Рецензия на роман Айдара Хусаинова «Голова Олоферна». Часть третья

Для людей, сызмальства привыкших к тому, что труд может быть связан исключительно с производством материальных благ или прямым оперированием денежными знаками, любое создание духовных ценностей – текстов, картин, музыки, танцев, спектаклей – в лучшем случае хобби, причуда, которой можно заниматься при обилии времени (а его ни у кого в достаточных количествах нет) и денег, в худшем – бесцельное и вредное растрачивание сил и времени. Отсюда устоявшиеся народные мифы об артистах как о проститутках и поэтах-пьяницах. Однако, думается, один-другой бедолага пьющий поэт приходится на сотню агрессивных «обычных», просто коптящих небо, алкашей. Но именно все поэты по определению обывателя – выпивохи и дебоширы.

Несомненную ценность «Голове Олоферна» придают главы, живописующие учебу главного героя в литературном институте. Герой, между прочим, учится у писателей, лично знавших А. Ахматову и Б. Пастернака. Расширение географии романа и припаденье к истокам.

Представляется важной и справедливой мысль автора о том, что многие люди наивно полагают, что занятие литературой, действительно, что-то вроде хобби, которым можно спокойно заняться на пенсии. Конечно, бывает, что кто-то круто меняет свою жизнь и посвящает ее половину или даже остаток творчеству. Но, как правило, Муза не терпит пренебрежения. Даже будь у вас врожденный талант складывать слова, он просто не получит дальнейшего развития, останется в зачаточном состоянии. То, что бывает простительно начинающему автору лет двадцати-двадцати пяти, совсем будет комично и даже безобразно смотреться в рукописи убеленного сединами старца. Бывают исключения – авторы одной книги. Но, как справедливо вопрошает С. Кинг, если Бог вам дал способность и желание выражать свое отношение к миру слов, то почему бы вам не следовать своей природе?

Что касается другой мысли А. Хусаинова по поводу литературных объединений и вообще общения писателя с себе подобными, то тут не все так однозначно. Конечно, вступая в контакт с коллегами по перу, мы приобретаем необходимые навыки. Часто пары профессиональных советов, услышанных от приятеля, бывает достаточно на всю оставшуюся творческую жизнь. Иной совет стоит горы критической литературы и даже литературных курсов. Но все же писатель, по крайней мере, в европейском смысле, индивидуалист. Никто не научит тебя писать и никто ничего не напишет за тебя. Эту аксиому следует выжечь на лбу каленым железом. Опять-таки, бывает, что другой литератор может помочь развить твою идею, а то и переписать ряд эпизодов, да и любое обсуждение сюжета рассказа, романа – только на пользу, – но тогда ты рискуешь в лучшем случае получить соавтора. Или вообще остаться только в посвящении, как это произошло с В. Катаевым в «Двенадцати стульях».

При этом я согласен с лирическим героем «Головы Олоферна», что литературные объединения, различные литературные вечера, встречи, выполняют важную социальную функцию. Они являются местом неформального общения литераторов. Автор романа в частности упоминает собственное литературное объединение УФЛИ, а также университетскую «Тропинку» и «Тысячелистник» Д.Б. Масленникова.  

На мой взгляд, главной темой романа выступает тема реализации поэта и писателя. И тут А. Хусаинов излагает, в общем-то, дельные мысли и наблюдения. Как в любом практическом деле, приступая, например, к изданию коллективного сборника, следует заранее договориться: за чей счет он издается, кто будет редактировать, отбирать тексты, по каким критериям, как будет скомпонован сборник, как будет распространяться. Не решив эти вопросы, можно наломать дров. Далее, вспоминая о самиздатовском журнале А. Касымова «Сутолока», А. Хусаинов справедливо отмечает, что журнал в еще большей степени дело коллективное. Если он превращается в твой личный проект, тогда будь готов тянуть его полностью самостоятельно. Кроме того, даже выпущенный из типографии номер журнала не может быть признан состоявшимся литературным фактом, пока не была проведена его полнокровная презентация.

Останавливаясь на истории публикации романа П. Храмова «Инок», А. Хусаинов заставляет задуматься о том, как иногда важно, чтобы труд автора, даже не изданный при его жизни, не затерялся, обрел бы своего хранителя, наследника, который либо сам, либо благодаря помощи ищущего чего-то нового литератора, обрел, наконец, свое материальное воплощение и дошел до читателя. Конечно, сейчас, с распространением Интернета сделать это стало намного легче. Но из-за обилия информации в Сети есть другой риск – произведение просто затеряется в недрах всемирной паутины. А эта участь может быть и похуже участи безвестного пыления на каких-нибудь антресолях. Там еще есть шанс, что содержимое антресолей не будет выброшено на помойку. А тут в помойку рискует превратиться вся литература.

Вообще, А. Хусаинов подымает в этой связи и такую интересную проблему как роль креатива в литературе. Сейчас, к примеру, мы уже все привыкли к изданиям в мягкой обложке, брошюрам, размноженным небольшими тиражами, вообще, тиражам пушкинской эпохи в 3-5 тыс. экземпляров, а то и чуть не рукописным раритетам в духе Серебряного века. Но в конце 80-х годов даже такой либерал как А. Касымов считал, что настоящая книга – это такой том в твердом переплете, отпечатанный в какой-нибудь типографии имени 20-го съезда партии совершенно безумным тиражом в сто тысяч экземпляров.

Автор романа задается вопросом: кого можно считать писателем? По его мнению, даже не того, чьи тексты грамотно написаны, а те, чьи призывают к добру, зовут к чему-то нужному, полезному. В этих рассуждениях заключается глубокий философский смысл. Дело, конечно, не в назидательности и поучениях в лоб. Не в прописях «это хорошо, а это – плохо». Они, как правило, всегда неискренни, навязаны самому автору либо господствующей идеологией, каноном, либо являются следствием его общей неразвитости. Речь идет о принципиальном законе гармонии. Поскольку жизнь сама по себе начало позитивное, поскольку литератор стремится вдохнуть в свои слова жизнь, в чем-то подражая Богу при сотворении мира, он не может исповедовать сторону зла, утверждая, что добро – это зло, а зло – добро, или утверждать равнозначность или перетекаемость обеих категорий. В таком случае, как мне кажется, тексты автора теряют систему координат, начинают разваливаться, поскольку гармония – понятие божественное, а не дьявольское. И чуть далее А. Хусаинов дает безошибочный критерий талантливости текста. Текст обязательно должен быть искренним, правдивым. Иначе – ничего не получится.

Итак, каков вывод из всего прочитанного? Какая тайная дума кроется в этой отрубленной голове Олоферна? Мне думается, автор романа выразился достаточно ясно. Литература – это здесь и сейчас. Литература в провинции – тем более. Сколько можно было трагедий избежать, сколько спасти, создать великолепных произведений, творческих биографий, если бы художникам вовремя, хоть чуть-чуть помогли. В провинции у них возможностей куда меньше, обидеть их можно легче. Раньше ломали творческие биографии разные чиновники от культуры, идеология. Теперь – товарно-денежные отношения, вал пустопорожнего интернет-мусора.

При этом все-таки каждый поэт, писатель, делает свой выбор самостоятельно. Юдифь может прийти в твой шатер и даже оказаться в твоей постели. Но у тебя остается время одуматься, отослать коварную посланницу прочь. И тогда потом она не побредет через ударившееся в панику ассирийское войско с твоей отрубленной головой. При этом не нужно замыкаться в себе самом, нужно осваивать все новое, то, что и делает столицы – столицами, а провинцию – провинцией. Нельзя быть анахоретом, даже если ты обрабатываешь какой-нибудь народный эпос седой древности или бороздишь на воображаемом звездолете просторы вселенной. Новые технологии – оружие творца. Они помогают ему лучше и быстрее осваиваться в этом мире, доносить свое творчество до читателя. Бояться, сторониться их, глупо. Это значит заранее записывать себя в аутсайдеры.

И вот еще, какое важное заключение следует из сплава литературных и личных зарисовок А. Хусаинова. Позволю здесь немного додумать за автора. Как-то в Интернете я прочел одно стихотворение. Его смысл сводился к тому, что вот де человек склочный, неприятный, но чувствуешь одним местом – хороший. В комментарии я заметил, что наша жизнь слишком коротка, чтобы растрачивать ее на разгадку ребусов. Допускаю, что человек может быть неплохим. И что, теперь свою жизнь потратить на то, чтобы это выяснить? Не лучше ли поняв, что с кем-то тебе не по пути, продолжать путь с теми, кто тебе по-настоящему близок по духу, ценностям. Ну или уж тогда одному с гордо поднятой головой, чем, как сказал Саади, вместе с кем попало… В конце концов, сколько могут действительно сделать, какое громадье планов наворотить, да к тому же к общему удовольствию, кайфу истинные друзья, соратники, единомышленники! Это будет гораздо более правильной и перспективной «стратегией», чем отравлять свою и чужую жизнь склоками, расходовать ее впустую.

Немало в романе А. Хусаинова тонких наблюдений, тем более выстраданных на собственном опыте. Например такое: провинция поначалу не принимает что-то новое и не желает о нем слышать. Зато потом, когда восторг провинциалов, открывших для себя Америку, достигает пика, тот, кто донес это новое не только забывается напрочь, но и всячески третируется.

Есть метко подмеченные детали во внешности персонажей «…его лицо было вытянутым, словно это лицо обиженной скульптуры, на котором автор оставил следы своих пальцев на каждой щеке, по одной борозде с каждый стороны», незатертые сравнения «мы болтали о важнейших в мире вещах – о девушках, о выпивке, о машинах, о музыке, но самое главное, о мире, который словно огромный динозавр прилег у окна – и дышал через нос, и вздрагивал во сне».

Тем не менее, некоторые детали остались для меня не проясненными. К примеру, почему персонаж первого же рассказа или главки «В поисках искренности» получил прозвище «Бальзак»? Есть и корявые, неправильно построенные фразы: «Это беда провинции, что отношения складываются долго, годами, если не десятилетиями, а рвутся легко и не задумываясь». Отношения способны задумываться? Оригинально. «И якобы достойных они печатали буквально все, а недостойных не печатали ничего». Без комментариев. Элементарные опечатки: «в его Дома у него был рабочий кабинет 2×2 метра». Есть самоповторы отдельных мыслей, а то и целых эпизодов. Как минимум дважды автор рассказывает о публичной читке стихов у кинотеатра «Родина», о том, как Касымов  публиковал «банальных москвичей» и проч. Причем, практически одними и теми же фразами.

Однако, несмотря на отмеченные недостатки, роман А. Хусаинова «Голова Олоферна», при всей его противоречивой жанровой природе, остается интереснейшим произведением. Его место в современной российской литературе мне представляется уникальным. Во-первых, это прекрасные литературные мемуары. Во-вторых, это запечатленная культурная жизнь провинции и отчасти страны в целом во время перемен. Думается, для будущих краеведов, историков уфимской литературы – он будет просто основным источником хотя бы в виду отсутствия подобных книг со стороны «противоположного» лагеря. В-третьих, это очередное утверждения права на существование феномена региональных русских литератур в новую информационную эпоху, стирающую привычное деление на блистательную столицу, где непременно нужно пребывать физически, и убогую периферию, до которой три года скачи не доскачешь.

Роман живописует необычное время, людей, является слепком эпохи, полон интересный мыслей и наблюдений, содержит живые зарисовки литературных уфимских и, отчасти, московских нравов. И вообще, как говаривал старый нудный римлянин, feci quod potui, faciant meliora potentes.

Примечание редакции: Feci quod potui faciant meliora potentes – латинское крылатое выражение. Переводится как «Я сделал [всё], что смог, пусть те, кто сможет, сделают лучше».

Выражение употребляют, подводя итог своим достижениям в какой-либо области или представляя на чей-либо суд свою работу.

Эта фраза возникла на основе формулы, которой римские консулы заканчивали свою отчётную речь, передавая полномочия преемникам.