Как научиться говорить с народом

Я зашёл в зал Уфимского училища искусств и оказался единственным зрителем. На сцене шла репетиция молодежного симфонического оркестра под управлением дирижера Азамата Хасаншина. Прошло немного времени, я оглянулся – в зале было очень мало людей, практически всех их я знал. В течение концерта их больше не стало.

Тем временем концерт начался. Звучала музыка башкирских композиторов Данила Хасаншина, Газиза Альмухаметова, хабибуллы Ибрагимова, Наримана Сабитова, Александра Ключарева. Я слушал и, – как бы это сказать, – читателям эти имена мало что говорят, башкирская симфоническая музыка вообще плохо известна. Я понимал, что многое из этого, если не все, я уже слышал, но эта музыка тогда не стала частью меня.

Что же происходило сейчас? Отчего душу переполняло волнение? Откуда взялась эта прекрасная музыка, почему нечто знакомое преобразилось и стало волшебным?

А когда на сцену вышла самая настоящая сирена, и ее завораживающий голос взял первую высоту, весь мир стал другим. Боже, как она поет! У нас появилась гениальная певица, зовут ее Назифа. Верю, что ее зовут работать в оперном театре, Ильмар, не упусти ее!

И когда концерт уже закончился, и когда наступила ночь и наступило утро, я размышлял о том, что же это было?

Почему привычная, даже банальная казалось бы музыка преобразилась и звучала во мне? И я видел, что все зрители были в восторге, мне это не почудилось. К тому же в институте искусств нет буфета, чтобы подкрепиться так, что все кажется прекрасным.

И я понял, что все дело в гении дирижера, композитора Азамата Хасаншина. Именно благодаря его таланту каждый зритель смог почувствовать музыку, сделать ее родной, услышать то, что можно и нужно было услышать.

Какая тут существует проблема?

Вот у нас есть корпус симфонических произведений, которые лежат мертвым грузом и мало кому кроме специалистов известны. Именно это позволяет мне утверждать, что башкирская музыка, как и опера, кстати, есть вещь в себе, элемент пропаганды, а не художественное явление.

Вот у нас есть корпус симфонических произведений, которые лежат мертвым грузом и мало кому кроме специалистов известны. Именно это позволяет мне утверждать, что башкирская музыка, как и опера, кстати, есть вещь в себе, элемент пропаганды, а не художественное явление.

Почему же они не могут стать художественным явлением? Потому что нет художника, который бы вдохнул в них жизнь.

А почему нет художника? Художники ведь есть, вот вам яркий пример. Что же не так?

Дело в том, что искусство находится в той точке, где пересекаются интересы очень многих действующих сил. Нельзя зайти с улицы в оперный театр и сказать – хочу поставить оперу. Идет долгий подбор, согласование, притирка, что хотите, пока, наконец, дело не будет поручено имяреку. И тут возникает большая проблема, потому что имярек практически моментально из художника превращается в чиновника. Его начинает волновать не художественный результат, а конфигурация сил, с которыми он взаимодействует. Но культура обращена в первую очередь к обществу, к народу, а позиция учитывания конфигурации разных сил не дает ему почувствовать произведение своим, народным. И в результате деньги и ресурсы профуканы, музыка не прочитана, культура не развивается, а человека ушли на пенсию. И это продолжается уже сто лет. Да сами посмотрите, какими памятниками весь город заставлен.

То есть нужна фигура художника, который не прогнется под давлением ответственности, останется художником и создаст художественное явление.

Это не простые слова, это реальность, в которой существует культура нашей республики.

Если народ, общество не видит культуры, которую он считает своей, если он не слышит голос разума, понятно, что ничего хорошего из этого получиться не может.

Но неужели из такой ситуации нет выхода? Выход есть, и он у нас перед глазами.

Когда шли после концерта, а с нами был московский гость, мы остановились на Советской площади, перед памятником генералу Шаймуратову. В сумерках он возвышался над нами как древний герой из мифов, соратник Салавата Юлаева, народный вождь, ведущий в бой за жизнь и счастье людей. Это было ясное и четкое высказывание, и мы уже видим, что народ воспринял этот памятник как родное и близкое явление.

И если есть силы, которые поняли, кому поручить создание такого памятника, чтобы он стал шедевром, то хочется верить, что не все потеряно для башкирской культуры, что у нее есть шанс. Насколько этот шанс велик? Это нам покажет время.