Он умер у Марика на руках – бедный наш Марк Яковлевич, работавший все годы в «Скорой помощи», многим из нас спас жизни и многих наших близких проводил в последний путь… Низкий ему поклон за его великую, неоценимую многолетнюю поддержку и дружбу!
Впрочем, вернёмся к тем дням, когда после упорных поисков и усилий матери и сыну всё-таки удалось воссоединиться. Выполняя обещание, данное мальчику, командир партизанского отряда какими-то немыслимыми путями сумел разыскать его маму и сообщил ей, где находится её ребёнок. Это уже было начало 50-х. Навсегда запомнил Эдик этот самый счастливый в его жизни день – яркий и радужный, он навеки впечатался в детскую память. Была весна. Он завтракал вместе с детдомовскими ребятами на большой, залитой солнцем веранде. И вдруг открылась дверь – и на веранду вошла ослепительно красивая женщина. Это была самая прекрасная женщина из всех, каких мальчику только доводилось видеть. И каким-то шестым чувством, всей силой любви и надежды детского сердечка, ещё до того, как ему об этом сообщили, он понял, что это – его мама.
Я дважды, затаив дыхание, слушала эту историю. Вначале мне её рассказывал сам Эдуард Анатольевич, который, будучи шахтёром, всю жизни писал стихи – а значит, мы в Воркуте никак не могли разминуться. Он многие годы посещал Воркутинское литературное объединение «Сполохи», где мы и познакомились ещё в бытность председательства там Дмитрия Васильевича Стахорского. А когда «Димыч» (так мы любовно его звали) передал мне бразды правления литобъединением, я взяла на себя ответственность не только за поэзию, но в каком-то смысле и за судьбы своих подопечных литераторов. И с такими чистыми, хрустально порядочными людьми из старшего поколения, как, например, Эдуард Даньщиков и Владимир Ботовкин, мы были связаны неразрывно до самой их кончины.
Должна сказать, что никогда они не подвели меня, не предали. Это были бойцы старой закваски – на таких людях держится Отчизна! Так и стояли они у меня по правое и левое плечо, словно два ангела-хранителя – верные и любящие, готовые поддержать в любой момент и прийти на помощь. И, конечно, знали они, что и я не брошу их, не предам, не забуду, не подведу.
Эдуард Анатольевич был человеком мягким, трепетным, интеллигентным – совсем не походил он на устойчивый брутальный образ шахтёра-работяги, а, напротив, олицетворял собою великодушие и мужскую доброту, редкие сегодня и поистине бесценные качества! Мы много с ним беседовали, и невероятную эпопею своей жизни он рассказывал мне с большим душевным волнением.
Второй раз эту историю, по воспоминаниям отца, передавала мне его дочь, Ольга Эдуардовна Шульман-Даньщикова, преподаватель литературы в Воркутинском политехническом техникуме, руководитель творческого объединения «ЛитТех». В 60-е годы, когда мама Эдуарда Анатольевича вернулась в Москву, ей отказали в праве проживания в Москве и Московской области, а дом отдали женщине, которая прежде помогала Марии Шульман (бабушке) по хозяйству. И у семьи не осталось практически ничего. Ни документов, ни фамильных вещей.
«Немного фотографий, папины воспоминания и рассказы родственников, – говорит Оля. – Помню, как мы приезжали в этот дом. Папа долго бродил по саду... А эта женщина очень насторожённо отнеслась к нашему приезду – боялась, что права на дом заявим. Это его печаль и его детство, а ведь мы все оттуда… Мне передалась его тяга домой. Даже когда я находилась дома с родителями, я тосковала по дому... На самом деле это очень тяжело – жить с постоянной тягой домой, не зная, где именно он находится. Представляю, как было тяжело папе! Многие его ощущения и мировосприятие я переняла, как говорится, ещё в утробе...»
Надо сказать, что этот светлый и благородный человек никогда никого не грузил своими проблемами, а напротив, всегда умел найти нужное слово для других, утешить и подбодрить. Он был крайне отзывчивым и душевным, крайне чутким и деликатным! И стихи слагал такие же – чистые и светлые, пламенные и иногда немного печальные.
Его стихотворения были включены в сборники воркутинских поэтов, публиковались в газете «Заполярье». Один период, в конце 90-х, он жил в Элисте и писал мне оттуда чудесные письма – полные добра, новых стихов и надежды на лучшее. Всегда выражал мне своё восхищение как поэту и как руководителю лито, гордился нашей дружбой и очень её ценил. Надо сказать – взаимно. Я тогда была ещё совсем молодой, и такая поддержка старожила дорогого стоила! Я никогда не забуду его доверия, его сердечного света и глубоких, искренних разговоров по душам – на любые темы! – которые случались между нами.
И мне хочется представить вниманию читателей одно из самых тематически важных, самых ключевых его стихотворений –
А было время – их сносили,
А ныне – звуки воскресили
Единством кроны и ствола.
Под золотым лучом заката…
Я понимаю, всё здесь свято –
И до сих пор не отзвучали
К ней неизбывностью тепла.
Звучит вечерний перезвон –
То голос праведной России,
Сегодня вновь он в полной силе,
Да будет вновь услышан он.
Коль в нём живут дела и дни.
Покуда жив, я буду вместе
С тобой, Россия! В благовесте
Набатом пусть звучат слова –
Думая об Эдуарде Анатольевиче и о людях его поколения, не устаю удивляться тому, что ни страдания, ни лишения не убили в них веры в лучшие человеческие качества. Низкий им за это поклон!
Благодарю Ольгу Эдуардовну Шульман-Даньщикову за предоставленные фотографии, документы и сведения, касающиеся истории семьи.