На другом берегу "Тихого Дона"

Дальнейшее творчество Шолохова только усилило мое недоумение. «Долгострой» «Поднятой целины» (на порядок уступающей «Дону» по творческому накалу), неоконченные «Они сражались за Родину» – вот и все по большому счету. Но самое поразительное – свой главный роман писатель создал, когда ему не было и 23-х лет! Эпопея «Тихий Дон» – эта «Война и мир» XX века – была написана деревенским юношей в том возрасте, когда Лев Толстой еще только начинал писать свою первую повесть «Детство». Это ошеломляло и вселяло некоторые сомнения (несмотря на время развитого социализма, когда подобные сомнения не поощрялись).

Вот такая литературная загадка возникла передо мной, стоящим на берегу великого «Тихого Дона». В те далекие 70-е получить квалифицированный ответ шансов не было, однако кое-что я все-таки узнал. Ничуть не удивившись моим вопросам, отец рассказал о давних слухах, что Шолохов воспользовался рукописью, найденной в полевой сумке убитого белого офицера. «Наше поколение, – сказал отец, – знает, что автор «Тихого Дона» – не Шолохов. Кто истинный автор – неизвестно».

Уже в перестроечные годы мне попали в руки несколько журналистских материалов Шолохова, написанных им в 30-е годы. Я был поражен низким (просто нижайшим) уровнем языка автора «Тихого Дона». Это усилило мой интерес к проблеме. Когда стало доступно ранее недоступное, я узнал больше, – немногим из этого и хочу поделиться. Сегодня широко отмечается 100-летие великого пролетарского писателя, Нобелевского лауреата по литературе, и, наверное, не время ворошить старые слухи. Но постараюсь сделать это тактично. Ничего не утверждая, приведу лишь некоторые, неизвестные широкому читателю сведения о писателе и его романе.

Так называлась статья М. Т. Мезенцева, опубликованная в газете «Вечерний Ростов» от 11 октября 1991 г. В ней приведены некоторые любопытные сведения о начале трудовой биографии М. А. Шолохова.

«В 1917 году Шолохов закончил два класса гимназии. В сентябре приступил к учебе в третьем классе. Однако в начале 1918 года, в связи с наступлением немецких войск, приближавшихся к Богучару, он уехал в Каргин. Таким образом, он учился в гимназии 2,5 года… В графе «образование» в 1922 году у него значилось — «низшее».

…Первые документальные свидетельства о работе Михаила Шолохова в сельском Совете станицы Каргинской датируются между сентябрем и ноябрем 1920 года. …Среди других здесь значится должность «журналист»... В то время журналистом в учреждении называли человека, который занимался текущей перепиской, ведением различных книг, журналов.

…В феврале 1922 года М. А. Шолохова направили в Ростов на трехмесячные курсы продработников. …Затем в Вешенской получил назначение на должность станичного налогового инспектора в станицу Букановскую».

Деятельность молодого налогового инспектора оказалась не очень удачной. Вскоре он оказался под арестом за должностные злоупотребления. Автор статьи приводит примеры, в том числе и следующий:

«…Напротив фамилии П. Я. Громославского (тесть М. Шолохова – И.Ф.) значился процент взимаемого налога, который реально и объективно отражал события — 18 процентов. Шолохов к «единичке» приписывал той же ручкой, какой составлялся список, «полпалочки», получалась цифра «4». …Между цифрами 4 и 8 он ставил запятую. Получалось, что с Громославского следует взыскать не 18, а 4,8 процента налога.

…До 19 сентября 1922 года Шолохов находился под стражей. Затем его отец, Александр Михайлович стал утверждать, что его сын родился не в 1904, а в 1905 году и потому является несовершеннолетним, и к нему нельзя применять такие меры пресечения. Окрисполком признал претензии справедливыми.

…С тех пор во всех документах год рождения М. А. Шолохова стал указываться не 1904, а 1905.

По делу привлекались несколько человек, всех оправдали, один Шолохов получил год условно.

…В конце весны 1923 года Шолохов уезжает в Москву».

Слухи о плагиате действительно имели место и преследовали Шолохова с самого начала его писательской деятельности. Об этом свидетельствует письмо (опубликовано в “Правде”, 29 марта 1929 г., № 72), которое приводит И. Н. Медведева-Томашевская в своей незаконченной книге «Стремя Тихого Дона». Вот выдержки из этого письма:

«В связи с тем заслуженным успехом, который получил роман пролетарского писателя Шолохова “Тихий Дон”, врагами пролетарской диктатуры распространяется злостная клевета о том, что роман Шолохова является якобы плагиатом с чужой рукописи, что материалы об этом имеются якобы в ЦК ВКП(б) или в прокуратуре (называются также редакции газет и журналов).

…Чтобы неповадно было клеветникам и сплетникам, мы просим литературную и советскую общественность помочь нам в выявлении “конкретных носителей зла” для привлечения их к судебной ответственности.

По поручению секретариата Российской ассоциации пролетарских писателей: А. Серафимович, Л. Авербах, В. Киршон».

После такого призыва к общественности со страниц «Правды», наверное, ни у кого больше не возникало желания в открытую обсуждать столь щекотливую тему.

А. И. Солженицын (Загадки и тайны “Тихого Дона”. Том первый. Итоги независимых исследований текста романа. 1974-1994. – Самара, P.S. пресс, 1996) передает слова старого казака С. П. Старикова о том, что тесть Шолохова Петр Громославский, в прошлом станичный атаман и литератор, воевал за белых, сблизился с писателем Федором Крюковым, отступал вместе с ним на Кубань, там и похоронил его, завладел рукописью и отдал ее своему зятю «в приданое вместе со своей перестаркой-дочерью Марией (жениху было, говорил, 19 лет, невесте – 25). А после смерти Громославского уже никак не писал и Шолохов».

Кто же такой этот Федор Крюков? Солженицын, в руках которого в свое время оказался архив Федора Крюкова, сообщает:

«Федор Дмитриевич Крюков, старший сын станичного атамана станицы Глазуновской на р. Медведице, родился (ст.ст.) 2 февраля 1870 г. Окончил церковноприходское училище в Глазуновской, Усть-Медведицкую гимназию, затем, вероятно первый в станице, поехал учиться в Петербург (Историко-филологический институт). Студентом уже печатался, под псевдонимами. Первые заметные бытовые очерки – “Казачьи станичные суды” (1892), “Гулебщики”. Первый рассказ – “Казачка” (1896). …Был очень популярен в Усть-Медведицком округе Войска Донского, участвовал в митингах 1905 года, был депутатом 1-й Государственной Думы от Дона, по убеждениям примыкал к “народным социалистам”. …В 1907 г. за участие в революционных волнениях административно выслан за пределы Области Войска Донского на несколько лет. С этого времени уже систематически печатается в “Русском богатстве” (“Русских записках” с войны). …В 1907 и 1910 годах опубликованы отдельные книги его рассказов.

…Короленко писал, что Крюков “первый дал нам настоящий колорит Дона”.

…В годы германской войны Ф. Крюков неоднократно бывал на фронте в санитарном отряде Г. Думы и собрал обильные фронтовые впечатления, отраженные в его очерках и записных книжках. В марте 1917 г. в Петрограде Крюков избран в Совет Союза Казачьих войск. …Вскоре <…> Крюков входит в состав Войскового Круга (т. е. сепаратного донского парламента), позже становится секретарем его, издает в Новочеркасске журнал “Донская волна”. …Как следует из сохранившихся свидетельств, все эти годы Крюков продолжает писать большую книгу, начатую еще в Петрограде во время 1-й мировой войны. При распаде и отступе Донской армии Крюков, ее офицером, отступает на Кубань и там, в 50 лет, умирает от сыпного тифа, а след его рукописей, возимых с собой, теряется».

Так называется книга А. Г. Макарова и С. Э. Макаровой, вошедшая в сборник «Загадки и тайны “Тихого Дона”» (Самара, P.S. пресс, 1996). Здесь мы приведем лишь два эпизода из книги.

Первый касается слухов о рукописи из полевой сумки. Интересно, что, выступая на XVIII съезде партии, Шолохов сказал буквально следующее: «В частях Красной Армии, под ее овеянными славой красными знаменами, будем бить врага так, как никто никогда его не бивал, и смею вас уверить, товарищи делегаты съезда, что полевых сумок бросать не будем — нам этот японский обычай, ну... не к лицу. Чужие сумки соберем... потому что в нашем литературном хозяйстве содержимое этих сумок впоследствии пригодится. Разгромив врагов, мы еще напишем книги, о том, как мы этих врагов били».

Что же получается? – либо сам Шолохов направил слухи к «полевой сумке», либо он решил обыграть эти слухи, чтобы увести от настоящего следа?

Авторами книги проделан подробный текстологический анализ романа, развита гипотеза И. Медведевой-Томашевской «об авторе и соавторе», отслежены источники, которыми пользовался «соавтор», реконструированы методы его работы с текстом автора.

В заключительной части первой книги исследования авторы пишут:

«Первый вывод — о сложном составе «Тихого Дона». Текст заметно фрагментирован, а отдельные эпизоды замещены или дополнены особыми отрывками, заимствованными из нескольких опубликованных в 20-е годы книг. Сопоставление и системный анализ основного текста и заимствований указывает на разновременное участие в работе над романом нескольких авторов.

Второй вывод — о творческих возможностях и методах работы Шолохова. Изучение конкретных изменений, которые он вносил в заимствуемый текст, решительно показывает невысокий уровень его знаний по истории и географии Области войска Донского, недостаточное знание самих описываемых в романе событий.

…Контраст с тем, что мы встречаем в основном тексте «Тихого Дона» столь значителен, что сам собой напрашивается вывод: незавершенная чужая рукопись была Шолоховым частично уничтожена, а частично — отредактирована и восполнена чужеродными заимствованиями для придания отдельным фрагментам текста видимости единства действия и развития сюжета.

И, наконец, третий вывод: проблема авторства в свете новых данных предстает по-иному. Вопрос о том, кто является автором «Тихого Дона» — Шолохов или, например, Крюков представляется некорректным. У известного нам текста несколько авторов, этот текст не является органически цельным единым художественным произведением».

И в завершение первой части своего исследования авторы книги приводят «Лирическое приложение», в котором сопоставляют отрывки двух разных литературных текстов. Является ли это достаточным доказательством в таком тонком деле? Конечно, нет. Но вполне может стать последней каплей в чашу этих доказательств. Вчитайтесь…

«...Степь родимая! Горький ветер, оседающий на гривах косячных маток и жеребцов. На сухом конском храпе от ветра солоно, и конь, вдыхая горько-соленый запах, жует шелковистыми губами и ржет, чувствуя на них привкус ветра и солнца. Родимая степь под низким донским небом! Вилюжины балок, суходолов, красно-глинистых яров, ковыльный простор с затравевшим гнездоватым следом конского копыта, курганы в мудром молчании, берегущие зарытую казачью славу... Низко кланяюсь и по-сыновьи целую твою пресную землю, донская, казачьей, не ржавеющей кровью политая степь!»

Михаил Шолохов. «Тихий Дон», часть VI, гл. 6

«...Тебя люблю, родимый край... И тихих вод твоих осоку, и серебро песчаных кос, плач чибиса в куге зеленой, песнь хороводов на заре, и в праздник шум станичного майдана, и старый милый Дон — не променяю ни на что... Родимый край...

Напев протяжный песен старины, тоска и удаль, красота разгула и грусть безбрежная — щемят мне сердце сладкой болью печали, невыразимо близкой и родной... Молчанье мудрое седых курганов, и в небе клекот сизого орла, в жемчужном мареве виденья зипунных рыцарей былых, поливших кровью молодецкой, усеявших казацкими костями простор зеленый и родной... Не ты ли это, родимый край?»

Федор Крюков.

Отрывок из стихотворения в прозе «Край родной».

(«Родимый край», Усть-Медведицкая, 1918, с. 8)».

Литературные заблуждения очень живучи. Будет ли когда-нибудь раскрыта тайна «Тихого Дона»? Может быть, она уже раскрыта, а, может, ее и не было вовсе? Скорее всего, эти вопросы будут тревожить умы каждого поколения читателей «Тихого Дона», но никогда они не получат однозначного официального ответа.