Жизнь журналиста, или Мечты сбываются. Часть пятая

Глава 2

— Вот мы и подошли к следующему вопросу. Что можно посоветовать начинающим журналистам, ведущим передач и работникам телевидения?

— Во-первых, сразу хочу опровергнуть, что это неблагодарный труд и очень тяжёлый, если мы говорим о журналистике с большой буквы. Да тяжелый, но если трудишься с любовью и энтузиазмом, за достойную оплату, то неблагодарным он не может быть! Да и о тяжести его я бы поспорил. Когда я начинал, то кроме блокнота с ручкой и собственных мозгов ничего не было, рассчитывать нужно было только на свою память, опыт и манеру общения. А сейчас — интернет в помощь, а смартфон может выступить и в качестве диктофона, и фотоаппарата, и видеокамеры, да и еще много в качестве чего, перечислять не буду. Короче, донести информацию можно оперативно и качественно за считанные минуты. Да, благодаря всем современным технологиям, которые у нас есть, процессы создания информации существенно облегчаются. Но журналистика — это деятельность человека, которая призвана отражать действительность и искать истину. Что бы ни происходило, начиная от маленького локального концерта в детском саду и заканчивая Фольклориадой всемирного масштаба, нужно понимать — как это отразить и зачем это делать. Если человек не понимает, зачем он что-то делает, он и деталь на станке не выточит, и статью не напишет. Всегда нужно это понимать и зачем — в первую очередь тебе — это нужно.

— Тебе лично…

— Да. Лично тебе… Мы можем много спорить о таланте Александра Сергеевича Пушкина, но мы же понимаем, что свои произведения он писал не для господа Бога или царя, для своих друзей или любимых. Мы же понимаем, что писал он в первую очередь для себя. В любом случае, любое произведение, которое создаётся, оно отражает то, что у автора внутри. Видит и чувствует вот так, так и переносит. Но мотивы разные…

Журналистика от любого творчества отличается тем, что она пишет портрет именно современности. И здесь и те краски, и тот холст, который использует автор, конечно, имеет значение.

— Журналистика — это краски и холст или всё-таки зеркало?

— Краски и холст я упомянул только как инструмент. Несколько фигурально получилось, соглашусь. Но если человек умеет писать, он напишет либо красиво, либо толково. Зеркало это лишь отражение, зафиксировать, остановить мгновение зеркалом вряд ли получится. Без других приспособлений уж точно не получится.

— Журналистика — это правда?

— Вот я и хотел к этому перейти. Нужно помнить и держать в уме расхожее выражение: «Нечего на зеркало пенять, коли рожа крива». Ведь, если использовать образ зеркала, то нужно понимать, что оно и есть человек, в данном случае автор. Каким является человек по своей сути, такой и выйдет из него журналист, а из журналиста статья или заметка.

Тут уже ничего нового не придумаешь и не разжуёшь. Вот. Существует действительность. Она такая, какая есть. И ухватить, объяснить, показать, рассказать — это и есть то искомое, чем занимается журналистика.

В нынешних условиях мы понимаем, что существуют перегибы. От них мы никуда не уйдём. Ныне журналистика очень плотно стала ассоциироваться со словом пропаганда. Но… Когда произносится слово «пропаганда», сразу появляется чувство, что это что-то плохое. Тут уж вы меня извините. Я — это легенды о динозаврах тоже. Когда в детстве я слушал советских обозревателей Бовина, Каверзнева, Боровика и других, это было что-то другое? Да, это была пропаганда.

Зазвонил телефон. Рабочий звонок. Пришлось прерваться. К разговору вернуться уже не получилось. Но развитие и результат поднятой темы вполне логичен и предсказуем. В результате мы вернулись к вопросу о жизненном пути, и Сергей Владимирович продолжил:

— Вернемся в 1990-й год. В то время я трудился во дворце культуры «Алмаз». Звонит мне Валерий Александрович Фершалов. Тогда я не знал, кто он такой и понятия не имел, что происходит. Я поднимаю трубку, а там: «Здравствуйте, вы Сергей Алешкович? Хотите поработать на телевидении?» Какое телевидение? Откуда? Оказывается, именно в этом году Телекомпания «Галстрир-ТВ» получила лицензию, готовилась к вещанию и искала ведущих. Первой ведущей была Чулпан Сафиева, а первым ведущим, видимо, должен был быть я.

Первое же моё впечатление было ужасным. Приехал на пробы в ДК «Нефтехимик», что на площади имени Ленина. Мы познакомились. Прошли в студию. А там — море света и мы с Чулпан. Я сразу стал задыхаться в этом помещении. В моей голове все гудело. Хотелось возмущаться: «Так, а в чём, собственно, телевидение-то состоит? В том, чтобы меня посадить в какой-то куб, закрыть и там задушить? Воздуха глотнуть не могу…» Ненавижу духоту, она на меня плохо действует. Видимо, поэтому ни результатов проб, ни что было дальше я не запомнил. Помню только, что было очень много дублей…

— К тому времени в городе проводилось много концертов, и стоять на сцене, я так понимаю, было не в первой?

— Да, в основном в салаватском дворце культуры «Нефтехимик». Залия Валеева под руководством директора дворца Владимира Ильича Стаханова тогда развили бурную деятельность. Сложилась пестрая тусовка музыкантов, композиторов, вокалистов, появились студии, театралы не отставали. Это всё нужно было где-то и кому-то показывать. Практически каждые три месяца устраивались грандиозные — по меркам города Салавата — концерты. Эти концерты я и вёл. Поэтому на меня, наверное, и обратили внимание телевизионщики.

— То есть, к сцене к тому времени привыкнуть уже удалось?

— Отвечу так. Если перечислять все случайности, могу рассказать следующее.

В средней школе № 7 учусь я себе и учусь. Тут подходит ко мне завуч Людмила Ивановна Карацапова, которой я всю свою жизнь благодарен, и говорит: «Алешкович, ты будешь ведущим!». Дальше я узнаю, что будет проводиться вечер памяти Саши Бочкарёва, погибшего в Афганистане. Он в нашей школе учился. Я почему-то согласился.

Так впервые вышел на большую сцену дворца культуры «Алмаз», либо в 1982, либо в 83 году. Именно тогда в мои «тринадцать-четырнадцать» стало понятно, что означает словосочетание «выходить на сцену». Коленки не слушались, трясся за кулисами как раненый ягнёнок. Но сделал первый шаг по сигналу, справился с этим волнением. Больше я сцену не боялся. Большое количество людей в зале для меня значение не имело, а даже чем больше, тем лучше.

— Сложно поверить, а представить еще сложнее…

— Хотя, знаешь когда имело значение? (улыбается)

— Интересно когда?

— В 2013 (в сторону — или 2014) году я комментировал соревнования по спидвею. На салаватском стадионе собирались тогда шесть-семь тысяч болельщиков. Волнения активной публики, дыхание живого стадиона напрямую зависели от того, что я им транслировал. Им что-то «отправляешь», так сказать, а они на это реагируют. Или же они поднимают своей общей энергетикой, заставляя вскакивать с места, удаляться от микрофона, хвататься, то за сердце, то за голову во время трансляции. Передать эти эмоции словами просто невозможно, да и не реально… (смотрит в окно и улыбается, видимо, вспомнил и на какую-то долю секунды перенёсся в те времена, на тот стадион)…

В воздухе повисла пауза, было слышно, как в коридоре хлопают дверями, закрывая кабинеты, гремят ключами. Техничка в бытовке набирает воду в ведро, чтобы приступить к своим обязанностям и громко советует «там не ходить», а ходить «тут и вот тут». За окном всё тот же дождь. За массивным столом двое — сенсей и его сэмпай, молча разглядывают стекающие по стеклу капли воды.

Продолжение следует…