Услышать первого певца

Что в жизни зло – об этом ты узнай –

Быть одиноким юною порою.

Без ветра не качается курай,

Без ветра не качается курай,

Когда не петь – и душу не откроешь.

Эти символические пять строк из башкирской народной песни «Поделим яблоко на пять частей» могли бы стать красноречивым эпиграфом к книге «Синий камень Ирендыка» известного поэта Айдара Хусаинова. Причин сразу несколько, и самая очевидная из них заключается в том, что в книгу вошли переводы башкирских народных песен, открывающих душу нескольких поколений. Вторая причина – метафорическая, вложенная в дважды повторенное, в почти что заклинание: «без ветра не качается курай, без ветра не качается курай»... Курай – символ башкирской поэзии, музыки, творчества, священный цветок – останется молчаливым, если некая внешняя сила не найдет его и не вдохнет движение и песню, а значит – саму жизнь.

Есть и третья причина, но ее вы поймете чуть позже.

Что же это за внешняя сила? И почему так важно, чтобы песня нашла свой ветер, была услышана?

Книга «Синий камень Ирендыка» за последние два года издана дважды: в 2022 году она выходила в издательстве «ОЭ», а в этом году – в издательстве «Китап». Что только ни случается на книжном рынке, но только так и иллюстрируется востребованность.

Обычно, рассуждая о популярности и живучести (простим этому точному слову его непоэтичность) народных песен, говорят о том, что они красивы, хорошо запоминаются, связывают нас с корнями, передают историю народа и просты для воспроизведения. Все это справедливо и для башкирской народной песни. Все, кроме последнего.

У башкирских песен есть одна важная уникальность – многие из них, особенно протяжные, сложны для исполнения и требуют идеального слуха и владения артикуляционным аппаратом, чтобы передать народные мелизмы. Такие песни не запоешь запросто, хором, без подготовки. Опыт каждого исполнителя такой песни – глубоко индивидуален, это работа не только с попаданием в ноты, но и со своей душой, работа над пониманием смысла, над точностью, работа с воздухом. Очень напоминает поэтический труд, правда? Башкирская песня – это священный курай, который не зазвучит сам по себе, без целенаправленного, неслучайного действия. Именно поэтому удивительно, что песни эти дошли до нас во всем своем поэтико-музыкальном, уникальном… авторском!.. великолепии, и при этом в нашем понимании и в понимании целого народа остались образцом коллективного творчества.

Это и удивительно, и нет. Долгое время литература вообще не отличалась бережным отношением к авторству, и речь здесь идет вовсе не о фольклоре. В книге Станислава Рассадина «Русская литература от Фонвизина до Бродского», например, сказано об этом так: «Литература становится литературой только тогда, когда литератор осознает себя литератором. Это покуда не стало правилом даже в сравнительно близком к нам XVIII веке».

Давайте обратимся к одной примечательной песне из сборника «Синий камень Ирендыка». Она называется «Зульхабира».

Книгу читает Зульхабира,

Под шалью головку склонив.

Рыдает навзрыд Зульхабира,

Опозорена, ай, пред людьми.

Мулла Мустафа животиной богат,

Несметно богатства собрал.

Богатства-то много, а ум неглубок,

В карты он дочь проиграл.

Что в этой песне интересно, так это действия героини. Она рыдает навзрыд, но при этом читает книгу, то есть выполняет вполне понятные для цивилизованной и грамотной девушки действия: плачет над своей долей, пытаясь отвлечь себя чтением. Мы понимаем, что Зульхабира на ленте времени находится от нас не очень далеко — настолько близко, что литература уже перестала существовать только в устном виде, и девочку уже обучили чтению. И целый пласт исторических песен, посвященных событиям XIX века (по меркам истории, вчера-позавчера), появился, когда Батырша уже написал свое знаменитое письмо, а Салават Юлаев — свое. И тем не менее, песни эти — народные.

Почему же в народное творчество авторство приходит так поздно или вообще не приходит? Ответ — в образе жизни людей, в их чувстве принадлежности к роду, к племени, к своему ближнему кругу. «Человек ощущал себя в большом мире ничтожной частицей», писал Дмитрий Лихачев об устном творчестве. Без соплеменников выжить было непросто. Может быть, и возможно, но счастья в этом не было, потому что не было устойчивости. Не зря до сих пор в башкирских семьях жива традиция составления шежере: если ты не знаешь, какого ты роду-племени, ты не сможешь быть счастливым. Но эта машина времени едет не только в прошлое, но и в будущее: народ думал о своих потомках. Поэтому все, что создавалось прекрасного и информативного — создавалось как бы всеми и, не как бы, для всех — на века вперед.

И все же…

И все же, когда мы говорим об устном народном творчестве, мы только подразумеваем, что автор — коллектив, сообщество, соплеменники, народ. И это справедливо, потому что именно народ несет через века образцы непростого музыкально-поэтического творчества так, как нам объяснили на первом уроке школьной литературы: из уст в уста. Но, подразумевая это, мы понимаем и другое: у каждой песни есть автор — первый поэт, первый певец, который однажды почувствовал в себе потребность заговорить языком музыки и поэзии. Среди нелегкого быта или битвы он вдруг услышал что-то важное в шепоте трав, увидел что-то небывалое в рисунке облаков и древесных переплетений, почувствовал боль за судьбу ближнего или радость за друзей и любимых, или гордость за свой народ, или страх за него. В какой-то момент человек не смог не поделиться с ближним кругом. Можем ли мы самостоятельно услышать голос этого первого певца в голосе поколений?

Обычно люди начинают осознавать эту важность приближения к тому, кто близок тебе по роду и племени, в зрелом возрасте. Но к писателю Айдару Хусаинову это понимание пришло намного раньше и не покидает всю жизнь. Начиная с молодого «Башкирского девственника» и даже записок «Не только Новицкий», проходя через трогательный, наполненный эмпатией и тревогой роман «Культур-мультур», через красивого «Аждаху», и оседая плотным слоем в сложной, спорной, мудрой и болезненной «Голове Олоферна», — не прекращается его бесконечный интерес к судьбе тех, кто находится рядом, кто живет по соседству, к ближнему кругу, к своему племени. И 29-летний Айдар, подвижный, яркий, амбициозный, и Айдар Гайдарович из нынешнего времени, признанный, зрелый, стабильный — говорят с нами об одном и том же, только голос меняется, крепнет. Он говорит о том, что хорошо не там, где нас нет, а там, где мы живем. Это строительный материал его прозы и пьес.

Но нам, в контексте песенных переводов, интересно обратиться и к лирике. Каков ее строительный материал? Поэзия держится на ином, в ней нет ни цемента, ни гвоздей, ни досок. Она не может обмануть, ее нельзя создать искусственно, нельзя ей намеренно обучиться. Попробуйте «сделать» стихи, и они выдадут вас с головой. Поэзия — это светящаяся табличка над дверью лаборатории: «Осторожно! Работает душа!» Не правда ли, это очень напоминает процесс исполнения народной песни?

Послушайте, на каком языке говорит молодая душа поэта в стихотворении 1997 года:

Стоит береза бледно-голубая,

Течет ручей от неба до земли,

Но свет ее неверный выпивают

Все небеса, лежащие вдали.

В лирике Айдара Хусаинова очень много образов деревьев, воды, звезд, цветов, ветра, снега, света, солнца — словом, тех сил, которые вплетены в народное творчество.

…Потому от черно-белой,

Обжигающей струи

Оттолкнешься неумело,

Продолжая в забытьи

Все шептать слова о лете,

О тепле родной земли…

…Ивы, как женщины, падают в пруд с берегов незаметных…

…Если все так похоже на птицу,

Разве можно об этом не петь?..

…Я позову свою подругу

И подарю ей куст сирени…

Эти стихи и башкирские народные песни смотрятся друг в друга, как два зеркала:

…Дам цветок тебе в подарок,

Ты приколешь ли с утра?

О тебе я буду думать,

Ты приснишься ль, Хатира?..

…Кто там поет в долине Сырдарьи?

Тот, у кого душа полна печали…

…Шумит, шумит береза на ветру,

Спасенья нет от ветра в чистом поле…

…Березки юные не устают встречаться…

…Залифа-красавица по воду идет,

Ивы все прибрежные слезами обольет…

…Я ищу незабудку в себе…

В этом месте мне придется извиниться перед читателем за небольшую литературную путаницу. Не все эти строки — из башкирских народных песен. Одна, последняя, авторская, но такая знаковая, что трудно ее не упомянуть среди песенных строк.

Поиск незабудки в себе — это поиск того, что не забывается: не может и не должно. И это очень хороший пример поэтического самовоспитания, сознательной установки себя на путь вырастания — от истоков до понимания значимости этих истоков. Переводить народное творчество, играть роль ветра для священного курая, может только зрелый человек и зрелый лирик. Только он может услышать через голоса поколений первого певца, своего соплеменника по крови и по ремеслу, который почувствовал потребность «выйти в поле песню спеть». Книга «Синий камень Ирендыка» — это акт добра в адрес своего народа от человека, который, подобно лирическому герою башкирской песни, готов поделиться яблоком с ближним кругом.

В последнем абзаце своих рассуждений я хочу, чтобы вы попробовали угадать авторство четырех строчек. Откуда они: из народной песни или из поэтического сборника Айдара Хусаинова?

Испей воды, когда душа горит,

Давай тебе я этим помогу.

Хотя б во сне с тобой поговорим,

Ну где уж повидаться наяву.