Артист и волшебник Айрат Ахметшин
Все новости
ЛИТЕРАТУРНИК
18 Августа 2020, 14:19

Загадка Абая: величайший неизвестный поэт Казахстана. Часть шестнадцатая

Советский периодВ 1933 году советская власть задействовала самые различные средства информации для масштабной кампании популяризации Абая как просветителя, мыслителя и приверженца русской культуры. Средоточием этой кампании стала книга под названием «Абай Кунанбайулы: Полное собрание сочинений», напечатанная в шести тысячах экземпляров недавно созданным государственным издательством «Казакстан Баспасы».

Как сообщил представитель издательства, Таир Жароков, этот проект был беспрецедентным для казахской письменной литературы: «никогда прежде», писал он, «в истории казахской литературы, не говоря о казахском книгоиздательстве, ни один поэт или писатель не публиковал столь полного собрания сочинений. Причина хорошо нам известна: до Октябрьской революции казахи, колонизованные русскими царями, не были независимой нацией, а отсталость их экономики и культуры не давала им возможности развивать язык литературы, музыки и искусства»[i].
Мог ли читатель, незнакомый с биографией поэта Абая, понять из этого заявления, что Абай на самом деле был не советским писателем, а кочевником-казахом, жившим в XIX столетии? Маловероятно. Это заявление показывает, в каком свете желали представить «Абая» советские пропагандисты: прототипичный советский писатель, который рассуждал о вечных, трансисторических истинах, и поэтому не нуждался в привязке к какому-либо историческому контексту. Советским издателям в их работе помогало могучее пропагандистское государство, сумевшее при помощи средств массовой информации и образовательной системы внедрить в сознание народов Советского Союза множество совершенно невозможных идей. Эффективность советской пропаганды видна и поныне. Даже в постсоветском Казахстане большинство людей продолжает верить в невозможное: в то, что «Абай», кочевник XIX века, никогда не прекращавший вести традиционный образ жизни и посещавший русскую церковно-приходскую школу на протяжении всего трёх месяцев, смог создать новый тип письменной казахской поэзии, заимствовавший формы и идеи из русской литературы.
Как видно из слов Жарокова, советская власть зашла ещё дальше. «Абай» изображался не первым писателем казахской литературы, но единственным, кто когда-либо существовал. Это означало, что люди, сыгравшие в первые десятилетия XX века решающую роль в создании отдельной казахской литературы, в том числе литературы за авторством поэта и мыслителя «Абая», должны были быть уничтожены – и этот процесс в 1933 году уже шёл.
Избавившись от тех, кто мог рассказать совсем другую историю казахской литературы, советская власть представила в 1933 году совершенно новую версию сочинений «Абая». Новая версия включала в себя не только стихотворения и прозаические тексты, впервые опубликованные в «Киргизской степной газете» и «Казахе», в журнале «Абай» и в ранее изданных книгах (первая версия, опубликованная в 1909 году или 1913-1914 годах, вторая версия – в Ташкенте в 1922 году).
Издание 1933 года включало в себя и стихи, никогда прежде не виданные и никем не опубликованные: несколько новых лирических стихов и две новые повествовательные поэмы, «Рассказ Азима» и «Вадим». Кроме них, в книге была историческая заметка «Несколько слов о происхождении казахов», которая лишь позже, в новом издании собрания сочинений Абая, вышедшем в 1939-1940 годы, была провозглашена «автографом самого Абая»[ii]. Что особенно важно, издание 1933 года содержало сорок три прозаических текста, опубликованные вместе под названием «Қара сөздер» («Слова назидания»). Из этих сорока трёх текстов семь прежде печатались в журнале «Абай» (в 1918 году), под разными названиями и заголовками. Тридцать шесть текстов в прозе были совершенно новыми, но советские издатели даже не позаботились о том чтобы рассказать их историю или дать объяснение их внезапное появлению.
Тексты, известные в настоящее время как Первое слово и Сорок пятое слово, не были включены в книгу 1933 года. Первым было Второе слово, а последним – Сорок четвёртое слово. Число «44», возможно, означает, что анонимные советские редакторы хотели представить Слова назидания эквивалентом сорока четырёх глав Кабус-наме, персидской книги XI века, дававшей своим читателям советы по части образования, манер и этики.
К 1945 году число Слов назидания выросло до сорока пяти. В издании 1939-1940 годов появилось Первое слово[iii] (по утверждениям исследователей, оно уже было опубликовано в Оренбурге в 1916 году в качестве предисловия к книге избранных стихов Абая. Но этой книги нет ни в одной библиотеке мира, поэтому нет уверенности, что эта книга вообще когда-либо существовала). В 1945 году, в ещё одном собрании сочинений Абая, Тридцать седьмое слово было разделено на две части, и вторая часть стала тем, что теперь известно как Сорок пятое слово[iv].
Издание 1939-1940 годов включало в себя и нотную запись двенадцати песен, недавно открытых и приписанных «Абаю», но записанных двумя советскими композиторами, «товарищем Латифом Хамиди и товарищем Б.Г. Ерзаковичем»[v]. Как вообще стало возможно, чтобы советским редакторам позволили добавлять и менять так много текстов, причём не только в издании 1933 года, но и в последующих изданиях? Есть только одно вероятное объяснение. Советские редакторы могли внести так много изменений, потому что-либо они сами, либо кто-то из их коллег, были настоящими авторами этих текстов.
Публикация 1933 года до сих пор считается самым главным событием в истории казахской литературы. Как заявляют многие современные исследователи, это было первое издание, напечатанное в родной стране Абая – Казахстане. Это, возможно, правда, но только если заключать страну в рамки советского Казахстана. Эти исследователи забывают тот факт, что кочевники Российской империи, в отличие от своих советских потомков, не были ограничены национальными границами: кочевники свободно двигались по Евразии до 1928 года, когда сталинская коллективизация привела к более строгому пограничному контролю. Разделение Советского Союза на республики было завершено лишь в 1936 году. Хотя учёные никогда не обсуждают исторический контекст выхода в свет издания 1933 года, он, возможно, является одной из главных причин внезапного решения о публикации трудов Абая.
В 1933 году бывшая Киргизская степь находилась в агонии. В степи сталинский план коллективизации 1928-1937 годов обернулся катастрофой. Степным жителям довелось перенести не только насильственную коллективизацию, но и другие жестокие меры: кампанию против баев, при помощи которой Сталин намеревался ликвидировать всех богатых и влиятельных предводителей кочевых племён, и пятилетку атеизма (1932-1937 годы), при помощи которой Сталин планировал уничтожить в Советском Союзе религию. Следствием стало то, что с 1929 по 1933 год 40% кочевников-казахов умерли от голода. Более того, казахи, препятствовавшие советской «модернизации», такие, как племенные вожди, духовенство и независимые интеллигенты (в том числе писатели) были уничтожены другими способами. Эти ужасающие события были скрыты государственными средствами массовой информации, но русские интеллигенты, работавшие внутри советской пропагандистской машины, прекрасно понимали, что происходит. В ноябре 1933 года русский поэт Осип Мандельштам, в то время работавший в газете «Московский Комсомолец», оставил в своей записной книжке восемь строк:
Хорошие песни в крови —
На баюшки-баю похожи
И баю борьбу объяви.
И я за собой примечаю
И что-то такое пою:
Колхозного бая качаю,
Кулацкого пая пою[vi]
Осип Мандельштам жил в 4000 км от Средней Азии, но был в курсе антибайской, антикулацкой и антимусульманской кампании в советской прессе – а, возможно, и напрямую принимал в ней участие. Позже его жена Надежда Мандельштам вспоминала: «Душившее нас время требовало, чтобы он высказал своё отношение к нему… в этом восьмистишии, возможно, больше горечи, чем во всех прочих»[vii].
Вот исторический контекст, в котором вышло в свет издание 1933 года. В то время, как государственные чиновники пытались справиться с незапланированными последствиями казахского голода, а именно обширными потоками беженцами и бесчисленными непогребёнными трупами, советская пропагандистская машина работала на полную мощность, готовя выжившие 60% казахского населения к жизни под советским правлением. Публикация собрания сочинений Абая в 1933 году была частью этой пропагандистской кампании. Личность и труды «Абая», созданные казахскими националистами в первые десятилетия, предстояло использовать для передачи других политических смыслов. О этом заявило само название книги: «Абай Кунанбайулы: Полное собрание сочинений». Имя «Ибрагим», ставшее слишком мусульманским, было полностью изгнано из советских публикаций 1933, 1934 и 1936 годов.
[i] Жароков Т. Қазақстан баспасынан. Абай Құнанбай-ұлы. Толық жинақ. Қызыл Орда, 1933, 1-бет.
[ii] Абай (Ибрагим) Құнанбай-ұлы. Аудармалары пен қара сөздері. Алматы, 1940. 2-том, 251-бет.
[iii] Абай (Ибрагим) Құнанбай-ұлы. Аудармалары пен қара сөздері. Алматы, 1940. 2-том, 165-бет.
[iv] Абай Құнанбаев. Толық жинақ. / ред. Н.Т. Сауранбаев. Алматы, 1945.
[v] Абай (Ибрагим) Құнанбай-ұлы. Аудармалары пен қара сөздері. Алматы, 1940. 2-том, 155-164 бет.
[vi] Мандельштам О. Полное собрание сочинений и писем в трёх томах. Т. 1. Стихотворения. М., 2009. С. 305.
[vii] Мандельштам Н. Воспоминания. Книга Третья. Москва-Берлин. 2019. С. 169.
Зауре Батаева
Продолжение следует
Читайте нас: