Владимир Иванович Даль в Оренбурге. Часть первая

В.И. Даль известен как автор «Толкового живого великорусского словаря», сказок, собиратель пословиц. Даль известен как военный врач, участник военных действий. Известна и его деятельность как чиновника высшего уровня, происходившая в Оренбурге, Петербурге и Нижнем Новгороде.

Оренбургский период жизни Даля долгое время почти не затрагивался его биографами. В 2007 г. в Оренбургском книжном издательстве вышла книга Матвиевской и Зубовой «Владимир Иванович Даль в Оренбурге». В книге отмечается, что только в 1913 г. известный краевед Н.Н. Модестов в некоторой степени восполнил существовавший пробел своей работой о Дале, заметив, что «имя Даля забыто там, где он провел лучшие годы жизни и где написал большую часть своих рассказов и повестей». О деятельности Даля в Оренбурге писали П.И. Ципляев (1913), Н.Е. Прянишников (1946), однако сообщения были краткие.

Матвиевская и Зубова, изучив архивные, литературные источники (в том числе труды Даля), последовательно воспроизвели события каждого из восьми лет, проведенных Далем в Оренбурге.

Оренбургский период

Первые пять лет жизни в Оренбурге сам Даль называл счастливыми. Ему нравилась служба, разнообразные научные исследования в полюбившейся степи – «сухом море», радовала возможность заниматься литературными делами, дружеские отношения с сослуживцами. Он был постоянно деятельным, и это стиль Даля на всю жизнь.

Генерал-майор В.А. Перовский в 1833 году, получив назначение на должность военного губернатора Оренбургского края, подбирал в Петербурге команду из образованных чиновников. Василий Андреевич Жуковский – друг Василия Алексеевича, ценя Даля за деловые качества, рекомендовал его Перовскому.

В.А. Перовский – адъютант государя и друг государыни в прошлом – отхлопотал себе в сотрудники В.И. Даля с непостижимой скоростью и настойчивостью (по тогдашней волоките – молниеносно!). Внимание Перовского привлек послужной список Даля и его профессиональные навыки врача, которые очень пригодились потом в Хивинском походе. Ценно было владение Далем многими иностранными языками, включая тюркские. Со временем Даль стал одним из первых тюркологов России. Перовский, как высокообразованный человек, оценил и литературные занятия Даля.

В 1833 г. Даль «шагнул» со столичных проспектов в далекую Оренбургскую губернию, зато остались позади 700 врачебных рублей в год – сумма годная для проживания одному. На службе у Перовского жалованье Даля-чиновника составило полторы тысячи рублей. Это было существенно, так как Владимир Иванович начинал семейную жизнь, женившись на Юлии Андре. Возможно, что согласие Даля на службу в далекой окраине было связано и с пристальным вниманием III-го жандармского управления из-за рассказа «Цыганка», в котором цензура углядела неуважение к власти – так рассуждают биографы.

Приступив к исполнению обязанностей чиновника по особым поручениям при Оренбургском военном губернаторе В.А. Перовском, Даль писал, что «нашел здесь кусок хлеба». Действительно, переход из докторов в чиновники давал «не только кусок хлеба, но и кусок сала. Говоря шахматным языком, «пешка попала в ладьи», а шахматы Даль любил».

Согласно новым обязанностям, Владимир Иванович взялся за изучение края и делал это увлеченно. Начался новый этап в его жизни – не только материально благополучный, но интересный и плодотворный.

Даль часто бывал в крепостях по Оренбургской линии. Губернаторский посланник не сидел в канцелярии с местной властью, а посещал уезды. В письме к другу Даль писал: «Через Уральск до Гурьева и обратно до крепости Калмыковой, от оной на орду Букеевскую, обратно по Узеням на Александров Гай, на речки Чижи, Деркул в Уральск, и, наконец, степною дорогою через Илецкий городок в Оренбург; всего отмахал две с половиной тысячи верст». А спустя три месяца Даль опять отбыл «на линию», через пять месяцев – снова выезд. Для него здесь заповедный уголок, а степь – «сухой океан». Море Даля укачивало, а безбрежная степь успокаивала.

Побывав в Уральске, Даль писал издателю Н.И. Гречу: «Уральское войско с заповедным бытом, столь мало известным, заслуживает внимания и удивления. Здесь сохранилась Русь первобытная, современная первым царям русским, дониконовский быт со всеми странностями своими, радушием и закоренелыми предрассудками, что оберегается чтителями старины». Даль описал обычаи, одежду уральских казаков, рассказал об их воинской службе и рыболовном промысле, о способах работы с козьим пухом.

Даль, как чиновник, пользовался доверием у кочевых казахских племен, так как не брал взяток и объективно рассматривал их жалобы.

Естественнонаучные наблюдения Даля

в Оренбургском крае

Совершая деловые поездки, Даль неизменно проводил естественнонаучные наблюдения, исследования, описания. Были собраны коллекции флоры и фауны, которые после оформления и классификации Даль передал в музей Петербурга. Заметив эту склонность, Перовский поручил Далю заниматься развитием недавно организованного музея. Его начали создавать при губернаторе П.П. Сухтелене и разместили в здании Неплюевского военного училища.

Сохранилось интересное подробное описание того музея, составленное гостьей Оренбурга, самарской барышней Е.З. Ворониной: «При входе видим огромную часть головы допотопного зверя. По сторонам стоят куклы в рост человека в богатых азиатских костюмах. В платьях замужних женщин стоят Мордовка, Калмычка, Киргизка и Уралка; калмык в казацком мундире и Сибирский шаман. Развешаны кольчуги, седла, чепраки, рубашка, свитая из рыбьих пузырей – претонкая и прозрачная. Каменья, раковины, чучела небольших зверьков и птиц, был там теленок-уродец». Записки Ворониной в виде писем домой, в которых она описывала жизнь в Оренбурге, были переданы в музей и стали свидетельством очевидца. Даль тоже увлеченно включился в эту работу, он в Дерптском университете получил не только медицинское, но и основательное общебиологическое образование. Еще в юности Даль побывал в стокгольмской кунст-камере и заинтересовался увиденным.

Даль – этнограф

Изучая жизнь местного населения, Даль наблюдал объезд коней, рыбный промысел, ходил по домам, интересуясь шитьем сарафанов, ткачеством. К концу года он уже свободно говорил на башкирском и казахском языках.

Любопытны описания наблюдательного Даля, касающиеся занятий, поведения, одежды и оружия башкир. Вот, к примеру, одна из таких схваченных «картинок»: «В сражении башкирец передвигает колчан со спины на грудь, берет две стрелы в зубы, а другие две кладет на лук и со скоростью ветра пускает их одну за другой: при нападении низко пригибается к лошади и – грудь нараспашку, рукава засучены – с пронзительным криком бросается на врага».

Богатый материал об экономическом устройстве башкир, описания башкирских кантонов не сохранились. Владимир Даль сжег записки в 1848 году. Но фольклорные данные легли в основу литературных произведений: «Охота на волков», «Майна», «Обмиранье». Им была сделана обработка башкирского эпического сказа о Заятуляке и Хыухылу, что вошло в основу рассказа «Башкирская русалка». О своем произведении «Биккей и Мауляна» (о жизни казахов) Даль пояснял: «Я пишу не сказку, а быль».

О кумысе Даль создал очерк «Нечто о кумысе».

Владимир Даль подготовил этнографический материал о башкирах и издал его на немецком языке в научном журнале Дерптского университета. Он поведал о жизни башкир европейским читателям. Статью перевели на русский язык и напечатали в России на страницах «Журнала Министерства внутренних дел» (№ 8 за 1834 г.)

Начинается статья с описания природы Башкирии. «Земли, занимаемые этим народом, можно без преувеличения отнести к числу прекрасных и богатейших. Всеми своим дарами природа наделила их с избытком. Горы, лесные чащобы, множество больших и малых рек, ручьев, озер, тучных пастбищ, которыми, благодаря их разнообразному положению можно пользоваться во всякое время года; наконец, несметные подземные сокровища…», – пишет Владимир Иванович.

Общение с сослуживцами.

Даль – тюрколог

Даль с первых месяцев службы в Оренбурге осознал необходимость изучения края и полюбил его. Быстро он принял требования новой службы, освоился с непривычными обстоятельствами. Нужно было войти в круг людей, с которыми предстояло жить и работать. Человек общительный и веселый Даль сразу приобрел популярность в местном образованном обществе. Е.З. Воронина (посетительница музея), описывая оренбургское общество, характеризовала и Даля: «Владимира Ивановича приятно слушать, когда разговорится. Он читал свои сказки «О воре и бурой корове» и «Коровушка-буренушка», прочел их очень хорошо. Даль с женой Юлией и Дурасов прелестно пели русские народные песни»; это трио звучало и на других светских встречах. Е.З. Воронина описала и жену Даля: «Мадам Даль мила, как нельзя более: миньятюрненькая, голосок тоненький, звонкий, точно колибри».

Но уделять много внимания светской жизни Даль не мог. С самого начала службы он столкнулся с «восточными делами». Перовский занимался выяснением отношений с ханствами Средней Азии, и это требовало значительного участия Даля, как чиновника особых поручений.

Сотрудничая с М.И. Ивановым – переводчиком с тюркских языков при канцелярии военного губернатора – Даль увлекся востоковедением, легко овладел татарским языком, это уже двенадцатый язык в его лингвистической копилке.

Даль продолжил заниматься татарским языком под руководством оренбургского муллы Абдуллы Давлетшина, углубился в изучение устройства этого языка, провел сравнение с другими тюркскими языками, дал разъяснение значения отдельных слов и оборотов. Эти языковые исследования отражены в очерках Даля и в письмах специалистам. В последующем ученые, изучив эти работы, причислили В.И. Даля к первым лингвистам-тюркологам.

Ориенталистикой Даль был поглощен настолько, что стал отыскивать и собирать редкие восточные рукописи. Ему удалось через бухарцев купить рукопись «Родословная тюрок» – сочинение хивинского историка XVII в. Абул-Гази- Бадур-хана; рукопись послана Х.Д. Френу – директору Азиатского музея при Академии наук. В 1842 году Даль передал «в дар Академии для Азиатского музея десять восточных рукописей, а также часть перевода исторического сочинения известного Табери».

В среде оренбургских офицеров и чиновников не было чванства, заносчивости. Даль охотно дружил с талантливым Иваном Викторовичем Виткевичем, который был полезен при дипломатических переговорах в Бухаре; общался Даль с декабристом Иваном Ивановичем Пущиным (другом Пушкина с первых лицейских дней) и показывал Пущину простреленный сюртук убитого поэта. Было у Даля общение с Т.Г. Шевченко, он хлопотал о смягчении участи ссыльного поэта, но их дружба в дальнейшем прекратилась из-за разногласий в оценке некоторых жизненных позиций.

Далю было интересно общаться с сотрудниками В. Перовского (одновременно и преподавателями Неплюевского военного училища): упомянутым переводчиком М.И. Ивановым и историком, географом А.Н. Дьяконовым. Они были не только отличными специалистами, но и вели исследования Оренбургского края на научном уровне, занимались литературой. Дьяконов – знаток русской словесности, первым поддержал Даля в намерении составить словарь.

С широко образованными, талантливыми сослуживцами Владимир Даль в свободное время организовывал встречи, на которых присутствующие делились своими знаниями, зачитывали новые литературные произведения, рассказывали о познавательных поездках по краю. Собирались по четвергам на квартире у Даля или у генерал-майора Г.Ф. Генса, председателя Пограничной комиссии. Григория Федоровича считали «одним из умнейших людей края». Он был картограф, топограф, участник многих экспедиций по Оренбургскому краю и Средней Азии.

Непременным участником этих встреч были молодые сотрудники братья Яков и Николай Ханыковы. Яков Ханыков, собирая данные для статистического обзора края, совершал много конных поездок. Его описания быта башкир, целебной силы кумыса, испытанной им лично, пополняли этнографический материал, а про свои приключения на горных тропах Башкирии Яков Ханыков рассказывал с юмором. Некоторые работы выступавших были настолько «любопытны и занимательны», что заслуживали публикаций.

Об этих «ученых вечерах» Владимир Иванович сообщал в Петербург издателю А.А. Краевскому и особо выделял статьи Г. Генса о происхождении кайсаков; Я. Ханыкова о философии истории; М. Иванова о мусульманских школах; А. Дьяконова об Иргизском монастыре и раскопках. Краевский был готов опубликовать работы участников кружка, но Даль оговаривался, что в основном работы «не для широкой печати, в них все секретно».

Нужна была организация, имевшая право на издание подобных серьезных исследований. Создание в 1845 году Русского географического общества, одним из учредителей которого станет Даль, решит эту проблему.

Продолжение следует…