Опоздавшие к "Одиссее"

Мир конвергенции, по Гэлбрейту, это мир, в котором не будет ни капитализма, ни социализма, а только лишь одна технократия. Суть ее в том, что не воля, прихоть или каприз будут управлять экономикой, а нужды обеспечения сложнейшего технологического процесса. Нужды техники планируются заранее – на стадии ее конструирования, и потому не допускают свободы выбора, лежащей в основе предпринимательского решения. Так Гэлбрейт отменял формации людского произвола, заменяя их царством технической необходимости.

Мыслитель Гэлбрейт жил в мире художника Стэнли Кубрика. Этот мир лучше всего представлен в киношедевре «Космическая одиссея 2001», популяризировавшем теорию «конвергенции систем» СССР и США. Помните уважительную по отношению к русским сцену встречи доктора Смыслова?

«Космическая одиссея 2001» стал в свое время культовым кинофильмом, оказавшим огромное влияние на развитие кинофантастики. Премия «Оскар» за лучшие визуальные эффекты, еще 10 других наград и 6 номинаций подтвердили это. Фильм занимает первое место в списке среди десяти лучших фантастических фильмов по версии AFI. В основу фильма легли рассказы фантаста Артура Кларка, автора тетралогии «Космическая одиссея», который сам и работал над сценарием.

Кубрик в 1968 году полагал, что уже в 2001 году человечество будет способно выстроить колонии на Луне и летать в космосе по дальним маршрутам на сложнейших, великолепно отраженных в фильме, космических кораблях.

Кубрик запланировал на 2001 год исследование людьми дальнего космоса (за пределами орбиты Марса), в том числе исследование Юпитера многочисленными автоматическими станциями.

Он думал, что космические станции на орбите Земли достигнут огромных размеров и численности персонала. Он полагал нашей реальностью термоядерные или ядерные двигатели для ракет, которые делались и испытывались, но в серию не пошли: пришел либерал-монетаризм с его узколобым крохоборством и все свернул…

Кубрик думал, что мы создадим искусственный интеллект, способный осмысленно общаться с людьми на естественном языке, и для него немыслимо было будущее без существования сверхдержавы СССР. Он предполагает у нас технологии, позволяющие вводить человека в состояние анабиоза…

В этом мире, предсказанном Кубриком и Кларком, самодурство частного предпринимателя просто немыслимо; в «Космической одиссее» есть ученые и чиновники, пилоты и члены их семей, взрослые и дети, но в принципе нет предпринимателей. Для них в мире Гэлбрейта и Кубрика просто не осталось места.

Ни Гэлбрейт, ни Кубрик не могли, конечно, вообразить себе, что в 2010 году секта либерал-монетаристов путем страшного погрома в науке и технике отстоит право частной собственности на самодурство, мыслимое и возможное лишь на примитивных производствах! И что вместо полета к Юпитеру мы будем по роковому совпадению наблюдать затопление советской космической станции «Мир» – именно в 2001 году!

Кларк и Кубрик жили в каком-то совершенно другом западном мире, о котором до сих пор тоскует в романах гений американской литературы Стивен Кинг, о котором снимают пронзительно-тоскливые фильмы – например, «Старикам здесь не место»…

ФРЕСКА НОВОЙ ВЕРЫ

Подобно тому, как фрески Джотто и Микеланджело в своей гениальной красоте отражают христианские сюжеты, кинофреска Кубрика 1968 года отражает сюжеты господствовавшей в ХХ веке религии прогрессианства. Творение человека разумного из австралопитека так же важно в прогрессианстве, как в христианстве – творение человека Богом из глины. Мысль о душе, как продукте сложной технической системы, составляет основу прогрессианской антропологии (человеческая голова – механизм, поэтому можно создать компьютер, идентичный человеческой голове). Бесконечность космоса и бесконечное движение в его глубины – мессианский мотив прогрессианства, столь отчетливо выступающий и у современных его адептов (например, Максима Калашникова). Христос-спаситель заменен Прогрессом-спасителем.

Кубрик и Кларк расписывают кинематографическими средствами купол классического прогрессианского храма, в полном каноническом единстве с догматикой прогрессианства.

Конечно, с чисто научной точки зрения «священные истории» прогрессианства о творении предвечным и изначальным Хаосом (читай – природой) человека из обезьяны, о создании думающей машины и о высшем счастье искупаться в космической пустоте кажутся бредовыми. По крайней мере, они выглядят гораздо более бредовыми, чем предложенная церковью антропология: нестыковок и логических коллапсов больше, доказательств и аргументов – меньше.

Но – не будем забывать – есть и такое мнение, что красота формулы важнее ее истинности (согласно конвенционализму, научные понятия и теоретические построения являются в основе своей продуктами соглашения между учеными). Расписывая виртуальный храм прогрессианства, Кубрик, как художник, был убежден, что столпы, лежащие в основе сюжета фильма, оставлены инопланетянами. Правоверный прогрессианин убежден в том, что Бога в космосе нет, зато полно инопланетян.

По словам Айзека Азимова, Кубрик хотел застраховаться на тот случай, если внеземная цивилизация будет открыта до премьеры фильма. Но крупная лондонская страховая компания «Lloyd's» ему отказала…

Кларк, судя по его высказываниям, не настаивал на инопланетности столпов, он стремился оставить в фильме вопрос, загадку.

На протяжении более чем двух часов перед зрителем разворачивается загадочный сюжет, построенный вокруг неземных артефактов, позднее названных «монолитами». Первый из них на заре человечества научил древних австралопитеков пользоваться костью, как оружием и инструментом. Он имел правильную форму параллелепипеда, абсолютно черный цвет и не поддавался воздействию никаких инструментов и излучений.

Когда технологии людей в конце XX века достигли возможности посещения Луны, на Луне был обнаружен второй такой же «монолит» (отличающийся лишь размерами), погребенный под толщей лунного грунта в центре магнитной аномалии ЛMA-1(Лунная магнитная аномалия). Он находился под поверхностью Луны, и когда его попытались извлечь, в лучах Солнца он неожиданно послал мощный сигнал во внешний космос.

При тщательном анализе направления предполагаемого места назначения сигнала на орбите Юпитера был обнаружен третий «монолит», гораздо больший, чем первые два.

Чтобы исследовать этот «монолит», было решено использовать готовящуюся экспедицию «Discovery One» по исследованию кольца и спутников Сатурна.

Здесь мы встречаемся с HAL 9000, думающим компьютером, в который были привнесены и имитации человеческих эмоций. HAL 9000 взбунтовался, убил одного из членов экипажа в открытом космосе, имитировав несчастный случай, и затем отключил системы жизнеобеспечения находящихся в анабиозе ученых. Чудом выживший Дейв Боумен смог деактивировать HAL 9000 и достичь Юпитера.

Когда Боумен попытался обследовать третий монолит, то был унесен «за бесконечность» (так называется последняя глава фильма, англ. «Beyond the Infinity»), где в странной комнате с огромной скоростью (для зрителя) постарел. А на его смертном одре четвертый «монолит» превратил Боумена в «младенца». В финале картины зритель видит Боумена в виде эмбриона, символически взирающим на Землю из космоса.

Кинофреска Кубрика-Кларка была сделана по религиозным канонам прогрессианства, отразив все его догматы: эволюцию человека из зверя, эволюцию компьютера до живой, полноценной личности-души, космонавтику, проблему инопланетных контактов. Именно в духе прогрессианского культа и культового служения на фоне классической музыки перед зрителем проходит целая череда завораживающе прекрасных картин, подчеркивающих в духе этики и антропологии прогрессианства красоту Вселенной и совершенство созидательного гения человека.

«Космическая одиссея 2001» проводит зрителя через всю «священную историю» прогрессианского мифа – от каменного века к звездной эре, как достижимой и манящей цели прогрессиан. Фильм вполне в духе прогрессианской догматики рассматривает интеллект как границу между животным и человеком и задает вопрос: а какой будет следующая граница, и что будет за ней?

Но есть в кинофреске Кубрика-Кларка нечто, заставляющее прогрессиан говорить о фильме, как «сюрреалистическом». Наверное, так же говорили критики-католики о Данте, который одной ногой стоял в догматике средневековья, а другой, силой творческого озарения, нащупывал уже грядущий ренессанс. Кинофреска мирового прогрессианского храма стала не только величайшим творением религиозного художника-прогрессианина, но и (за пиком всегда следует спуск!) – предвестником распада и деградации прогрессианской веры, рациократии ХХ века.

В момент съемок кинофрески Кубрика-Кларка зловещая старуха Маргарет Тэтчер уже не только родилась, но и активно делала политическую и идеологическую карьеру. Прогрессианство под тяжестью внутренних противоречий разваливалось и разлагалось. Вера во всемогущество разума (рациократия), того самого, который достался в наследство от зверя (эволюционизм, религия животворящего Хаоса) – абсурдная вера, удовлетворяющая лишь не задающих «неудобных» вопросов фанатиков.

Либерал-монетаризм, собственно, первым делом снял с повестки дня именно рациократию, заменив ее генократией (власть и богатство по наследству), лотереекратией (власть и богатство как дар случайным везунчикам – в культе животворящего Хаоса куда более подходящая теория, чем рациократия), и самым зверским социал-дарвинизмом (выживает сильнейший, власть – свирепейшему!).

Сценарий Кларка (режиссер называл его загадкой и напрямую требовал, чтобы зрители сами разгадывали его скрытый смысл), на мой взгляд, это возвращение блудного сына христианской цивилизации из лабиринтов прогрессианства к истокам. Черные монолиты мало похожи на инопланетные агрегаты. Больше они напоминают воспетые в древних эпосах и писаниях «скрижали Божии». Фильм, с одной стороны, воспевает человеческий разум и красоту человеческого гения, в то же время ставит им пределы, оставляет определенную область непознаваемой для человека, даже для человека будущего. Эта непознаваемость проблем добра и зла, жизни и смерти, бесконечности вселенной, отраженная в кинофреске непостижимыми (и потому отторгаемыми ортодоксальными прогрессианами) образами.

Истолковать кинофреску можно и вполне в духе традиционной религии – Бог языком монолитов (столпов) общается с творимым им ступень за ступенью человечеством. Особенно такой трактовке способствуют последние (для прогрессиан – сюрреалистические) сцены фильма. Если это так, то это – подобный «Солярису» Тарковского эстетический бунт против итоговой обреченности и безысходности прогрессианской этики, антропологии, картины мира…

«ГУННЫ» И ВНУТРЕННЕЕ РАЗЛОЖЕНИЕ

Итак, прогноз не сбылся. Волшебно-прекрасные корабли Кубрика не закружились над землей в божественных звуках классических мелодий. Человечество очевидным образом опоздало на «Одиссею – 2001». Прогрессианство, производившее себя из пещерной дикости австралопитеков, в своем «бегстве от обезьяны» бежало по кругу: начавшись австралопитеками, оно и завершается на наших глазах питекантропами рыночной экономики.

Пришли «гунны», беспощадно жестокие ко всякой культуре, науке, ко всякой деятельности, не дающей немедленной отдачи. Приглядевшись, мы увидим, что либерализм – всего лишь отмена и ликвидация долгосрочных программ в пользу программ краткосрочных, дающих быстрый результат.

Переброска средств и сил с долгосрочных программ на краткосрочные позволила Тэтчер и Рейгану добиться благосклонности избирателей: за счет прожирания будущего (о катастрофическом износе либералами долгосрочной инфраструктуры в нынешних США говорят куда больше, чем в современной РФ) удалось нарастить, увеличить текущее потребление в Англии и США.

В России за счет неистового воровства Ельцина-Гайдара мы были от такой прибавки избавлены (даже не знаю, хорошо это или плохо!). Широким массам РФ либерализм ничего не дал, только отнимал – и будущее, и настоящее – без разбора. В версии Тэтчер-Рейгана он не был по-ельцински карикатурен. Сущность его – крикнуть в национальном масштабе: «Кончай копить и строить, давай жить и тратить!»

Максим Калашников очень ярко и эмоционально доказывает, что гунны ХХ века – либерасты, по его выражению, – пришли со стороны и уничтожили развитую цивилизацию прогрессиан исключительно из жестокости и собственной дикости. Мне так не кажется. Прогрессианство ХХ века, при всех его привлекательных чертах, вырастило своих «гуннов» само, в недрах своих.

Наверное, наше планетарное опоздании на «Одиссею – 2001» есть не игра случайности, а закономерность. В мире думающих обезьян и думающих машин не остается места думающему человеку.

Александр ЛЕОНИДОВ