Жизнь журналиста, или Мечты сбываются. Часть десятая

Глава 4

— Ещё один вопрос. Откуда берутся силы? Что позволяет выглядеть свежим, бодрым и подтянутым? Дайте советы нашим читателям.

— Бодрый и подтянутый? Я даже и не знаю, не мне об этом говорить…

— Да, бодрый и подтянутый. Уверяю, так как лицезрю ведущего в каждом выпуске новостного блока «Итоги за неделю» на ТК «Салават», там Сергей Владимирович Алешкович свеж и подтянут всегда… Или хотите сказать — чудеса телевидения?

— Никогда не стремился к этому. Быть естественным в кадре — для меня закон. Никакого грима я не использую. Но я очень благодарен своему парикмахеру за то, что на моей голове всегда порядок. Потому что с волосами проблемы в своё время были.

Специально ничего для того, чтобы хорошо выглядеть, я не делаю. Сказать, что я увлечённо занимаюсь спортом или сижу на диетах? Нет, это не про меня. Конечно, я готовлюсь и настраиваюсь перед записью…

— Речевые зарядки?

— Речевые зарядки делать стараюсь, для разогрева, как правило.

Помню, мне однажды задавали подобный вопрос. Сейчас вспомню, как я на него ответил. Сказал так: «Когда человек занимается любимым делом, всё остальное куда-то отпадает». Не утверждаю, что собираюсь работать до девяноста девяти лет. Но та энергия, которая исходит, которая еще не истощилась, помогает заниматься тем, что любишь и, главное, понимать, для чего я это делаю.

Выйти к многотысячному стадиону, к многотысячной публике намного легче, чем вот в такусенький глазок что-то прочитать. Это совершенно разные вещи. Там ты выходишь к живым людям, и у тебя происходит обмен энергетикой, а здесь, когда ты в камеру говоришь, ты не понимаешь, к кому обращаешься, ты не видишь его. И вот здесь ты настоящий.

А от камеры ничего не ускользает. От неё ничего не утаить. Любая фальшь, пьяный ты в кадре, без настроения — ничего нельзя скрыть. Камера всё считывает, всё видит.

Настрой очень важен.

Нам нужно делать программу, надо рассказать людям о том, что прошло за неделю. Кроме всего прочего, что я рассказываю новости, которые произошли в нашем городе, я же представляю весь коллектив телекомпании. Это они всю неделю ездили на съёмки, это они расставляли акценты, это они разговаривали с людьми. Именно они ткали это информационное полотно, по которому будут судить, что интересного было в городе за этот период. В программе я выступаю лишь в качестве того, кто представляет цельную картину произошедшего. Конечно, нужно отдать должное главному редактору — Альфире Сабитовой. Не устану повторять, что это коллективный труд, я не один…

— То есть коллектив, все сотрудники как пазлы, если одна деталь выпадает, то ничего не получается?

— Всегда их за своей спиной чувствую, когда эту программу веду. А по-другому и не получится. Ведь это наше лицо. Не моё лицо, а лицо телекомпании «Салават». Здесь я уже, извините, как рядовой солдат выступаю во всём этом батальоне. Просто на переднем плане оказываюсь в качестве ведущего и в качестве директора. Тут уже деваться некуда… (смеётся)

А, касательно секретов и хитрых моментов, что я уже давно заметил, добавлю. В некоторых вещах очень многое подсказывает интуиция. Могу честно признаться, что раньше, когда работал ещё в газете, после разговора с человеком по телефону или с глазу на глаз и потом после дополнительного сбора информации лежит перед тобой лист бумаги с ручкой, а о чём писать, понятия не имеешь. Просто сидишь, как болван — абу-агу! — и ничего не получается. Бывали такие периоды. Но это в молодости было. Потом с опытом прошло. Когда человек начинает задумываться над первой строчкой — сто процентов, что он ничего не напишет… (улыбается). Или он напишет только первую строчку и потом наступит ступор.

Я очень благодарен судьбе за ту подготовку и техническое образование, которую мне дал салаватский техникум. Задать алгоритм, четко структурировать, выстроить схему, план действий — это всё оттуда, из техникума. Потом уже произошёл синтез, сплав знаний и умений, он и дал результат.

У многих журналистов существуют свои приёмы, кто-то вычитывает, собирает приёмы и хуки. Меня никто никогда не учил именно писать. Просто, благодаря своей базе, я понял, что нужно аккумулировать и выплёскивать на бумагу. А это уже ближе не к журналистике, а к писательству. К примеру, когда я пишу рассказ или очередную главу романа, происходит что-то абсолютно другое. В этот момент я нахожусь где-то о-о-очень далеко — огромные пласты передвигаю, массивы, и пропускаю всё через себя…

А в журналистике есть конкретное мероприятие, задание или условия и исходишь уже из данности. Никоим образом не хочу сказать, что журналистика легче писательства. Настоящая журналистика в каком-то роде намного сложнее. В писательстве можно воду лить… (хохочет)… в некоторых местах, но профессионально!

— Мне кажется, что журналистика и писательство схожи, но чертовски разные. В журналистике быстрее получишь ответ, обратную связь по фальши, по стилю, по языку, а в писательстве это очень нескоро… Даже, если и получишь, то не захочешь знать, признавать очень болезненно, тяжело. В журналистке можно научиться и перестроиться, а в писательстве каждый механический образ или приём выявляется, как пьяный перед камерой. И больше твоё творчество уже не будут читать, и не обратятся к нему…

— Чисто в творческом плане журналист перегорает по очень простой причине — он не понимает, слышат его, читают его, смотрят или нет. И это жестоко по отношению к данной творческой единице. Бесполезность сиюминутного труда — это самое жестокое в журналистике, что может быть, как и в любой творческой сфере.

— И насыщенность, ведь объёмы текстов гораздо больше! Действия ежедневные приходится проделывать…

— Да! Но на протяжении определённого времени грани и объёмы стираются и можно уйти в такую депрессию, что можешь потом и не вылезти из неё.

Есть очень интересный момент… Может быть, это ещё одно «чудо»! В минуты выгорания, я ищу свои тексты, которые написал десять, а то и пятнадцать лет назад. Нахожу и просто читаю. Спустя столько лет, порой натыкаюсь на такие свои тексты, что даже не могу поверить, что их когда-то написал. «Ого, — думаю, — это я написал? Ничего себе!». И пошёл, высоко голову задрав. То есть, хочу сказать, что триггеры лежат перед тобой, просто их нужно уметь использовать. А когда всё превращается в рутину и ничего с этим не делать, можно не выползти из хандры. При всём том условии, что журналистика намного разнообразнее. Можно пообщаться с десятком человек, причём все люди неординарные. В газете — да, кто-то покупает газету, она лежит на прилавках, ты это видишь. А что делать с телевизором? Смотрят его или нет, ты же не сможешь понять. Особенно в нашем маленьком городе. «Первый канал» или «НТВ», с ними-то понятно, они свои рейтинги выставили и наблюдают за изменениями. А в местечковом городишке как?

На радио, впрочем, с этим ещё сложнее. Радио намного динамичнее и может реагировать на события в течение нескольких минут, по оперативности радио опережает все остальные средства массовой информации. А на радио ты всё время в разговоре, ты всё время говоришь, новости сообщил, потом побеседовал с гостем, музыку послушал, прочитал информашку, начитал рекламу. Но слушают тебя, не слушают? Откуда ты можешь это знать? Как пощупать эфир, который летит в облаках неизвестно куда или где-то мотается по проводам?

Над этим же многие не задумываются, а когда столкнутся, то сразу начинают метаться. «Как мне быть? А что делать? Смотрят ли меня, слушают ли? А-а-а-а, помогите! Меня не узнают, в магазине мимо прошли. Меня не смотрят». И всё — потух взгляд, морщинки на лице поползли…

Окончание следует…