревенская жизнь помещика в старые годы», в которой отмечал, что описание Аксаковым помещика-крепостника стоит «степенью выше» обличительных книг. Вместе с тем великий критик указывал и на слабые стороны творчества писателя, недопонимавшего, что жестокость помещиков – это не только их личное качество, что произвол «был общим неизбежным следствием тогдашнего положения земледельцев».

В Уфе неоднократно отмечали Дни памяти Аксакова: в год его смерти группа студентов Казанского университета разных лет собралась, чтобы поклониться родине славного писателя; в 1891 году прошли торжества, посвященные столетию со дня его рождения; к пятидесятилетию со дня смерти выдающегося земляка городские власти решили воздвигнуть напротив внушительного здания Дворянского собрания монументальный храм искусств и культуры – Аксаковский народный дом. Был создан Комитет по проведению этой памятной даты. Его возглавил губернатор Александр Степанович Ключарев.

Дом решено было построить на добровольные пожертвования народа. И здесь особо следует отметить усердие председателя комитета А. С. Ключарева, который, в ущерб основным своим обязанностям, лично сам энергично занимался сбором средств среди самых состоятельных, именитых людей города и губернии. Так, известный уфимский купец-миллионер из мужиков Алексей Васильевич Кузнецов жаловался писателю и администратору Сергею Рудольфовичу Минцлову (в 1910–1911 годах он был земским начальником в Стерлитамакском уезде), что на строительство Аксаковского народного дома он сам лично вносил взносы уже раз тридцать: отказаться было нельзя – то губернатор оказывал честь, посещал купца с подписным листом, то присылал к нему полицмейстера.

Благодаря исключительному усердию губернатора А. Ключарева за короткий срок было собрано двести тысяч рублей (по смете требовалось полмиллиона, остальные деньги собирали уже по всей Руси великой). Страстное увлечение губернатора идеей создания Аксаковского народного дома не прошло для него даром: в 1911 году он был смещен с высокой должности, и ему пришлось навсегда покинуть Уфу... Но начало доброму делу было положено: деньги собраны, проект утвержден, строительство развернуто. Правда, империалистическая и гражданская войны притормозили это народное дело, и строительство было завершено лишь в предвоенные годы (да и то с некоторыми отклонениями от первоначального проекта).

Аксаковский народный дом должен был обслуживать «все слои населения губернии», в нем предполагалось устроить театральный зал, зал для чтения лекций, библиотеку-читальню, музей с отделениями: историческим, этнографическим, географическим и специально аксаковским, с предметами и реликвиями, имеющими отношение к памяти писателя. Предполагалось организовать в этом здании и картинную галерею другого знаменитого нашего земляка, известного художника Михаила Васильевича Нестерова. Это была мудрая мысль – увековечить в одном здании память о двух великих уфимцах. К сожалению, не все было осуществлено так, как задумано. И все же мы должны быть благодарны общественности Уфы, городским властям и ординарному губернатору А. Ключареву, затеявшим благородное дело – построение Аксаковского народного дома!

Мы, земляки Аксакова, вправе гордиться тем, что личность и творчество автора «Детских годов Багрова-внука» – одно из уникальнейших явлений духовной культуры первой половины девятнадцатого века!