Возвращение забытых уфимских литераторов

В Уфимской дореволюционной периодике достаточно популярным жанром были путевые заметки и впечатления, которые начали публиковаться уже с 1840-х годов, в первой и тогда единственной газете обширного края – “Оренбургских губернских ведомостях” (выходили они не в Оренбурге, а в Уфе, где находилось все гражданское управление губернии). После разделения губернии на Оренбургскую и Уфимскую газета стала называться “Уфимские губернские ведомости".

В 1896 году в шести октябрьских номерах “Уфимских губернских ведомостей” был опубликован большой очерк “Из путевых впечатлений”. Автор, подписавшийся “Ф. К – в”, живший в одном из горных заводов, в феврале и июне 1896 года приезжал в Уфу и поделился своими впечатлениями о том, как преобразился город буквально за несколько лет, прошедших после строительства железной дороги. Из очень небольшого и тихого чиновнического и дворянского городка он начал превращаться в крупный торговый и ремесленный центр, стремительно расти, украшаться новыми большими зданиями.

Кем же был “Ф. К – в”? По сведениям известного уфимского историка Михаила Игоревича Роднова, автором очерка являлся многолетний корреспондент “Уфимских губернских ведомостей” – Фёдор Киселёв. В 1871–1896 годах он периодически присылал в Уфу статьи и очерки, в основном посвященные описанию жизни горнозаводского округа, обычаев и нравов жителей заводских сел: “Из воспоминаний горнозаводского старожила”; “О рынке хлеба в Катав-Ивановске”; “Трудолюбцы” (о селе Карауловке), “Воспоминания о прошлом” (о Катав-Ивановске), «Башкиры в окрестностях Усть-Катавского завода» и другие. В 1897 году Н.А. Гурвич, бывший 32 года редактором неофициальной части “Ведомостей”, ушел из газеты, а с ним ушли и большинство его постоянных авторов. Видимо, по этой причине очерк “Из путевых впечатлений” был последней публикацией Киселёва.

Биографических сведений о Фёдоре Киселёве сохранилось немного. Некоторые из них удалось найти благодаря помощи уфимского краеведа Татьяны Викторовны Тарасовой, часть из этих сведений ей сообщил Катав-Ивановский краевед Владимир Иванович Хохлов.

Фёдор Фёдорович Киселёв (1848 – ?) происходил из семьи крепостных крестьян Усть-Катавского завода. Первоначальное образование получил в заводском училище, устроенном на средства заводовладельца. Уже в середине XIX века обучение в них было достаточно серьезным. Способные мальчики из крепостных крестьян обучались 8 лет: из которых 6 лет отводилось для общеобразовательных дисциплин, и два года для механическо-чертежных, с практикантскими занятиями по всем отраслям заводских работ.

После окончания учебы Фёдор Киселёв более сорока лет проработал бухгалтером катав-ивановского завода, стал владельцем собственного каменного двухэтажного дома и автором большой серии интересных литературно-краеведческих очерков.

В одном из комментариев к статье Киселёва “Прошлое и настоящее. Из воспоминаний горнозаводского старожила” Н.А. Гурвич писал, что: “Нельзя не отнестись с глубоким вниманием и сочувствием к мыслям и сердечным излияниям почтенного и уважаемого автора этой статьи. – Нужно принять во внимание, что автор сам из описываемой среды; он сам жил народною жизнью, сам всё пережил и перечувствовал, а это не то, что какой-нибудь залётный турист”.

Литературное и краеведческое наследие Фёдора Киселёва не забыто. Материалы из его статей исследуются, приводятся в работах уральских историков и краеведов (например, в многотомном труде А.Ф. Мукомолова “На южноуральских заводах”). Дом Ф.Ф. Киселёва сохранился, и ныне является одной из достопримечательностей Катав-Ивановска. До 1930 года в нем ещё жила дочь краеведа – Валентина Фёдоровна Киселёва, но дом у нее отобрали на основании того, что “отец был чиновником и доверенным по особым поручениям князя Белосельского-Белозерского… Киселёва живет в замужестве с Репиным Павлом Семёновичем, бывшим прокурором дореволюционного времени”. По сведениям катав-ивановского краеведа В.И. Хохлова, Валентина Фёдоровна Киселёва, до и после революции работавшая учительницей химии и естествознания, затем “ходила с квартиры на квартиру, таская архив отца из конюшни в конюшню”.

Дом Киселева в Катав-Ивановске.

Описание Уфы конца 1890-х годов, сделанное Фёдором Киселёвым, отличается от многих иных доброжелательным взглядом на наш город. Большинство же других авторов по тем или иным причинам были пристрастны, и их описания часто не совсем объективны. Жители столиц, такие, как, например, Сергей Рудольфович Минцлов, описывали отдаленную провинциальную глушь, куда забросила их судьба, с едкой иронией. Другие предпочитали видеть даже в родном для них городе одни недостатки. И такие остросатирические описания с удовольствием печатали в либеральных газетах соседних урало-поволжских городов – Екатеринбурге, Самаре, Перми. Обличать неблагоустройства другой губернской столицы было и веселее, и намного безопаснее.

Фёдор Фёдорович Киселёв приехал из уральского заводского поселка, и, конечно же, Уфа, с её тогда где-то 30 000 жителей, показалась огромным, оживленным городом, но, тем не менее, и этот взгляд интересен многими подробностями жизни Уфы и губернии конца XIX века.

Как оседлому жителю деревни, мне крайне редко доводится быть не только вообще в городах, но даже и в своей родной “губернии”, т. е. в г. Уфе. И, вот ныне, в прошлом феврале месяце (с повторением в июне) случай привел мне заглянуть в Уфу; заглянуть и не мог не удивиться той быстроте – (сравнительно былого) изменения ее физиономии, какую она приняла со времени открытия железно-дорожного пути; со времени ее связи с центром России, так в скором будущем и со всей великой и богатой Сибирью.

Да, я увидел Уфу не чахлой, изнуренной приниженной бедностию и разными другими немощами, какой она была ранее – за многие годы до того, но красивой и цветущей. Видно, что новые пути сообщения, действительно, послужили ей на большую пользу. Тогда как есть некоторые города с пессимистическим взглядом, которые сетуют на то, что железный путь не принес им желаемых благ.

Да и как было Уфе ранее цвести, когда она стояла точно ”за тридевять земель”; когда из-за 200 верст, например из Катавского завода, к ней трудно было пробраться, когда и путеследование по этому пути представляло целую эпопею, особенно в ненастное время. Вспомним недельное плавание, к ней на барках с грузами железа, когда многие сплавщики-бурлаки гибли в бурных волнах и омутах скоротечных, имеющих горный характер, и с подводными и с береговыми колоссальными гребнями рек и речек: Белой, Уфы, Сима, Юрюзани, Ая, Инзера и других.

Вспомним и пресловутую сухопутную езду на лошадях, особенно с товарами, когда эти 200 верст нередко ехали по 5-6 суток – и, все-таки, нередко дешевый товар приходилось бросать по дороге с возов. Так делалось: с огурцами, луком, картофелем, арбузами и тому подобным. И вместе с тем, по сторонам дороги немало попадалось и павших лошадей. И ездок, изнемогая и физически и морально, молил лишь Бога об одном, чтобы доплестись как-либо самому до дому. Ибо непролазная грязь, топи, рытвины, корни дерев, болота, ключи двукратный переезд через реки Сим и Уфу – все это представляло в ненастную погоду поистине ту печальную участь для всякого проезжающего, которая могла лишь выразиться словами ”на что ты, моя матушка, меня на свет произвела!”.

А ужасные цены ямщиков в пресловутых деревнях: Мясниковой и Твердышевой, более известных под названием ”Симских казарм”, кому не были известны и кого не приводили мало того, что сказать в ужас, а просто в бешенство. Не смешон, а скорее грустен тот общеизвестный у нас факт, когда в один из приездов заводского служащего В.Л. К-ва в легком тарантасе на паре лошадей в сухую погоду в дер. Мясниковой (первой казарме) ему было отказано везти на паре.

– Ну, везите на тройке, – сказал К.

– Ладно, для вашей милости, как давно знакомый человек, повезем уж на тройке, да только тово… тово, – почесывая провою рукою в затылке мямлил ямщик, – ты батюшка тово.

– Ну, чего еще тебе?.

– Да… заплатите за станцию 3 рублей.

– Это вместо 1 рубля 71 копейки за 19 верст. Почему же так? Ведь теперь сухо, хорошо.

– Да, оно вестимо тово… погодка поисправилась, да дорога не совсем еще накатана с позапрошлой грязи.

– Да ведь до вас несколько станций везли же меня на паре и за прогонную цену: по 3 копейки с версты на лошадь; дорога та же, и я тот же – тяжелее не стал.

– Оно точно… везли, всякому своя воля, но мы не повезем дешевле. Тяжело лошадушкам, оне у нас и так все ноги поотбили.

– Так мало цены, мало и лошадей, черт вас дери, – вспылил К.

– Хорошо, если так… запрягай 6 лошадей и вези скорее.

Ямщик призадумался, усомнился и сказал: ”шутить изволите; довольно и на тройке или четверке увезем”.

– Ну нет, надорвешься. Давай всю шестерку, меньше ни одной; за всех заплачу. Я не шучу, не до шуток. Живее закладывай, говорю тебе и так более часу ты меня задержал, а дело спешное в Уфу.

Известно, что другие крестьяне как в этой деревне, так и в соседней, никто не повезет, – у них всегда был общий уговор с ямщиками. И ямщик действительно заложил в тарантас и вез всю станцию одного человека на шести лошадях!! А все попадавшиеся встречные люди, при виде этого ”владетельного князя”, стремглав сторонились с пути, слезали с телеги и делали поясной поклон… а знавшие – те сочли его помешанным.

В большинстве случалось, что за станцию в 20 верст за пару брали 3 рубля, а нередко и 4. И таким родом за 200 верст до Уфы нередко приходилось платить 25–30 рублей, вместо 15-ти.

Ясно, поэтому, какое благодеяние принес для всех нас, новый железнодорожный путь. А к этому вспомним, что бы стало с нами в те достопамятные общим горем голодные годы – 1891 и 1892 г., когда хлеб наш насущный доводилось нам доставать из-за низовьев Волги и даже с границ самого Кавказа.

“Уфимские губернские ведомости”. № 224, 20 октября 1896 года.

Янина СВИЦЕ