Хижина Генри Торо. Часть вторая

Для участия в коммуне получил приглашение и Г. Торо, но не согласился, хотя и приветствовал практические действия своих друзей. По его мнению, реформа общественных структур без предшествующей трансформации отдельных членов общества обречена на неудачу, без более совершенного индивидуума не могло быть никакого реформированного общества. Для подобного самосовершенствования писатель окончательно решил некоторое время прожить один в окружении дикой природы, будучи уверенным, что природа обладает особого рода свойством, которое направляет человека на верный путь, если он предается его власти.

В конце марта 1845 г. он взял топор и пошел в лес, на берег Уолденского пруда неподалеку от Конкорда, и начал собственноручно строить себе домик из сваленных молодых сосен. Способ уединения Генри Торо позаимствовал у своего друга по колледжу Чарльза Вилера, хижину которого он посетил во время летних каникул. К 4 июля – Дню независимости – новое жилище было почти построено, и Торо в этот же день туда переселился. Маленький домик размером десять на пятнадцать футов с простой обстановкой внутри, построенный среди деревьев недалеко от озера, должен был заменить писателю творческую мансарду, в которую он когда-то мечтал поселиться. Можно ли быть философом, рассуждал хозяин хижины, и не жить более мудрым способом, чем прочие люди? Цивилизованное жилище представляет собой нелепое и разорительное сооружение, ни в какой мере не вызываемое потребностями человека (сейчас место хижины по периметру обозначено гранитными столбиками, а домик-музей построен у кемпинга для туристов).Торо легко приспособился к жизни в лесу, поскольку, как характеризовали его современники, не имел многих привычек и пороков цивилизованного человека. Переселившись в лес, он попросту свел свои потребности к необходимому минимуму. Добывая средства для жизни выращиванием кукурузы, бобов и картофеля, иногда нанимаясь на поденные работы, писатель прожил в своей хижине два года и два месяца. Свободное время посвящал чтению, путешествиям по окрестным лесам, созерцанию и изучению природы, записывая в дневник все свои наблюдения, размышления, результаты хозяйственных опытов. Ведя натуральное хозяйство, Торо задался целью определить, в чем заключаются насущные потребности человека, и пытался выработать альтернативный способ существования. По замыслу, он должен был заложить основу новой цивилизации, отличной от той, которая развивалась под понятием «американский образ жизни».

Литературным и философским отчетом об этом эксперименте стала его книга «Уолден, или Жизнь в лесу», изданная в 1854 году, ставшая главным, исповедальным творением автора. В результате мировая литература обогатилась шедевром философской прозы, породившим позже многочисленных последователей во всем мире. Являясь социально-этической утопией и американской версией философии романтизма, а также особым жанром литературы, эта книга стала самым читаемым произведением американской классической литературы и оказала влияние на многих писателей, среди которых можно отметить Л. Толстого и Э. Хемингуэя.

Какими оказались результаты двух разных экономических экспериментов: индивидуального опыта на Уолдене и коллективного на ферме Брук? Экономика и проблема собственности – камень преткновения всякой философии, и в итоге оба эксперимента конкордских реформаторов окончились неудачно, хотя коммунары Брук Фарма признали впоследствии, что единоличник Торо остался верен своим убеждениям. Экономические результаты у него оказались более конкретными и убедительными. Так, он выяснил, что наибольшую независимость человеку дает не фермерство, а работа сельского поденщика, особенно потому, что ему достаточно работать 30-40 дней в году, чтобы содержать себя и обрести свободу для любимых занятий (вряд ли этот «номер» пройдет сегодня: капитализм с тех пор «поумнел» – Ред.). Прокормиться на земле – не мука, а приятное времяпрепровождение, если жить просто и мудро: недаром основные занятия первобытных людей превратились в развлечения цивилизованных.

Первую главу своей книги под названием «Хозяйство» автор посвятил экономическим вопросам и в таблицах привел отчет: во сколько обошлось его жилище, сколько он потратил средств на пропитание и чем питался, сколько выручил от продажи урожая. На построение дома, в котором можно прожить всю жизнь, ушло столько же средств, сколько стоил съем жилья в течение года. В этом отношении его опыт выглядит достоверно, хотя достижение полной независимости путем возврата к примитивному натуральному хозяйству оказалось невыполнимым. Но цель уолденского эксперимента была шире, чем поиск путей решения социально-экономических вопросов. Также неверным было бы истолкование этого опыта призывом возвратиться к первобытному способу существования. Торо в своей книге пишет: «Я ушел в лес потому, что хотел жить разумно, иметь дело лишь с важнейшими фактами жизни и попробовать чему-то от нее научиться, чтобы не оказалось перед смертью, что я вовсе не жил. Я не хотел жить подделками вместо жизни – она слишком драгоценна для этого; не хотел я и самоотречения, если в нем не будет крайней необходимости. Я хотел погрузиться в самую суть жизни и добраться до ее сердцевины, хотел жить со спартанской простотой, изгнав из жизни все, что не является настоящей жизнью, сделать в жизни широкий покос, чисто снять с нее стружку, загнать жизнь в угол и свести ее к простейшим ее формам, и если она окажется ничтожной – ну что ж, тогда постичь все ее ничтожество и возвестить о том миру; а если она окажется исполненной высокого смысла, то познать это на собственном опыте и правдиво рассказать об этом…»

Два с лишним года, проведенные писателем на озере Уолден, оказались для него чрезвычайно наполненными. Он стремился сделать успешный духовный опыт обретения себя доступным для людей и передать им мысль о том, что не создание так называемых «райских условий жизни», но раскрытие внутреннего потенциала души избавляет человека от чувства отчужденности. Книга «Уолден, или Жизнь в лесу» должна была послужить для американцев путеводителем к утраченной целостности, избавлением от принявшего национальные масштабы нравственно-духовного упадка как результата постоянного желания увеличить свои капиталы.

Лесное отшельничество писателя-романтика по существу было попыткой внутренне дистанцироваться от общества, чтобы было возможно объективно наблюдать его со стороны. И хотя хижина Торо располагалась всего в двух милях от Конкорда, она все же символизировала его стремление к соблюдению необходимой дистанции.

Исследователи жизни и творчества Г. Торо немецкие литературоведы Ханс-Дитер и Хельмут Клумпьян среди неизменно превозносимых литературных достоинств писателя первое место дают его мастерству в изображении природы. Предельно точные описания и интенсивная медитативность виртуозно сплетаются в синтезе языка, что в полной мере отвечает трансценденталистскому идеалу единства наблюдения и созерцания.

«Бывало, – пишет Торо, – что я не мог пожертвовать прелестью мгновения ради какой бы то ни было работы… Иногда… я с восхода до полудня просиживал у своего залитого солнцем порога, среди сосен, орешника и сумаха, в блаженной задумчивости, в ничем не нарушаемом одиночестве и тишине, а птицы пели вокруг или бесшумно пролетали через мою хижину, пока солнце, заглянув в западное окно, или отдаленный стук колес на дороге не напоминали мне, сколько прошло времени».

Его тексты обладают особой привлекательностью, заключающейся в желании перечитывать их вновь и вновь. Они открывают читателю всякий раз новые перспективы, что характеризует высочайший уровень литературной прозы. Торо пояснял: «Речь в письменной форме должна обязательно обладать многослойностью. Проявлением высшего искусства является то, когда на первом уровне явствует простой здравый смысл, на втором – чистая истина, а на третьем – красота». Эта многослойность языка идет слово в слово с легкостью стиля, которая, однако, достигается титаническими усилиями писателя. «Уолден» не стал бы шедевром мировой литературы без таких усилий автора – перед публикацией книги автор семь раз перерабатывал рукопись, на что ушло целое десятилетие. Мастерское владение речью позволило писателю грациозно, не теряя живости и конкретики, вводить в свое произведение философские фразы. Исследователи отмечают необычайную степень символичности, достигнутую автором в описании природы благодаря сплаву виртуозности стиля и медитативного созерцания:

«Озеро – самая красивая и впечатляющая черта ландшафта. Оно есть око Земли. Заглядывающий в него измеряет по его глубине глубину собственной натуры. Деревья, плотно растущие на берегу, пьющие его воду и к ней склоняющиеся, – это гибкие ресницы, это озерное око, а лесистые холмы и скалы – это брови, дающие ему тень.

Откуда пошло выражение “поверхность озера как стекло”, я увидел однажды сентябрьским полуднем с ровного песчаного берега восточной оконечности озера, когда туман слегка прикрывал противоположный берег. Если чуть повернуть голову и смотреть на озеро краешком глаза, то оно выглядит как тончайшая осенняя паутинка, натянутая над долиной; летя от дальнего ельника и поблескивая на солнце, она разделяет собой слои воздуха. Возникает чувство, что можно пройти насквозь до противоположных холмов, не замочив ног, и что парящая ласточка может опуститься на эту сверкающую поверхность. Иногда она действительно ныряет в воду и обнаруживает свою оплошность…»

Многие главы «Уолдена» – «Звуки», «Пруды», «Бессловесные соседи», «Зимние животные», «Весна» – принадлежат к замечательным страницам мировой литературы, посвященной природе. Слова Г. Торо «Силой дикой природы держится мир» стали девизом организации по защите природы «World Wild Life».

В первой биографии писателя, написанной У. Ченнингом и названной «Торо: поэт-натуралист», автор определил образ своего друга только как любителя природы, наделенного литературным даром. Действительно, Торо всю жизнь провел в маленьком городке Конкорд и посвятил большую часть произведений, среди которых есть и научная работа «Видовая наследственность у лесных деревьев» (1860 г.), природе. Его глубокие знания новоанглийской флоры и фауны восхищали гарвардских профессоров, он был своим в дикой природе: рыбы плыли к нему в руки, сурки позволяли вытаскивать себя за хвост из норы, лисицы прятались в его хижине от охотников.

Но Торо говорил о себе, что занимается домашней космографией, полагая, что чудеса вселенной представлены в любом природном явлении места проживания человека, и чтобы открывать тайны природы, необязательно отправляться в далекие края. В определении концепции природы он придерживался мысли, что она в первую очередь есть «проговоренное» откровение нематериальной основы Бытия, Мировая Душа. Изучение природы является процессом обнаружения божественной праосновы и постижением глубин самого существа человека.

Ослабление мистических переживаний, присущих молодым годам, повлияло на литературную деятельность писателя – со временем все реже удавались медитативные пассажи, а ведь именно этот созерцательный стиль он считал высшим признаком художника. «Струны лиры любого поэта теряют свою напряженность, они не способны вынести смену растяжений и сокращений, к которым принуждают их годы», – написал Торо о собственной музе в своем «Дневнике». Он надеялся на духовное возрождение весной, но и она уже не помогала, потому что, как объяснял сам писатель, с годами происходит потеря способности гармонично следовать смене времен года в природе, так что, в конце концов, наша зима никогда не кончится.

Генри Дэвид Торо скончался 6 мая 1862 года. До последних дней он оставался верным своему призванию: с помощью сестры редактировал многочисленные записи и доклады, среди которых было эссе под названием «Краски осени». В прощальной речи Эмерсона прозвучали следующие слова: «Его душа была создана для самого благородного общества… Везде, где есть знание, везде, где есть достоинство, везде, где есть красота, он найдет приют». Могила Торо находится рядом с могилами писателей и поэтов Эмерсона, Ченнинга, Элкотта и Готорна, на старинном живописном кладбище Сонная лощина в Конкорде.

Всю свою недолгую жизнь Генри Торо посвятил поискам критериев нравственной чистоты, простоты человеческих отношений, гармонии мира людей и мира природы, стремился превратить свою жизнь в образцовое художественное творение. Робинзонада писателя в лесной хижине, как и вся его жизнь, была поистине героической одиссеей духа, творческим конструированием собственной вселенной, романтического микрокосмоса, где нет места идеалам буржуазного мещанства, меркантильного практицизма и культа потребительства.