Все новости
ЛИТЕРАТУРНИК
16 Октября 2021, 10:48

Рецензия на роман Айдара Хусаинова «Голова Олоферна». Часть вторая

Самое упоительное место «Головы Олоферна», где мы наблюдаем счастье поэтов в полной мере, лето 1989 года, где рассказчик вместе с Ринатом Юнусовым, Владимиром Глинским, еще одной поэтессой читают стихи на парапете перед культовым для уфимцев кинотеатром «Родина». В. Глинский потом придумывает выражение «люди улицы». Эта компания молодых и дерзких противостоит поэтам старшего поколения – Николаю Грахову, Иосифу Гальперину, Станиславу Шалухину. Точнее, избирает другую тактику: такое дружеское неформальное поэтическое братство с чтением стихов на публику вместо участия во вполне официальном альманахе с говорящим названием «Разбег».

И, вообще, автор против любой искусственности, формализма, что в жизни, что в творчестве. Главный упрек представителям старшего поколения состоит в том, что они привыкли жить в по-настоящему иллюзорном мире, руководствоваться двойной моралью. Взять некоего уважаемого редактора журнала, боявшегося, в первую очередь, своей… жены. Я считаю, что счастье истинного поэта в таком случае – расстаться с угнетающим тебя человеком. Продолжая жить в страхе, рискуешь загубить собственное творчество. Оно неизбежно станет нести печать несвободы. Мне кажется, что настоящий художник вообще не может по определению быть примерным семьянином или иметь счастливую личную жизнь. В противном случае он превращается в обывателя.

Сложно назвать крупного писателя, поэта, живописца, музыканта, который был бы вполне удачен со своей половиной. Как правило, настоящая любовь, настоящие женские внимание и забота настигают творческих людей во втором, а то и в третьем, как в случае с Булгаковым, браке. Тогда уже, когда основной корпус текстов создан и opus magnum начат, а то и наполовину написан, рядом с художником может появиться и та, для которой творчество ее избранника будет только гениальным. Служение мужу-поэту или писателю она сделает единственной целью своей жизни. Причем, насколько мне известно, все сказанное характерно как для мужчин, так и для женщин.

Воздух наступившей гласности и одновременно информационный голод (Интернета не существовало в проекте) оказался настолько остр, пьянящ, что самые обычные прохожие были готовы слушать стихи и даже платить за лист с текстом. Сейчас даже авторам жанровых фантастики и детектива приходится только мечтать о тех временах еще непуганого всеядного читателя! Самое главное – отзыв, возмущения – шли по нарастающей. Тут мелькал ныне покойный худрук русского драматического театра М. Рабинович и вставал во весь рост монументальный образ критика Александра Касымова.

Я намеренно не написал – уфимского критика. Хотя А. Касымов был по больше части местным культуртрегером, заведующим литературной частью «Вечерней Уфы», редактором самиздатовского журнала «Сутолока», он всегда мечтал стать критиком общероссийского масштаба: перебраться в Москву или Петербург, занять место в редакции одного из литературных толстяков, для которого он уже написал ряд рецензий.

Судьба Александра Гайсовича Касымова, прибегая к определению А. Хусаинова его «жизненная стратегия», во многом противоположны уже упомянутым выше «стратегиям». Как либерал, человек с восторгом встретивший эпоху перемен, открывшиеся возможности, А. Касымов, конечно, жаждал в хорошем смысле заработать на литературе. Он был тонким ценителем изящной словесности, одновременно чуждый замшелым почвенникам и живущей еще инерцией постаревшей интеллигенции 60-х годов. А. Касымов стал не только взыскательным критиком для местного литературного бомонда, но и прекрасным товарищем, к которому элементарно можно было позвонить в час ночи с вокзала и приехать переночевать. Однако при этом А. Касымов считал возможным писать обзоры на статусных авторов столичных литературных толстяков. В какой-то момент, разочаровавшись в неблагодарности местной публики, он решил стать общероссийским критиком и в географическом смысле, но, разумеется, как только речь зашла о зачислении в редакционный штат – А. Касымову был дан от ворот поворот. 

Между тем я сам чуть не познакомился с А. Касымовым в году 1999, на исходе прошлого века, когда мы с друзьями размножили на ризографе первый и последний номер литературного журнала «Ветер». Слава Михайлов понес номер журнала А. Касымову в «Вечернюю Уфу». Больше всего А. Касымова впечатлила подборка Рустика Нуриева. Мой короткий рассказец «Строители» справедливо не был замечен. И я сожалею (конечно, не о своем беспомощном тексте), что мое тогда знакомство с уфимским культуртрегером не состоялось. Возможно, я бы намного раньше влился в семью уфимских литераторов и, конечно, не потратил бы очень много времени на всякого рода общественные дела, принесшие мне определенный опыт и даже пару очень хороших друзей, но закончившиеся ничем. Как бы там ни было, но я согласен с А. Хусаиновым, что импульс, данный А. Касымовым, не прошел втуне. Его героические усилия по пропаганде местных поэтов и писателей в начале 2010-х годов поддержал Салават Вахитов, за очень короткий промежуток времени на базе типографии местного педуниверситета издавший огромное количество уфимских авторов.

И опять автор «Головы Олоферна» обнаруживает умение преодолевать ограничения, накладываемые гибридным жанром своей книги. Понимая, что сугубо отрицательные персонажи романа не могут носить имен и фамилий реальных людей, он выводит их под кличками, инициалами. Что ж, достойный выход из положения. И хотя автор объясняет это нежелание «рекламировать» недругов, понятно, что речь идет также о некой самозащите. Иные филиппики могут быть приняты на счет.

Антагонисты не менее важны для прозы, чем протагонисты. А. Хусаинов делится с читателем историей своих утраченных иллюзий в отношении людей, с которыми задумывал создать независимый журнал, с которыми фактически открыл первое по-настоящему свободное литературное объединение – УФЛИ. Последнее какое-то время являлось общей для всех литераторов Уфы площадкой. Сложно сказать, кто из местных поэтов и писателей хоть пару раз не отметился на заседаниях УФЛИ.

 

После смерти А. Касымова и распада прежней литературной тусовки, наш герой сошелся с новыми, только пришедшими в литературу людьми. В романе они обозначены как Бедный Йорик, Прилипала и Пятачок. Причем, что касается Пятачка, то данный персонаж ни стихов, ни рассказов не писал, но, с подачи и связями А. Хусаинова, сразу занял нишу куратора молодежных сил, осуществляя также смычку между чистыми литераторами и разнообразной окололитературной публикой: музыкантами, художниками, краеведами и проч.

Однако почти с самого начала происходят недоразумения, отчасти напоминающие историю с изданием альманаха, который ряд участников потом отказались выкупать, при этом, что составитель и фактический редактор-наборщик текстов А. Хусаинов потратил на него собственные средства, время и силы. И тут автор не выгораживает себя. Он сразу заявляет о своих промахах и ошибках. Но опять повторяется какая-то дурацкая матрица. Самопожертвование автора, его несомненные при этом удачи остаются либо незамеченными, либо не должно оцененными. Зато любое упущение раздувается до вселенских масштабов. Ну, кто без греха… Все мы можем обдернуться. Даже Герман обдернулся.

До какой-то поры разногласия и подначки, тем не менее, не рушат дружбы. Герой А. Хусаинова по-прежнему работает в местном литтолстяке, причем в одной упряжке с Бедный Йориком, которого считает своим задушевным другом. Их объединяет общее неприятие замшелого руководства во главе с главредом А. Потом Йорик разочарованный уезжает в литинститут, потом возвращается снова в литтолстяк. Герой А. Хусаинова к тому времени уже там не работает. Потом умирает главред А. и Бедный Йорик занимает его кресло. Персонаж А. Хусаинова, конечно, рассчитывает, что друг позовет его в обновленную редакцию. Но там оказывается… Прилипала. А герою А. Хусаинова прямо заявляется: прости мол, но многие против тебя. Неудивительно, что после этого ни о какой прежней дружбе говорить не приходится, хотя общение какое-то время еще продолжается.

Автор вопрошает. Что его герой сделал не так. Почему против него ополчились, почему предали его друзья? Думается, ответ здесь несколько метафизического толка. Сошлюсь на собственный пример.

В году 1994 я поступил в Современный гуманитарный университет на экономиста. Тогда это было не менее модно, чем быть юристом. СГУ был первым на тот момент в Башкирии частным коммерческим учреждением высшего образования. Студенческая группа мне казалась дружной. Мы праздновали праздники,  выезжали с ночевкой на природу. В группе я сразу безоговорочно влюбился в маленькую, с лучистыми зелеными глазами и веснушками на лице, девушку Юлию. Меня даже не охладил тот факт, что она вообще-то была замужем. Разумеется, мой интерес, поначалу заинтриговавший Юлию, в конце концов стал пугать одногруппницу. А я, по неопытности, воспринимал это как своеобразную игру.

И вот однажды кто-то из наших решил устроить вояж на Павловку, на которой я еще не был. Юлия тогда решила отомстить мне, настроив группу против меня. Мне было прямым текстом заявлено, что я нежелательная персона. Конечно, я тогда страшно обиделся, я еще был слишком зелен в сердечных делах и не мог представить, что любая глупость способна полностью подорвать твои отношения с другими людьми. Я какое-то время вообще думал, что имею дело с неким заговором. Однако когда надо было срочно печатать дипломы, мою квартиру в Затоне чудесным образом посетила сразу половина группы (в 1999 году у меня уже был принтер, при том, что копицентров было мало и услуги их стоили бешеных денег).

Теперь-то я понимаю, что благодарность в целом людям не свойственна. Неудивительно, что старые учителя со временем всегда с неизменной теплотой начинают отзываться о хулиганах и двоечниках. Они их прекрасно помнят. А вот твердые хорошисты и вполне толковые троечники и даже отличники для них сливаются в какую-то неопределенную серую массу.

Кроме того, чего я хотел от одногруппников, интересы которых были в целом чужды моим? Это были будущие банкиры и маркетологи. Они изначально не могли полностью принять меня за своего. Зато когда я поступил на исторический факультет местного педуниверситета, отношения с одногруппниками сложились куда более душевные, хотя и там не все прошло без сучка и задоринки. То есть, конечно, важно, чтобы изначально у тебя с людьми, которых ты считаешь своими друзьями, близкими коллегами, все-таки было как можно больше точек соприкосновения. Необходимо быть на одной волне. Это ведь и супругов касается.  

Потом, люди, особенно друзья, завистливы. Так устроена человеческая природа, что когда беда приходит к другу, то есть человеку, который не является в общем-то твоим родственником, семьей, начинается какое-то оживление, проявляется горячее желание помочь. Но совершенно нестерпима ситуация, когда друг изначально выше тебя и к тому же ему покровительствуют какие-то таинственные, не зависящие от тебя, силы. Ну, а теперь посмотрим на героя А. Хусаинова глазами Бедного Йорика. Вот я вынужден в тряпочку молчать, а мой товарищ может позволить себе даже нелюбовь главреда А. Ведь он представитель титульной нации, он получил работу, потому что главреду А. позвонили и он был вынужден взять моего друга в штат. В случае чего – ему опять помогут.

И неважно, что герой А. Хусаинова до того сколько мыкался без нормальной работы, учился в литературном институте, голодал в Москве, а потом сделал массу добрых дел. Был бы он настоящим блатным национальным кадром – его бы давным-давно назначили на место А. и вообще бы никто не пикнул. Но, поди, объясни человеку, тем более, когда, предположу, кто-то мог распространять слухи, что герой А. Хусаинова хочет интригами перебежать тебе дорогу.

То есть я хочу сказать, что обижаться на людей, особенно на своих бывших друзей или даже жен – бессмысленно. Причиной нелюбви к тебе, которая может расходиться, как волны от брошенного в воду камня, может быть все что угодно. Просто потребительское отношение друг к другу часто не успевает проявиться у людей. В лучшем случае его перекрывают кровнородственные чувства (безусловная любовь родителей к детям и наоборот), чувства любви (не путать с симпатией), чувства высокой порядочности и благородства (встречаются очень редко и не свойственны, пожалуй, подавляющему большинству даже хороших людей). Многие люди и супруги прекрасно дружат, живут вместе до глубокой старости. Но это потому, что никто никому не завидует, никто не совершает какие-то явные глупости, которые потом можно будет использовать против своего партнера.

Повторюсь, испытание завистью, сплетнями, интригами, жизненными передрягами могут выдержать только очень сильные чувства вроде истинной любви и крепчайшей дружбы. Но, увы, они встречаются очень редко.

Как ни странно, но и в «Голове Олоферна», как и в прежних биографических экзерсисах А. Хусаинова, тема расставания с женой выходит на первый план. Мне, как читателю, было бы гораздо интереснее узнать о том, что было до свадьбы, а не после. Как поэт добивался долго и упорно своей Музы? Разве не этому волнительному моменту, как правило, посвящены романы? Мне кажется, что зародыш метафизики будущего развода уже зреет в конфетно-букетном периоде. Казалось бы, прежде неуловимые, мелочи вырастают в грозные предвестники грядущей разлуки. Но, в любом случае, не думаю, что брак может разрушиться, если в его основе лежит взаимная любовь. Если хотя бы одна сторона уступила или приняла за любовь глубокую симпатию, чувство благодарности, некоего комфорта – такой союз обречен до первого серьезного испытания: ребенком, финансовыми трудностями или проблемами со здоровьем.

Дружба и семья – безусловные ценности. Но только тогда, когда они подлинные. Когда вместо дружбы и семьи картонные декорации, уж право, лучше голая сцена без них.

Продолжение следует…

Предыдущая часть
Автор:Александр ИЛИКАЕВ
Читайте нас: