Шестьдесят пять жизненных лет и оттенков – не только серого. Часть первая

Логика развития. Творчество. Спонсорство.

Литературы и искусства, конечно, тоже коснусь – насколько смогу и насколько хватит моих знаний (я ведь технарь по профессии). Хочу предупредить: все, что я скажу, это только мое личное мнение. Ответы по всем вопросам – это мое мнение, которое сформировалось по ходу анализа каждого вопроса и сравнения с общечеловеческим опытом. Или, короче, как говорил один из персонажей в спектакле кукольного театра Образцова: «…. Всплеск, если хотите, вспышка наболевших эмоций домашнего существа…»

В семье нас вырастили троих детей. Старший брат – Наиль, 1946 г., сестра – Неля, 1948 г. и – я. Родители: папа – Галимуллин Вали Нуруллович, 1917 г., мама – Мухаметгареева Хадича Хайрулиновна, 1921 г. Папа по профессии был бухгалтер-экономист. 15 июля 1941 ушел на фронт. Воевал старшим сержантом 103 отдельного саперного батальона, в 312-й, а затем в 53-й стрелковой дивизии, в 43-й армии, под Москвой. Про войну нам папа ничего не рассказывал, не очень любил про войну, но своей старшей сестре, Асие-апай, видно, кое-что рассказал. И она нам пересказывала случай. Во время обороны Москвы – иногда позиции врагов и наших войск менялись то в одну, то в другую сторону. Нашим войсковым саперам приходилось то минировать, то разминировать участки фронта. И вот мой отец, чтобы сдать дорогу после разминирования бойцами его взвода, вел двух коней под уздцы по той самой дороге (папа был зам. командира взвода). В одном из боев в декабре 1941 года он получил тяжелое ранение (подорвался на мине). После длительного лечения по госпиталям вернулся инвалидом в Каракалпакию в г. Нукус, где трудился сначала на должности директора промкомбината, а потом по профессии. У мамы было много профессий – была медицинской сестрой в глазной больнице, а затем в зооветеринарном снабжении города.

Еще членами моей семьи я считаю тетю Асию-апай. И дядя Бакинур, или, как мы его называли, Бабакай. (У них я провел все свое детство и юность). Асия-апай прожила трудную жизнь. Первый её муж, Кондраков Карим, пропал без вести в 1942 году под Ленинградом. В нашей семье это никогда не забывали. Бабакай был её вторым мужем. 1937 он был репрессирован и на 25 лет отправлен в лагеря на Калыму. Через 12 лет приговор пересмотрели, и его оставили на 3 года на поселение. Я смотрел на этого человека и восхищался. Он не был ни обижен, ни обозлен на власть, и до конца жизни верил в идеи справедливости. Бабакай для меня был образцом спокойной честной стойкости перед трудностями. Первая цитата, которую я от него выучил: – «Советская власть – это государственная форма диктатуры пролетариата». Я рос на его многочисленных колымских рассказах.

Родился я 17 октября в 1954 году в городке Ходжейли Каракалпакской АССР (столица – Нукус). Мама рассказывала, как нас с ней пришли проведать мой старший брат Наиль и сестра Неля и принесли в кульке конфеты «подушечки». Подошли к окну, чтобы передать маме. Мама им сказала – сами скушайте. И, не сумев разделить, Наиль и Неля стали драться. Мама, глядя на это, заплакала. Жили тогда небогато. Мама рассказывала, мой брат Наиль за пять километров таскал на себе питьевую воду и кружками продавал ее. А было ему тогда восемь лет.

Помню себя уже в Нукусе, это небольшой городок, где-то в двухстах километрах от того места, где в девятисотых годах н. э. жил великий ученый с мировым именем аль-Бируни, одна из его цитат звучит так: «…каждый народ отличился в развитии какой-нибудь науки или практики…»

Жили мы на окраине Нукуса, в поселке Лесхоз. Электричество провели уже позже, а газовые плиты с газовыми болонами вообще появились перед тем, как я пошел в первый класс. Так что свет был от керосиновых ламп (помню, как папа чистил закопченные стекла ламп), а готовили на керосиновых керогазах. Помню коптившие фитили керогазов и запах от керосинки, который не спутаешь ни с чем.

Я вспоминаю, что как-то раз за керосином ходили мы с сестрой, Нелей. Километрах в двух-трех от нас, в глубине за Турткульским шоссе, находилась небольшая площадь. Там, в яме, углубленной на четверть, стояла большая цистерна с надписью «ОГНЕОПАСНО». А за керосином всегда стояла очередь. Надо было спуститься вниз по ступенькам, чтобы купить керосина бидон. Бидон был из оцинкованного железа. Соседями у нас были дядя Наиль – водитель автомобиля Урал-ЗИС, тетя Катя – медсестра, делавшая нам все время уколы. Их две дочки – Лиля и Зоя. Дядя Наиль нас часто катал на машине и всем соседям привозил дрова, то есть – саксаул.

В 1961 году я пошел в школу в первый класс. А в 1963 году мы с папой поехали в гости к родителям тети Кати, в Туркмению, в город Куня-Ургенч Рос, как и многие в шестидесятых годах прошлого столетия. Был я октябренком, пионером, потом комсомольцем. Хочу сказать, что звание пионер и комсомолец все-таки подтягивали дисциплину среднего подростка. Хотя были иногда и отклонения. На каникулах после 7-го класса мы с моим другом Рашитом попросились на работу к соседу Василия Петровича. Василий Петрович работал на нескольких нукусских предприятиях садоводом. После недолгих уговоров Василий Петрович (все его звали Васька) на паспорт мамы Рашита оформил нас на Горводоканал разнорабочими (по сути, землекопами). Мы вдвоем работали на одну ставку. Проработали мы 2,5 месяца. В наши обязанности входило копать, а также удобрять, пропалывать насаждения в большом саду Горводоканала. На работе мы должны были быть со своими лопатами. И представьте такую картину: идут два подростка, а лопаты чуть ли не больше их. Работа, конечно, была нелегкая – жаркое лето Азии, и земля жесткая часто не поддавалась. Но я считаю, нам, юношам, это было необходимо, чтобы накачать мышцы и самоутвердиться в глазах близких и друзей, да и в своих. Получали мы по 27 рублей в месяц. Но сколько было гордости от первых честно заработанных денег! Заработанные деньги я отдал маме – часть потратили мне на одежду, часть ушла по хозяйству, и даже 10 рублей отослали старшему брату в армию. Вообще, Василий Петрович, помимо этой работы, помог многим в становлении личностями.