Перед премией

Я не знаю в достаточном объеме творчества деятелей литературы, которым будет впервые вручена премия имени Александра Касымова. Конечно, я радуюсь, что она появилась, что есть люди, которые ее получат. А говорить я хочу о том, что может помочь не только лауреатам, но и всем литераторам Башкирии, скажу несколько слов об уроках жизни Касымова – и просто жизни, и творческой жизни.

Мы дружили с четырнадцати лет почти до последних мгновений его сгорающего тела. Я прилетел в Уфу в этот день, летом 2003-го, чтобы успеть попрощаться с ним. Но больше говорили мы не о болезни и не о том, к чему она ведет, говорили о событиях вокруг, о чьих-то стихах и прозе, о том, что для нас было единственным и общим настоящим делом. Через несколько дней я опять прилетел из Москвы – уже на похороны…

Друзья-сотрудники, соавторы – начиная с юношеских пересмешливых попыток, с фельетонов и КВНов, мы были совсем разными по методам и ходам мысли и письма. Поэтому, говоря о нем, я невольно выделяю прежде всего эти различия. Так делать легко – ведь Саша был органически другим, заметно непохожим ни на кого. А инструментарий любил проверенный, настоящий, классический – филологический. Сочетал, как его любимый Шкловский, чуткость к дерзости и академизм.

Он и в журналистике был романтиком, любознательным и благожелательным, старался найти лучшее в человеке, если сразу не видел – старался человека к этому тянуть. Но благостным не был, ирония и даже сатира его не покидали, это же свойства интеллигентного человека: бороться с косностью, помогать новому рождаться. Думаю, именно эти его качества были заметны в литературной и художественной критике, которая вышла за пределы республики в московскую серьезную прессу: газету «Культура», журнал «Знамя». И они же ярко проявились и в Башкирии, когда он взялся сначала за приложение к газете «Волга-Урал», а потом и за свой «журнальчик» (его слово) «Сутолока».

Саша оказался похожим на своего профессора в БГУ, на Льва Григорьевича Барага. Внешнее, я бы сказал – по конституции, по органике, по стилю поведения, по ценностям, сходство с любимым преподавателем помогло ему со стороны видеть и свои наклонности. Мы смеялись над нашими попытками обобщать, называли друг-друга «теоредька» и «теорепка», но с любопытством наблюдали за созданием системы ценностей, разной у каждого, но пересекающейся. И с этими сформированными требованиями Александр Касымов подходил к молодым авторам, которые начинали рядом с нами, и потом – к подрастающим членам литературных объединений.

Не его вина, если кто-то эти уроки не усваивал, не видел в них твердых и животворных творческих установлений. Думаю, первые лауреаты премии его имени разберутся лучше. Я когда-то писал о нем зарисовку «Критерий Касымова», надеюсь, эти критерии помогут развитию литературного обширного дела.