Все новости
ЛИТЕРАТУРНИК
7 Июня 2022, 15:00

Филолог-программист, уфимская журналистка и мировая «электронная поэзия»

Или что это такое?

Посмотрел замечательную передачу уфимской журналистки Тансулпан Буракаевой о чудесном программисте-филологе, бывшем уфимце, а нынешнем москвиче Борисе Орехове. Когда-то он сам писал стихи, а теперь рассказывает о «нейронных сетях» и «компьютерной поэзии». Словом, всё тут суперсовременно.

Сначала, из-за уже прояснённой (для себя) и не актуальной (для меня) темы, смотреть эту передачу желания у меня не возникло. Но потом запись попалась мне на глаза снова, и я решил всё же полюбопытствовать. Так у меня появился отзыв относительно, повторюсь, самой темы, которую я формулирую так: способна ли машина в принципе создавать подлинную поэзию или так называемая «электронная поэзия» – лишь очередной слепой отросток крайнего постмодернизма в его самом невинном – технократическом – изводе? Или машина может сама отвечать за свои действия?

Машина, пишущая стихи, как тема впервые появилась в поле моего зрения (задолго до опытов Бориса Орехова) где-то в 80-е – 90-е годы.

Тогда, да, это произвело эффект и вызвало мгновенное любопытство: компьютер пишет стихи – каковыми же они могут быть? И примеры были любопытные!

Стал разбираться, что это за стихи такие, пока не разобрался.

 

1

Энтузиасты-технари часто как бы обожествляют технику как таковую, не говоря уже, приравнивают её способности к человеческим возможностям. Так ПК, современное орудие труда, становится для многих как бы предметом культа, сознают они это или нет. Всё происходит ровно по принципу: свято место пусто не бывает. Сциентизм – явление культурного порядка. Нарушаются границы между сакральным и профанным, рациональным – иррациональным, органическим и сконструированным, познаваемым и непознаваемым – в представлениях современного человека. Но гениальность без границ – суть шарлатанство. Прогрессист оголтелый (да простится мне натуралистическая метафора, как нельзя лучше отражающая сугубую естественность иного научного подхода к делу) уже как бы не видит, не признаёт ничего таинственного – ни в бытии, ни в сознании человека (как в самой машине). Технократу всё заранее известно, всё ясно и понятно. В конце его учебника всегда есть готовые ответы.

Такому отчаянному учёному представляется, что и святую поэзию тоже можно расписать, как «пульку», разложить полностью в цифровой ряд, подчинить графику, свести непостижимое целое к сумме частей и пр.

И такие учёные как бы не замечают, что здесь кроется момент подтасовки или обмана. Механизм (мёртвое соединение разрозненных частей) выдаётся как бы за организм. Или наоборот.

Это даже не фокус, потому что эффект естественной блестящей ловкости фокусника, вызывает невольное уважение у наблюдателя.

А в «электронной поэзии» заведомо плохие стихи как бы выдаются за поэзию. Но это, господа, профанация творческого процесса. Или «игра на понижение», давно известная в крайнем постмодернизме. К искусству она отношения не имеет и оправдана может быть только тем, что не запрещена законом. Да и не стоит её запрещать, у неё есть своё место. Она не в силах оскорбить поэтического чувства, потому что она его не ведает, не знает. Так нужно ли её запрещать? – не думаю. Так вопрос и не стоит. Это может быть интересный до известного предела эксперимент. В сущности, она, игра в электронную поэзию, как я уже сказал, вполне себе невинна, пока не претендует на замену подлинных ценностей в Искусстве.

Даже для того, чтобы играть со всеми ценностями Культуры, как это делают мэтры постмодерна, надо неплохо знать для начала эти самые ценности.

И компьютер – как ребёнок, несёт то, что в него заложили родители или взрослые-программисты.

Вот как понимает поэзию такой взрослый-программист, такова и «электронная поэзии».

 

2

И человек не всегда является духовным человеком-творцом ценностей высокого искусства. (Сколько было на него наездов в 20-м столетии!) Современный человек часто может быть рассудителен, даже учён и иметь степени, но быть при этом – совершенным соматиком (материальной частью лишь материальной вселенной).

В случае с «электронной поэзией» и происходит подобное. Технике (орудию материального производства) приписывается как бы духовная природа (и практика): свобода воли и творческое (не запрограммированное извне) мышление. Т. е. расширяющееся по своей внутренней свободной воле сознание за счёт обширной области всегда изменчивого коллективного бессознательного, которого нет у машины. Напротив, «достоинство» техники заключено в её абсолютной, безоговорочной подчиненности внешней воле программиста.

Лишённое подсознания, сознание машины не является и сознанием. Машина не может быть осознанной или познающей – себя, мир. А каковы параметры чувств или ощущений «электронной поэзии», неловко и спрашивать. При всей возможной причудливости, вычурности смысловых ассоциаций (скрещение разных авторских стилистик) в написанных машиной стихах исключён, однако, сам скачок в иное измерение сознания из коллективного бессознательного или сознательного. Личный переход ПК на высший уровень миросозерцания. Видение – у машины? Скорее – навигатор. Такой переход возможен только для органических образований высших видов млекопитающих (гомосапиенсов). И он грозил бы разладом, сбоем программы электронному механизму, решающему поставленную ему извне чёткую задачу.

3

Вот почему, понимая ограничительные возможности ПК как совершенно необходимые характеристики, я отнёсся с недоверием к проекту филолога-программиста Бориса Орехова. Проекту, повторюсь, самому по себе, в общем, невинному. Играют же дети в космонавтов, почему не поиграть машине (с машиной) в поэтов?

Но мне это напомнило Булгаковского профессора Преображенского и то, чем закончился тот плачевный эксперимент, поставленный незадачливым учёным-хирургом (самонадеянной и тогда наукой) над бедным псом. Зато там присутствовало и покаянное прозрение профессора-интеллигента в конце всего этого безбожного кошмара (науки без границ). Помните, профессор Преображенский возражает своему ассистенту, сулящему эксперименту в будущем более удачные и счастливые перспективы? Прозревший Преображенский (отсюда и фамилия персонажа) тогда отвечает ассистенту (за симпатичной рюмочкой под неизменную правильную закуску). Нет уж, говорит он Барменталю. Да и зачем, в сущности, искусственно создавать гениев, когда любая баба в деревне способна их родить, когда будет нужно? Баста. Инцидент исперчен. Катарсис: нельзя сотворить то, что нужно для начала родить. Правда и родить бывает не достаточно. Но это лишь подтверждает величие замысла и наличие Провидения, необходимых для полноценного творчества.

Но ничего не угрожает, в отличие от профессора Преображенского филологу-программисту Борису Орехову – ведь ПК так безобидны в отличие от Шариковых.

 

4

Я бы парадокс «электронной поэзии» записал в виде следующей аналогии.

Проблема современного Фауста (его разновидности – Бориса Орехова) состоит в том, чтобы создать искусственного Фауста гомункула в пробирке (Бориса Орехова – поэта в ПК), вместо того, чтобы самому стать Фаустом (поэтом Борисом Ореховым). Тем более, что он им уже стал – Борисом Ореховым. И номинально, и реально.

Да и нужно ли Фаусту становиться гомункулом (Борису Орехову – поэтом из собственной программы, из пробирки ПК), если роль его (современного Фауста-Орехова) иная – опровергать подлинную природу свободного поэтического творчества и сводить её к проблемам программирования на ПК. Приравнивать дело поэзии, духовное воспроизводство человеческого вида к производству или трансляции заложенной в ПК информации.

И если у кого возникло бессознательное желание подвинуть, например, Пушкина, пусть напишет своего, современного, но «Пророка».

И в заключении – последнее. Цель, которую преследует нормальная духовная человеческая практика от века: йога, дзен, даосизм, исихазм, вера в Бога – суть расширение человеческого сознания. Цели такой Богореализации в человеческой психике остаются неизменными при любом прогрессе и любых орудиях производства и технических средствах (сущность которых тоже остаётся неизменной). Цель расширения сознания – духовное преображение, пробуждение, просветление, спасение души человека, всего человечества.

А опасность технократизации мировоззрения заключается не столько в том, что сознание машины расширится и станет свободным от программы, в него заложенной, сколько в том, что человеческое сознание сузиться до механического кругозора, и мышление человека перестанет быть свободным и творческим. Станет вполне шаблонным.

 

Вероятность того, что выпадет случай, и электронная машина напишет своего «Пророка» есть. Но возможность эта настолько ничтожная, что она меньше даже, чем, вы помните, вероятность в знаменитом примере с «Боингом», который образовался в результате вихря, пронёсшегося над мировой свалкой. Нельзя, говоря о сотворении вселенной или стихотворного шедевра, учитывать одну только счастливую случайность, но исключать при этом Провидение, коллективное бессознательное и личность поэта. А где разместиться в машине величие творческого замысла, веленье Божие – вплоть до таинственного момента самого стихосвершения?

5

А в общем, чтобы стать поэтом, ПК нужно совсем немного. Родиться человеком, «обзавестись» творческим гением, индивидуальной памятью рода и развить свой художественный Вкус до необщего выражения лица. (Лицом придётся обзавестись по ходу также.)

Наконец написать уже не просто текст, а всё-таки стихотворение. Что-нибудь вроде: «Шёпот, робкое дыханье ….» и т. п.

У машины должна возникнуть независимая от внешних обстоятельств личная потребность в священном жертвоприношении. Только тогда она забудет про роковую, произвольно вжатую в неё кнопку и побудительную команду программиста. Машина забудет вдруг, что она всего лишь машина – ради одного мгновенья обретённой ею таинственной свободы, ради сладких звуков и молитв. Тогда в машине родиться душа, связующая её с духом.

Но зачем тогда нужен будет такой машине программист Борис Орехов?

Тогда ей скорее потребуется пробуждённый читатель подлинных стихов.

Понятно, учёный-атеист подобных, неэмпирических, бездоказательных материй не признаёт по определению. Он их попросту не улавливает, то есть, не регистрирует никак.

Но другое дело, сама Поэзия и вдохновленный её поэт (дудка божья). Свободное творчество немыслимо без таких целостностей, как, скажем, язык или бог, или муза, которыми поэт бывает (нечасто) одержим – только в минуту вдохновения и написания стихотворения. Процесс, всегда таинственный, стихотворчество – как раз и есть превосхождение любой программы, прирост смысла и свободной воли. Потому-то стихотворчество и называется свободным творчеством, так было от начала и по свидетельству самих состоявшихся поэтов. Но не то, ни другое Борису Орехову, программисту-прогрессисту, разумеется, не помеха. Он о стихах знает больше, чем действительные их творцы.

 

6

Но технократическая тема всегда актуальна, как утюг или электробигуди, поэтому любая прогрессистка немедленно придёт в восторг, совершенно бескорыстный, от одной только волшебной мысли, что в скором будущем машина (ПК) научится писать стихи, читай: не уступающие в гениальности, ни Пушкину, никому. Вот Борис Орехов закладывает в компьютер программу и шедевр готов. А если не шедевр, если для ПК не существует божественного образчика, Модели, Идеала, то это вспомогательные ресурсы для размножения графомании в поэтическом искусстве. Или шарлатанство. Разве что машина сойдёт с ума, почувствует чужую боль как свою. А какая у неё своя боль? Занимайтесь своим делом, господа-программисты, только не заявляйте, что это стихи или поэзия. Никто ведь не запрещает эти эксперименты. Зачем Гете учить писать стихи ПК, когда он сам умеет это делать.

Но восторженная журналистка-прогрессистка верит Борису Орехову как Святому духу. Аминь.

Притом, то, что духа нет, прогрессистка уже знает, а что Борис Орехов шарлатан и плохой поэт, это ещё ведь надо доказать.

7

Действительно, приводился любопытный опыт по-своему блестящих поделок – затейливых по своим ассоциациям виршей. Первое и, возможно, единственное достоинство, бросившееся мне, тогда молодому интеллектуалу, жадному до теорий, в глаза, была именно загадочная вычурность, некоторая нарочитость и корявость ассоциаций в образах, выдаваемых на гора машиной. Это был некий конгломерат искусственного смысла и вялой попытки его «переживания» неодушевлённой техникой. Ну, хорошо, чтобы не обижать машину, не станем отказывать ей в наличии души, ну, хотя бы некоторой ее части. Хотя бы в ее душеподобии, создавшим её творцам, или их душам. Это сильно походит на абсурд, и я иронизирую. Понятно, что машина создается с иной целью. Это, прежде всего, робот. По крайней мере сегодня. Можно ли вдохнуть в него живую душу и зачем это надо делать – вопросы отнюдь не праздные. Ну, превратится робот в поэта. Ну, допустим. Представим такого робота для наглядности в 60-х, 70-х годах прошлого века. Для гуманности не станем этого делать в обстоятельствах, скажем, 37-го года того же 20-го века. Иначе получится из «доброго» работящего робота, например, какой-нибудь Мандельштам или вовсе Есенин. И вместо того, чтобы добывать стране уголь и лить ей в резервуары чугун и сталь, печальный (или яростный) робот станет капать малосознательным по определению массам современных ему людей (среднеарифметический показатель духовного уровня масс, как правило, невысок), а главное его, общества, ни в чём неповинной власти, красивые, невозможные слова правдивейшего упрека. Ну, опять повесят его в гостинице, или замучают в лагере. Зато в 60-е годы его только поместят в психлечебницу или снова принудят работать. То есть превратят из поэта, которого пытается произвести из робота чудесный Борис Орехов, щедро одаривая машину своей бессмертной душой (на современном жаргоне – «нейронной сетью»), снова в того же милого массового персонажа (в того же робота). Так стоило ли для этого лес городить, изобретать компьютер, уважаемые сограждане, спрошу я вас? Или всё-таки поэту – поэтово, а роботу роботово? Разве нет?

Читатель, для убедительности нашего беспристрастнейшего рассуждения, давай вспомним с тобой, любезный, хотя бы А.С. Пушкина. Его стихотворение «Арион». И сделаем это для того только, чтобы вполне уразуметь непреходящую и живую науку этого воистину прекрасного стихотворения. Ибо стихотворение не может быть устаревшим (консервативным) или всего лишь прогнозистским (прогрессистским), если оно истинное стихотворение (хранящее вечное знание), а не просто сочинённое заёмной «нейронной сетью» как программист (бог компьютера) на душу ему положит. Уж простите за последнее слово. Красота или гармония подобных пушкинскому произведений лишь свидетельствует (доказывает) их непреклонную истинность. И сегодня об этом знают даже рядовые математики. Красота – сияние истины. Я мог бы взять в пример Державина или Гомера, какая разница. Стихи (равно их авторы) существуют не в линейном времени, разумеется. Итак, прочтём же этот маленький шедевр, о счастливый мой читатель!

Александр Пушкин

 

Арион

 

Нас было много на челне;

Иные парус напрягали,

Другие дружно упирали

В глубь мощны веслы. В тишине

На руль склонясь, наш кормщик умный

В молчанье правил грузный челн;

А я – беспечной веры полн, –

Пловцам я пел… Вдруг лоно волн

Измял с налету вихорь шумный…

Погиб и кормщик и пловец! –

Лишь я, таинственный певец,

На берег выброшен грозою,

Я гимны прежние пою

И ризу влажную мою

Сушу на солнце под скалою.

1827 г.

 

Обратим внимание, добросовестный читатель, и самое пристальное на словосочетание «таинственный певец». Поэт прибегает к нему не случайно. Поэзия, действительно, искусство древнее и таинственное. Она не меняет своего формата, она не сугубо рациональна, как и не вполне безумна. Глубина, таинственность непременное условие истинно поэтического произведения. Чтобы не распространяться слишком, заметим наконец, что глубина или тайна – «вещи» и не программируемые.

Представим следующую истину. Поэт, чтобы написать следующее стихотворение, должен целиком и полностью в один миг (написания) вдруг измениться. То есть это именно то, чего запрограммировать невозможно. Это свойство живого организма. Да в нём есть «мёртвое», материнское плато или генеральная схема (логическая программа) и жёсткая последовательность действий.

Дальше этого дело не шло. Это было то, на что была способна тогда так называемая «нейронная сеть».

Автор:Алексей КРИВОШЕЕВ
Читайте нас: