Николас Давила Гомес родился 18 мая 1913 г. в Колумбии, в известной аристократической семье. Высшего образования не получил, обучался у частных преподавателей во время своего длительного пребывания во Франции с шестнадцати до двадцати лет.
В начале 60-х, получив тяжёлую травму во время игры в поло, оказался «затворником» в своём доме, в Санта-фе-де Богота, в своего рода келье –
домашней библиотеке, насчитывающей более 40000 книг на разных языках – древнегреческом, латыни, немецком, английском, португальском, французском, итальянском и, естественно, испанском. Переводов не признавал.
На закате своей жизни приступил к изучению датского, чтобы в подлинике прочесть Кьеркегора. Умер 17 мая 1994 г., оставив жену, трёх детей и многочисленных внуков.
Много писал, преимущественно в афористическом стиле, следуя Ницше, которого, несмотря на свою твёрдую приверженность католичеству, высоко ценил.
Второй Ватиканский собор – больше, чем собором епископов, – был тайным собранием коммерсантов, озабоченных потерей клиентов.
Земля никогда не будет раем, но может быть удастся избежать ее превращения в безвкусную его имитацию.
Каждая страна и каждая эпоха хотела бы иметь своих великих мужей, даже если ей пришлось бы для этого канонизировать неграмотных и душегубов.
Идеальная аристократия является мечтой народа, преданного аристократией исторической.
Актуальностью называется то, что сегодня наименее важно.
Художник, который не обладает оригинальностью, достаточной для того, чтобы создать собственный неповторимый мир, становится авангардистом.
Для того, чтобы превратить людей в рабов, следует внушить им мысль о том, что все их проблемы – проблемы социального характера.
Вздор распространяется со скоростью света.
Человек сегодня так же свободен, как и заблудившийся в пустыне путник.
Глупые идеи обладают прочностью гранита.
Консерватизм должен быть не партией, а нормальным мировоззрением каждого человека чести.
Масштаб прогресса можно оценивать количеством глупцов.
Тот, кто не поворачивается спиной к современному миру, – покрывает себя позором.
Человек, утверждающий о себе, что он уважает все идеи, объявляет о готовности изменить своим убеждениям.
Знакомство только с современными авторами иссушает мозг.
Люди намного чаще били бы себя молотком по пальцу, если бы боль возникала через год после удара.
Мои убеждения являются убеждениями старухи, бормочущей свои молитвы в углу храма.
Опять наступает эпоха, в которой выживет только тот, кто умеет ползать.
Помазание ограничивало власть монарха; сегодняшний "народный избранник" – представитель ничем не ограниченного абсолютизма.
Наша цивилизация – это дворец в стиле барокко, в который ворвалась немытая чернь.
Я не принадлежу к миру преходящему. Я свидетельствую о правде, которая не умирает.
Прогрессиста никто не способен исцелить. Даже периодически повторяющаяся паника, в которую ввергает его прогресс.
Правда не является причиной поражения ее защитников.
Сторонник относительности редко применяет эту доктрину к самому себе.
Публика поддерживает какую-либо идею только тогда, когда люди разумные начинают от нее отворачиваться. Сброду достается только свет угасших звезд.
Даже проблемы делятся на общественные классы. Есть проблемы аристократические, проблемы плебейские и есть неисчислимые проблемы среднего класса.
Существуют целые эпохи, в которых общественное признание – постыдно
Терпеть чужое – не значит забывать о том, что то, что мы терпим, – большего и не заслуживает.
Лишь немногие из дискуссий являются чем-то бОльшим – споров между глупостью и банальностью.
Титанические восстания против Бога, как правило, заканчиваются еженедельными визитами в бордель за углом.
Унификация догматов, смягчение моральных требований, упрощение обряда не столько притягивает неверующих, сколько приравнивает к ним.
Обоснованная гордость всегда идет в паре с глубоким смирением.
Борьбу против мира ты должен предпринять в одиночестве. Где двое – там измена.
Свобода – мечта рабов. Человек свободный знает, что ему нужны укрытие, защита и помощь.
Освободить человека – это за несколько столетий устроить ему плебейский образ жизни.
Если в понятии Родины нет места для святынь и отеческих гробов, если она становится «суммой интересов», то патриотизм по отношению к ней – позорен.
Родина, если отложить в сторону всю националистическую болтовню, – это то пространство, которое человек может охватить взором, поднявшись на
Заблуждаться – дело человеческое, лгать – демократическое.
Демократия не доверяет власти тому, кто не воздает ей почестей, жертвуя на ее алтарь свои честь и вкус.
Демократию можно было бы признать невинной шуткой, если бы она не прикрывалась столь кощунственной маской.
Демократические выборы решают, кто будет угнетен в рамках закона на этот раз.
Пошлость притягивает избирателей как мух.
Пена у рта – это необходимая смазка демократических колес.
Политики в демократии – это конденсаторы глупости.
Демократический политик продается всегда. Богатым – за наличные. Бедным – в кредит.
Революции ужасают, но избирательные кампании вызывают отвращение.
Слово «демократия» означает не столько политический факт, сколько метафизическую перверсию.
То, чего ни один раб не осмелится сказать своему деспоту, – демократ говорит избирателям.
Демократ убежден, что быть правым – это орать в самом большом хоре.
В аристократические эпохи то, что имеет ценность, – не имеет цены; в демократические то, что не имеет цены – не ценится вообще.
Современные народы являются не народами, а подразделениями плебса.
Либеральная демократия это режим, при котором демократия унижает свободу, прежде чем задушить ее.
Разум, принимающий все мысли, не столько гостеприимен, сколько проституирован.
Мы не являемся суммой наших дел. Мы есть неизменность сокровеннейшего нашего кристалла или наиболее таинственная его грань.
Мистерия рассыпается в прах, когда папирус раскрывают неопытные руки.
Цену прогресса можно рассчитывать в глупцах.
Афинская демократия вызывает энтузиазм только у тех, кто не знаком с греческой историей.
Философия, литература, искусства, гуманитарные науки являются сегодня отраслями, в которых проявился рост «скрытой безработицы».
Сегодня на любом языке пишут как на эсперанто.
Прогрессивный клир украсил нынешние храмы не крестами, а флюгерами.
Пока говорящего правду не воспринимают серьезно, он может некоторое время прожить и при демократии. Потом – цикута.
Общество будущего: рабы без господ.
Величайшим обвинением современного мира является его архитектура.
Сексуальный ключ дешифрует исключительно третьеразрядные проблемы.
Превращение людей в плебс [происходит] при помощи настойчивого, подтачивающего вмешательства демократа.
От скуки даже дьявол украдкой покидает города, где умирает христианство.
Подготовил Алексей Кривошеев