Инкогнито как творческий приём

В июле 1977 года в военный санаторий “Бад Эльстер”, находившийся в ГДР на германско-чехословацкой границе, приехали из СССР отдыхать и лечиться высокие гости – начальник оперативного управления Генерального Штаба Вооруженных сил СССР генерал армии С. Ф. Ахрамеев и генерал-полковник В. Н. Кончиц, командующий Приволжским военным округом. Оба были в штатской одежде. Ахрамеев с семьей жил в белокаменном генеральском особняке, держался обособленно. Кончиц с молодой симпатичной женой занимал палату-люкс на нашем этаже первого спального корпуса.

В дни отдыха Кончиц любил играть в преферанс, это было, как мы поняли, одним из его хобби. Мой сосед по палате, подполковник медицинской службы, знающий толк в этой игре, для генерала периодически комплектовал команду из числа отдыхающих старших офицеров.

На своеобразный “отдых” игроки собирались, как правило, в гостиной генеральских апартаментов. Игра “в нейтральной зоне” нередко продолжалась до поздней ночи. Интересно было то, что среди курортников, в том числе и нашего, лечебного отделения, мало кто знал о чине и должности хозяина роскошной палаты. В компании за большим овальным столом он был равным соучастником в игре, корректным партнёром, ничем особенно не выделялся, разве только сединой, высоким ростом и выправкой, интеллигентной манерой поведения. Для нас он был “товарищ командир”, за исключением старшего команды подполковника-медика, который иногда обращался к нему по имени-отчеству.

Отдохнув в санатории, “товарищ командир” уехал так же незаметно, как и приехал, оставив о себе хорошие впечатления.
Мой старый сослуживец, майор Фоат Гиззатуллин, при встрече вспоминал такой случай. В здравнице, где ему довелось отдыхать, в часы досуга на волейбольную площадку частенько приходил мужчина плотного телосложения в спортивной форме. Когда в разгар состязания “спортсмен” на очень удачно подавал или неумело принимал мяч, молодые импульсивные игроки-мастера иногда делали замечания, называя его на “ты”.

Однажды игрок “обиделся” (видимо, фамильярность молодёжи задела его самолюбие), подошел к майору и вежливо сказал ему: “Вы, ребята, напрасно меня ругаете. Я все же генерал, командир дивизии. А вы все молодые, вам играть легче”. Оказывается, это был командир 20-й гвардейской дивизии, генерал С. В. Кузнецов. Мой приятель рассказал об этом с чувством уважения к нашему командиру.

В разные времена люди старались оставаться неузнанными по различным соображениям. Действовать инкогнито старались порою известные личности.
В 1881 году Лев Николаевич Толстой вместе со своим земляком С. П. Арбузовым посетил монастырь в Оптиной пустыни.

Они шли туда в лаптях, с котомками за плечами, обедали в странноприимном доме, в грязной харчевне, беспрекословно подчиняясь указаниям “проходи сюда, садись тут”. Арбузов, в конце концов, не выдержал грубого обращения и проговорился. И сразу же всё изменилось: “Ваше сиятельство, пожалуйте в гостиницу”, “что прикажете сготовить вам покушать”. Грубость в сочетании с чинопочитанием произвела на Толстого крайне неприятное впечатление. Об этом вспоминал сын писателя Илья Львович.

Желание взглянуть на себя как бы со стороны, глазами других, проявлял и А. П. Чехов. Как вспоминала сестра писателя, в мае 1889 года к Чехову в Луку (имение его друзей под Сумами) приехал известный артист П. М. Свободин. Из Луки большой компанией поехали в ближний городок Ахтырку. Остановились там в гостинице, причём Свободин назвался графом, а Чехов – его лакеем. Эти роли они играли так ловко, что хозяин гостиницы был очень горд приездом “его сиятельства”, а прислуга почтительно расспрашивала “лакея” о его “барине”. Антон Павлович с невозмутимым видом рассказывал небылицы о графской жизни.

Был и такой курьезный случай. В поезде двое попутчиков, не зная Чехова в лицо, рассказывали ему о больших достоинствах его произведений. Антон Павлович, сдерживая смех, неопределенно говорил: “не знаю… не разбираюсь”. Те продолжали восторгаться. Так и не узнали они, что убеждали самого Чехова в том, какой хороший, интересный писатель А. П. Чехов.

В 1928 году А. М. Горький, приехав на родину и, видимо, полагая, что его популярность может помешать знакомству с новой Москвой, загримировался. И вот с широкой окладистой бородой, в видавшей виды кепке и старом пальто он весь день бродил по Москве, заходя в магазины, столовые, беседуя с москвичами. В музее А. М. Горького есть фотография, сделанная его сыном М. А. Пешковым. Узнать на ней писателя нелегко.

К инкогнито прибегали А. Герцен, В. Гиляровский, А. Луначарский, К. Паустовский, Б. Полевой и другие известные люди. И не только из желания уединиться или избавиться от посторонних глаз и назойливых поклонников их таланта. В какой-то мере инкогнито помогало им оставаться вне поля зрения окружающих или было своеобразным творческим приёмом, напоминающим “глазок в мир” или открытую камеру художника.