Творящая судьбу

О чем бы ни писала она – об отвлеченном или глубоко личном, ее стихи всегда вызваны к жизни реально существующими обстоятельствами, подлинным внутренним велением. Правда чувства и честность слова – вот для нее высший завет искусства.

Творческое наследие Марины Цветаевой огромно и не прочитано в полном смысле слова. Ею написаны 17 поэм, 8 стихотворных драм, проза автобиографическая, мемуарная, историко-литературная, философско-критическая, эссеистская. Основная тема творчества – любовь, одиночество, Родина.

М. Цветаева не принадлежала ни к одной из литературных группировок. Ее поэзия лаконична, богата образами, смысловыми и звуковыми параллелизмами. Цветаева – новатор стиха, ее поэтическое слово многозначно и емко. Ощущая потребность выделить определенные слова, она часто использует авторские знаки – особые шрифты, ударения; свободно обращается с паузой, графически выраженной тире, вводя ее для усиления экспрессивности стиха.

В этом году исполнится ровно 65 лет, как ее нет среди нас. Но ее творчеством интересуются, проводятся вечера памяти, выходят сборники стихотворений; наверное, многим современникам нравятся ее стихи, поэмы, эссе, драмы – раз уж многие книги неоднократно перечитываются.

Действительно, от ее творчества отказаться невозможно: к нему возвращаешься снова и снова. А заодно обращаешься к судьбе поэта, и с каждым разом все крепче становится убеждение, что Марина Ивановна своей нескладной жизнью сполна заплатила за наше счастье знать и читать ее стихи.

Марина Ивановна Цветаева родилась в Москве 8 октября (по старому стилю 28 сентября) 1892 года в полночь с субботы на воскресенье, в интеллигентной семье. Стихи начала писать еще в шестилетнем возрасте, писала не только по-русски, но и по-французски, и по-немецки. Получила великолепное домашнее образование. Училась она много, но, по семейным обстоятельствам, довольно бессистемно: совсем маленькой девочкой – в музыкальной школе, потом в католических пансионах в Лозанне и Фрейбурге, в ялтинской женской гимназии, московских частных пансионах. Окончила в Москве семь классов гимназии Брюхоненко. В 16 лет уехала в Париж, где прослушала в Сорбонне курс истории по старофранцузской литературе. Марина с детства любила читать, ее любимые книги – «Слово о полку Игореве», «Илиада», «Песнь о Нибелунгах». Первое стихотворение опубликовали, когда Марине было 16 лет. А через два года, в 1910 году, осенью тайком от семьи на свои средства юная поэтесса выпустила в типографии А. И. Мамонтова первый сборник стихов – «Вечерний альбом» (посвященный Марии Башкирцевой), который принес ей известность. Хотя этот сборник вышел в количестве всего 500 экземпляров, он не затерялся на прилавках магазинов, его заметили и одобрили такие знаменитые и влиятельные поэты и критики, как В. Брюсов, Н. Гумилев, М. Волошин, С. Городецкий. Было много и других отзывов.

Детство, юность и молодость Марины Цветаевой прошли в Москве и в тихой подмосковной Тарусе, отчасти за границей.

Два сборника, которые вышли, еще отличались незрелостью. Стихи, которые вошли в эти сборники, писались в основном еще на ученической скамье. Особенность первых сборников – их песенная музыкальность: они легко становятся романсами («Уж сколько их упало в эту бездну...», «Мне нравится, что вы больны не мной...»). 5 мая 1911 года она по приглашению М. Волошина приезжает в Крым, где живет у него в Коктебеле. Там знакомится с будущим мужем, Сергеем Яковлевичам Эфроном. В 1912 году 27 января выходит замуж за него; при его содействии в печати появляются сборники «Волшебный фонарь» и «Из двух книг». Кольцо, на внутренней стороне которого выгравированы дата свадьбы и имя «Марина», находится ныне в Государственном литературном музее в Москве; его кольцо с именем «Сергей» не сохранилось. В 1912 году у них рождается первая дочь Ариадна.

Когда началась Великая Отечественная война, Марину вместе с сыном эвакуировали в Чистополь, затем в Елабугу. Здесь часто происходили ссоры с сыном. Во время одной из таких ссор Мур в отчаянии пригрозил матери: «Ну, кого-нибудь из нас вынесут отсюда вперед ногами...».

Марина нашла работу в ресторане «Елабуга», где мыла посуду.

31 августа, после того как вновь произошла ссора между нею и сыном, она написала три письма.

Сыну: «31 августа 1941 года. Мурлыка! Прости меня, но дальше было бы хуже. Я тяжело больна, это уже не я. Люблю тебя безумно. Пойми, что больше не могла жить. Передай папе и Але – если увидишь, – что любила их до последней минуты, и объясни, что попала в тупик».

Членам Литфонда: «Писателям. 31-го августа 1941. Дорогие товарищи! Не оставьте Мура. Умоляю того из вас, кто может отвезти в Чистополь к Н. К. Асееву. Пароходы – страшные, умоляю не отправлять его одного. Помогите ему с багажом – сложить и довезти в Чистополь. Надеюсь на распродажу моих вещей. Я хочу, чтобы Мур жил и учился. Со мною он пропадает. Адрес Асеева на конверте. Не хороните живой! Хорошенько проверьте».

Асееву: «31 августа 1941 г. Дорогой Николай Николаевич! Дорогие сестры Синяковы! Умоляю вас взять Мура к себе в Чистополь – просто взять его в сыновья – и чтобы он учился. Я для него ничего больше не могу и только его гублю. У меня в сумке 159 рублей и если постараться распродать все мои вещи. В сундучке несколько рукописных книжек, пачка с оттисками прозы. Поручаю их вам, берегите моего дорогого Мура, он очень хрупкого здоровья. Любите как сына – заслуживает. А меня простите – не вынесла. М. Ц. Не оставляйте его никогда. Была бы без ума счастлива, если бы он жил у вас. Уедите – увезите с собой. Не бросайте».

Потеряв арестованными дочь и мужа, в условиях войны, без работы, – она распорядилась своей судьбою, надев на себя петлю... Покончив жизнь самоубийством, оставив нам прекрасные стихи и пророческое утверждение: «Моим стихам, как драгоценным винам, настанет свой черед». Первой в дом вернулась хозяйка. Дверь сеней была заперта. Ее удалось открыть – она была изнутри густо замотана веревкой. Войдя, увидела Марину: она висела на тонком крепком шнурке невысоко над полом на гвозде, вбитом вбок в поперечную потолочную балку. Никто не мог решиться снять погибшую, ибо считали, что это приносит несчастье. Вынул из петли прохожий. Положил и пошел дальше.

Когда сын пришел, его не впустили. Узнав о смерти матери, он сам не захотел войти – и ушел.

Никого из близких или хоть сколько-нибудь знавших Марину на похоронах не было. Дети Марины Цветаевой никогда не были на могиле своей матери. Как известно, православная церковь ни отпевать, ни поминать в храме самоубийцу не дозволяет. Однако в 1991 году, к большой радости почитателей творчества Цветаевой, по благословению Патриарха Московского и Всея Руси Алексия II в московском храме Вознесения Господня, что у Никитских ворот, была совершена панихида по рабе божьей Марине. С ходатайством снять грех самоубийства с Цветаевой выступили и Союз писателей России, и диакон Андрей Кураев, который внимательно исследовал все обстоятельства жизни и смерти поэта и, вероятно, пришел к выводу, что сознательным богоборцем назвать ее нельзя, что от Христа она не отрекалась, а самоубийство было результатом крайнего истощения всех душевных и телесных сил. Священный Синод долго размышлял и, учитывая все обстоятельства гибели, причислил своим решением Марину Цветаеву к жертвам тоталитарного режима. Было дано разрешение и благословение Патриарха на заочное отпевание, а в Елабугу приехал владыка Казанский и Татарский Анастасий и совершил чин отпевания в Покровском храме, на кладбище отслужил литию, и с тех пор условная могила Цветаевой имеет статус официальной. В прошлом году в южной части кладбища были проведены охранные мероприятия и запрещены новые захоронения.

Вообще же, существуют три версии самоубийства Марины Цветаевой в августе 1941 года в Елабуге.

Первая принята сестрой поэта Анастасией Цветаевой. По этой версии, Марина Цветаева ушла из жизни, спасая или облегчая жизнь своего сына. Она принимает роковое решение, понимая, что с репутацией матери-«белогвардейки» Муру в СССР – не жить.

«Вчера, 10-го, – записывала Цветаева в январе 1941 года в черновой тетради, – у меня зубы стучали уже в трамвае – задолго. Так, сами. И от их стука (который я, наконец, осознала, а может быть, услышала) я поняла, что я боюсь. Как я боюсь. Когда, в окошке, приняли, – дали жетон – (№ 24) – слезы покатились, точно только того и ждали. Если бы не приняли – я бы не плакала...» (О поездке с передачей в тюрьму к мужу.)

Короткая запись в другом месте тетради: «Что мне осталось, кроме страха за Мура (здоровье, будущность, близящиеся 16 лет, со своим паспортом и всей ответственностью)?» И еще запись, объясняющая все: «Страх. Всего».

Оба слова подчеркнуты. В ее письмах 1939-41 годов – россыпь признаний, в которых отчетливо прочитывается страх собственного ареста. А может быть, и ареста Мура.

В последние годы все большим доверием пользуется третья версия гибели поэта, подробно изложенная Ирмой Кудровой в ее книгах и статьях о Цветаевой. Роковая роль отводится елабужским органам НКВД, по всей вероятности, склонившим Цветаеву к сотрудничеству. «Отказываюсь быть – в бедламе нелюдей...»; «Ответ один – отказ» – эти строчки Марины Цветаевой, сказанные по другому поводу, объясняют ее позицию.

«Общая трагедия семьи неизмеримо превзошла все мои опасения», – сказал о судьбе Цветаевой и ее родных Борис Пастернак.

Пока ты поэт, тебе гибели в стихии – нет. Гибель наступила тогда, когда всякий путь к творчеству был отрезан, когда Цветаева была выброшена в одиночество, в безлюдье, в пустоту.

Через сто лет после рождения ее стихам настал долгожданный черед.

Первая в мире мемориальная доска памяти Цветаевой была установлена в Елабуге в 1980 году.

В 2000 году открылся литературный музей Марины Цветаевой.

21 августа 2002 года появился мемориальный комплекс с бюстом Поэта.

В 2005 году был открыт государственный историко-архитектурный и художественный музей-заповедник.

В Елабуге дважды проводились Международные Цветаевские чтения, на которые собралось множество гостей, в том числе и из-за рубежа.

В Елабуге открылся Дом памяти Поэта, где Цветаева проживала с 21 по 31 августа 1941 года.

Авторская рукопись книги «Лебединый стан» (1917-20) находится в архиве библиотеки Базельского университета в Швейцарии.