Сергей Шеркунов: "Лети, моя душа! Будь счастлив твой полёт!". Часть вторая

А ещё больше мы сблизились уже тогда, когда я вышла замуж за Володю Перова: они дружили, у них была общая любовь – гитара, и моя жизнь стала ещё более плотно и неразрывно связанной с бардовской песней, «Балладой» и, конечно, Шерханом.

Душой «Баллады» многие годы для меня, да и для всех нас, была Лариса Есарева – ухтинка, наш ангел-хранитель, ставшая для Сергея и второй половинкой, и духовным оберегом, и верным спутником до конца его дней. Они познакомились ещё в далёком 1984 году, когда Шеркунов приехал по приглашению комсомольского лидера Николая Кульбаки (заменив Гагина, который по какой-то причине не смог вырваться) на ежеосенний слёт по закрытию стройотрядовского сезона в ухтинском Индустриальном институте, где тогда училась Лариса. Приехал прямо с вахты, взяв из дома гитару – и сразу вписался в коллектив, подхватив все традиционные добрые начинания стройотряда, а прежде всего работу с опекаемым детским домом, давая концерты, от которых малыши приходили в восторг, активно подпевая и включаясь в игру. Сергей тогда очень всех выручил и, конечно, стал в Ухте желанным гостем. А на открытие «Апрелинки» в Воркуту уже были приглашены ухтинские студенты, в числе которых была и Лариса. Встреча была предопределена:

* * *

Л. Е.

Как мне хочется вечером

Завернуть по пути,

Мимо окон, подсвеченных

Мягким светом, пройти.

Покурить за углом твоим,

Повздыхать опечаленно…

Как же нам повезло двоим

В этом мире отчаянном!

Им действительно повезло в этом отчаянном мире найти друг друга, преодолеть множество трудностей, пройти непростой путь любви и остаться вместе, уехать в Ухту, построить дом, в котором всегда звучали песни, гостили друзья, витал дух творчества и необузданных Серёжиных страстей, умело и чутко направляемых и смиряемых мудрой, спокойной и терпеливой Ларисой.

А Серёжа был именно таким: очень свободолюбивым, непокорным, жадно любящим жизнь и потому живущим на разрыв, не щадя себя, здесь и сейчас – на полную громкость. Его прозвище – «Шерхан» – прочно припаялось к нему. Надо сказать, что, хотя и шутливое, прозвище очень подходило Серёге благодаря не только созвучию с фамилией, но и тому, что перекликалось с известным киплинговским персонажем. Ведь он действительно был настоящим хозяином «Баллады», многие годы бессменным правителем её, душой всех начинаний, всех планов, всех проектов и их воплощений. Любимой притчей его был рассказ о бородатом вожде племени, который однажды запретил своим людям носить бороду. Возмущённые непонятным законом старцы спрашивали его, можно ли хотя бы им не сбривать бороды, на что вождь отвечал отказом. «Но ведь ты сам продолжаешь носить бороду! Почему?» – не выдержав, вскликнул один из старейшин. «Потому что я ни у кого не спрашиваю», – оглаживая бороду, ответил вождь.

В этом был весь Шерхан – играющий с судьбой, бросающий ей вызов, непокорный и противоречивый, свободолюбивый и ненасытный до жизни во всех её проявлениях, всегда несущий и отстаивающий свою правду и незыблемо верящий в свою звезду.

Сергей был невероятно талантлив, к тому же отличался незаурядным умом. Помимо того, что он был одарён как поэт, исполнитель песен, аранжировщик, режиссёр, он обладал ещё и недюжинными способностями хозяйственника, менеджера, продюсера, организаторскими навыками и огромным чутьём на хороших и нужных людей. Не представляю, как он совмещал в себе такие разные ипостаси, – но делал он это блестяще. Во всех его начинаниях ему неизменно помогали присущие ему дух здорового авантюризма, самоирония, умение стойко переносить неприятности, как сейчас говорят, – «держать удар», а также вера в людей. Вряд ли «Баллада» сумела бы стать в трудные 90-е годы воистину культурным центром Воркуты, каким она и являлась, если бы не все эти Серёжины качества. Ему приходилось решать самые разнообразные вопросы – и по содержанию подвального помещения, и по работе с приглашёнными артистами, и по организации концертов – и всё это он делал, не жалуясь, не ноя, с полной самоотдачей и бесконечным энтузиазмом, свойственным личностям Серёжиного масштаба.

Было у Шерхана ещё одно важнейшее качество: он умел дружить. Щедро, взахлёб, верно и искренне – и при этом с несомненной пользой для обеих сторон. Его расположения добивались самые высокопоставленные чиновники города и республики. Он давал такие потрясающие концерты, что от них млели буквально все: от воспитательниц детского садика до крутых представителей так называемых «новых русских». И со всеми он находил общий язык, всем умел угодить репертуаром, а потом в какой-то сложный момент люди отвечали ему добром, помогали, шли навстречу в решении проблем, выручали – когда материально, а когда и делясь своими знакомствами и связями.

Удивительно то, что имея такой широчайший круг общения, Сергей не перегорал эмоционально. Возможно, он находил подпитку в песне, в самых близких людях – однако ему действительно удавалось при всей неординарности, мятежности, а порой и необузданности своей натуры удерживать душевное равновесие, быть всегда в тонусе, являться для всех настоящим лидером, оплотом, гарантом незыблемого внутриклубного порядка, безопасности и мира. Не все знали, что у него на душе – но он думал и переживал о каждом, кто хоть раз переступал порог уютного подвальчика на Гагарина, 13.

* * *

Где-то бродит по аллеям человек.

Целый вечер бродит, словно целый век.

Если руку он поднимет невзначай,

То ладонь коснётся звёздного луча.

Если холоден тот лучик и колюч,

Значит, небу где-то тягостно от туч.

Если ж чей-то взгляд несёт звезды огонь,

Он тепло вдохнёт в озябшую ладонь.

И, конечно, нельзя подробнее не остановиться на, может быть, самом главном даровании Серёжи – его высочайшем исполнительском мастерстве. Не знаю, сколько песен было в его репертуаре, но, полагаю, что не одна сотня. И репертуар этот постоянно пополнялся – причём Сергей практически не пел по бумажке: только наизусть! Он всегда умел отыскать в медийном пространстве какую-то новую песню, выучить её, пропустить через свою душу – а потом заворожить ею всех остальных. И песню подхватывали! По моему мнению, Сергей Шеркунов – один из лучших исполнителей авторской песни, один из ярчайших представителей её. Ему блестяще удавались характерные, иронические, остросюжетные песни – Высоцкого, Галича, Игоря Делова. Песня Галича «Ещё раз о чёрте» в каждом новом его исполнении буквально переворачивала сознание слушателя, играла новыми оттенками чувств, взлетала к самым вершинам эмоций, а в припеве – обрушивалась в бездну. Это было настоящее театральное действо! Сергей пел эту вещь испепеляюще-саркастично, то уходя в безумный шёпот, то неожиданно леденя душу страшным сатанинским хохотом:

«И ты можешь лгать, и можешь блудить, И друзей предавать гуртом! А то, что придётся потом платить, Так ведь это ж, пойми, потом! Аллилуйя, аллилуйя,Аллилуйя, – потом!»

А как он исполнял «Песенку шута» Владимира Сарана! Как он умел держать паузы, насколько отточенной была его интонация, как верно и глубоко понимал он суть стиха, все его тонкости и нюансы:

«Камзол мой драный нищета

Куплетами латает,

А вы торопите: шута!

Шута вам не хватает…».

Многие песни в Серёжином исполнении сразу становились классикой, западали в душу навсегда. Какое-то время казалось, что лирическое исполнение – не совсем его стезя. Так было до тех пор, пока он не спел песню Сергея Смирнова на стихи Павла Вегина «Светает от твоих волос». Помню, я не могла пошевельнуться – настолько сильным было впечатление от услышанного. В голосе Сергея зазвучали все недостающие прежде нотки: щемящей нежности, мудрой и тёплой искренности… Постепенно, с годами он научился по-настоящему пронзительно выражать все глубины переживаний самых разнообразных лирических героев.

Сергей был уникален. Я бы сказала: теперь таких не делают. Ходячая живая энциклопедия авторской песни, он упивался не собой – а исключительно делом, которому беззаветно служил всю свою жизнь. Потому и жил так – мощно, широко, безудержно, жадно, без оглядки. Лучше всего своё отношение к жизни он выразил в одном из своих замечательных стихотворений:

* * *

Снова ветрами шальными, мятежными

Грудь разрывает – ни крикнуть, ни выдохнуть.

Боль затихает под далями снежными –

Что это? Краткий тупик или вечный путь?

Буйство цветения позднею осенью –

Пой же, пляши!

Словно застывшие каменной осыпью

Склоны души.

Сердце – подтаявшей льдинкой отвесной…

Талая бьётся толчками вода.

Миг – и сорвётся над страшною бездной

То ли в полёт, то ли вниз, в никуда.

Не воевавшее, но победившее,

Неукротимое, но покорённое,

Жажду весеннюю не утолившее,

Болью и радостью не утолённое,

Сердце моё, моё счастье солёное,

Не исцелённое, но полюбившее,

В жизнь, красоту, в снег и солнце влюблённое,

Смертью прощённое, жизни простившее, –

Будь же, живи, не скупись на страдания,

Меры не спрашивай и не считай,

Жизнью, любовью, огнём, ожиданием –

Всем – через край! Всем, что есть, – через край!

Песней наполнись, излейся стихами,

Бейся, живи, не стихай.

Он круто изменил и качество, и вдохновенную основу, и направление жизни всех, кому посчастливилось быть его друзьями. Поверить в то, что его больше нет с нами, кажется, невозможно до конца – да, наверное, и не надо в это верить. Потому что звучит, звучит, звучит его голос, живой и свободный, опрокидывающий все наши представления о небытии… Он завещал нам любить жизнь больше самого себя, отдаваться своему предназначению со всем пылом души и ничего не бояться. Ничего не бояться и не спрашивать разрешения. Ибо тот, кто спрашивает, можно или нельзя, никогда не сможет идти вперёд.